Ее лицо было то багровым от ярости, то пунцовым от смеха, легко переходившего в рыдания и икоту, так что ей приходилось присаживаться, чтобы не сдохнуть в страшных судорогах.
Она очень быстро успокоилась и пробурчала:
— Ладно, раз у тебя и пяти минут нет, чтобы я купила газету и забрала кое-что в гостинице, так и скажи… Нечего так заводиться из-за ерунды…
Достав сигарету, Соня закурила, не спрашивая разрешения. Шофер сказал, что у него в машине не курят — вполне мирным тоном, — потому что она была классная ведьма и все в конце концов попадались к ней на удочку. Она не упустила возможности побазлать:
— Это что еще за фигня? Кто может запретить мне пару затяжек?
Шофера не испугал ее грозный тон.
— В моем такси никто не курит.
— Я открою окно, это-то хоть разрешается? Я плачу — так что уж позволь мне нарушить правила.
Парень не хотел ввязываться в спор, понимая всю его бесполезность. Он просто остановился на первом же светофоре, выключил счетчик и потребовал плату. Соня обрушила на него град оскорблений, но он стоически сохранял вежливость. Соня, царственная, презрительно улыбающаяся, кинула ему двадцать франков и прошипела:
— Запомни, дружок, завтра, если я захочу, ты выкрасишь свое такси под леопарда, а сам напялишь беретку с помпоном. Так что не выступай, а то пожалеешь.
И мы отправились на своих двоих к мосту Терро — надо было пройти несколько сот метров, чтобы попасть в штаб-квартиру Королевы-Матери.
Мне нравилось смотреть на Соню, когда она злилась, но ходить пешком я не любила и лезть на рожон тоже, так что я дулась. Но ей было плевать — она произносила очередной монолог в режиме "нон-стоп". В ее репертуаре оказалось штук пятнадцать историй о схватках с таксистами.
— Мерзкие твари, с ними надо построже, правда…
Я слушала и не слышала, глядя на реку. Черная вода, маслянистый блеск, мягкие объятия сумерек… Ледяной воздух прочищал бронхи, пешая прогулка выветрила дозу алкоголя, принятую на грудь в баре. Мне хотелось побыстрее добраться до моста, а Соня никак не могла заткнуться.
Ледяной ветер мгновенно забрался под куртку. Я шла сгорбившись, прижав локти к телу, лицо морщилось от холода.
Генеральный штаб Королевы-Матери светился голубыми огнями в конце улицы. Квадратное бетонное здание было снаружи таким обычным, что больше всего напоминало заброшенную ткацкую фабрику.
Мы позвонили в высоченную черную бронированную дверь, подняли головы: охрана проверяла всех входящих. Услышав щелчок замка, нужно было немедленно отступить на шаг назад: дверь открывалась наружу и могла запросто пришибить, что и случалось с завидной регулярностью с непосвященными. Остальные очень веселились…
Девушки на входе посторонились, пропуская нас, поклонились сухо и сдержанно, почти по-военному: торс чуть вперед в точно отмеренном элегантном движении. Обе были одеты в темно-синие костюмы, на ногах — туфли на шпильках, прическа — безупречный, волосок к волоску, пучок. Я всегда с трудом различала девиц Королевы-Матери, заведение кишело ими, и все они были похожи, как близнецы: брюнетки с телосложением пловчих из команды ГДР, ноги от подмышек, квадратные подбородки, смуглая кожа. Они следили за порядком, практически не разговаривая между собой, очень вежливые, но почти никогда не улыбающиеся. В Чекинг-Пойнте о них ходили легенды.
У Королевы-Матери было звериное чутье и безошибочный вкус по части "произвести впечатление".
Вестибюль заведения напоминал холл нью-йоркской гостиницы — в версии "голливудский блокбастер". Море белого мрамора и начищенной до блеска позолоты. Пушистые ковры, огромные затейливо струящиеся люстры. Избыток роскоши и великолепия. Полная звукоизоляция. Вывод прост, как апельсин: это была вотчина Королевы-Матери, а она умела устраиваться с размахом.
Длинный коридор был обит пурпурным бархатом, на который отдельные клиенты любили поссать… Впрочем, я не замечала окружающей обстановки — привыкла: это был штаб Организации, и мы ошивались здесь каждый вечер.
Зато всякий раз испытывала легкое потрясение, переходя из залитой белым светом тишины церковного храма в кружащийся хаос зала. Килотонны звука били по ушам — если басы не обжигают кожу, вызывая мурашки, какой в них прок?! Посетители ощущали себя в зале Ионами в чреве кита.
And you're as funny as a bank.[3]
Стойкий запах пота, резкий хищный свет, толпа — не протолкнешься… Несмотря на раннее время, заведение кишело народом. На дальней стене серебряными, в красных огоньках, буквами выделялась надпись: "Suck ту Kiss"[4]. Вокруг, вдоль стен, смешение цветовых пятен.
Я села у двери, в углу бара. Здесь я всегда выпивала первую порцию — надо было привыкнуть к ощущению, что попала внутрь громкоговорителя, чтобы глаза приспособились к мерцающему свету, а мозг навскидку оценил ситуацию. Так, народ вокруг… Кто в кабине диджея? Кто за стойкой? Потом можно было плыть в полумраке "на автопилоте".
Табуреты в баре были высокими. Практично — девицы могут "разговаривать" ногами, мужики — изображать ковбоев эпохи пост-Апокалипсиса (в чем они себе и не отказывали!).
Соня рванула прямиком на дорожку, затряслась, тут же вошла в транс: бедра вращаются, голова закинута назад — этакое томное изгнание дьявола. Резкий рывок, плавный выход, весь низ ходит ходуном.
Я пила мелкими глотками, держа стакан в ладонях, прислонившись спиной к стойке и поглядывая по сторонам.
Появилась Королева-Мать. Светло-серый костюм безупречного покроя. Туфли на высоченных каблуках — она ухитрялась носить их как техасские рейнджеры свои сапоги. В помещении ковры приглушали стук ее шагов, зато уж на улице она грохотала, как истинная повелительница. Узел галстука ослаблен, верхние пуговицы белой рубашки расстегнуты — так, чтобы виднелись бретелька черного лифчика и крупная ключица.
Ее с двух сторон окружали две невозмутимые девицы — доверенная охрана. Те, кто служил лично Королеве-Матери, проходили ту еще дрессуру! Потом им давали особо ответственные посты, а на их место приходили следующие "подопечные". Королева-Мать умела внушить даже самой юной и закомплексованной девице, что та обладает невероятной силой, она раскрепощала мозги, творила свое маленькое чудо и — вперед, в дело! Каждую из них эта женщина модернизировала, создавая улучшенную версию.
Она поздоровалась со всеми. На своей территории. Наклонилась к каждому, улыбнулась, сказала что-нибудь приятное, пошутила. Ей необходимо было купаться в обожании своей свиты, своих верноподданных, инспектировать войско, "мерить температуру". Придавала большое значение физическому контакту — обнимала за плечи, похлопывала ладонью по руке. Королева-Мать "сделала" себя на итальянских и американских фильмах о мафии и теперь с блеском воссоздавала вокруг атмосферу жизни мафиози.
Подойдя к нам, протянула руку, здороваясь. Мы всегда приветствовали друг друга на манер индейцев. Я не раз замечала за собой, что в ее присутствии держусь очень прямо, стою как на часах, грудь вперед.
Соня присоединилась к нам, села — на удивление спокойная. Королева-Мать действовала на нее как транквилизатор. Соня любила рассказывать, что до знакомства с ней была безбашенной засранкой и что ей ничего не светило в этой жизни. Свою благодарность она всегда выражала до ужаса бурно, назидательно замечая, что профессионалки, поработавшие на Организацию, это вам не какие-нибудь дешевые шлюхи, а "звезды" профессии!
Соня наклонилась к уху Королевы-Матери — у нас была в ходу именно такая манера разговора: шепот, быстрый кивок в ответ, чтобы не перекрикивать шум. Она заговорила о клиенте, с которым у нее был конфликт:
— По мне — так пусть хоть каждый день притаскивается, плевать… Раз он платит — ладно, поиграем в "раба" и "хозяйку". Но срать на него — это нет! Перекинь его кому-нибудь еще.
Королева-Мать кивнула, соглашаясь.
— Он постоянный клиент, знает девочек, знает правила и не должен настаивать. Все устроим, не волнуйся.
Она допила, девицы-охранницы тоже, сделала мне знак следовать за ней в кабинет.
Мы прошли через заведение к узкой двери в дальней стене, ведущей на лестницу.
Ее кабинет: бутылочно-зеленые и цвета бордо драпировки — гротескное подражание роскоши XIX века (как ее себе представляет хозяйка!), больше всего напоминающее дешевый бордель на Диком Западе. Мильон дорогих навороченных технических приспособлений и драгоценных безделушек. Звуковой фон — шуршание факсов. Огромные мониторы на стенах, чтобы все заведение было перед глазами. Даже сортиры, тем более что там можно подсмотреть немало полезных секретов. Эта инквизиторская хрень не только напоминала всем и каждому, насколько вездесуща Королева-Мать, — она действительно часами вглядывалась в своих подданных, наблюдала, разгадывала поведение всех до одного, разбирая сама с собой шарады, невидимые для большинства смертных, копаясь в незначительных на первый взгляд деталях, которые она умело толковала. Столь жгуче-страстное любопытство к жизни других людей позволяло ей знать всех нас как облупленных и мгновенно замечать перемены в поведении. Такой вот таракан в голове…
