ЯВЛЕНИЕ IV Бригадир, Советница
Советница. Вот что вы сделали. Вы лишили меня удовольствия слышать историю вашего сына и целого Парижа. Бригадир. А я бы думал, что я избавил тебя от неудовольствия слушать дурачества. Разве, матушка, тебе угодно шутить над моим сыном? Советница. Разве вам, сударь, угодно шутить надо мною? Бригадир. Над тобою! Боже меня избави. Я хочу, чтоб меня ту минуту аркибузировали,* в которую помышлю я о тебе худо. Советница. Благодарствую, сударь, за вашу эстиму.** Бригадир. Не за что, матушка. Советница. Ваш сын, я вижу, страждет от ваших грубостей. Бригадир. Теперь для вас ему спускаю; однако, рано или поздно я из него французский дух вышибу; я вижу, что он и вам уже скучен. Советница. Вы ошиблись; перестаньте грубить вашему сыну. Ведаете ли вы, что я его словами восхищаюсь? Бригадир. Какими? Советница. Разве вы глухи? Разве вы бесчувственны были, когда он рассказывал о себе и о Париже? Бригадир. Я бы хотел так быть на этот раз, матушка, я вижу, что вы теперь шутить изволите; рассказы его - пустошь. Ой хотя и мой сын, однако таить нечего: где он был? в каких походах? на которой акции? А ежели ты охотница слушать и впрямь что-нибудь приятное, то прикажи мне, я тебе в один миг расскажу, как мы турков наповал положили, я не жалел басурманской крови. И сколь тогда ни шумно было, однако все не так опасно, как теперь. Советница. Как теперь? Что это такое? Бригадир. Это то, о чем я. матушка, с тобой дав* Расстреляли. ** Почтительность. но уже поговорить хотел, да проклятый сын мой с безделками своими мешал мне всякий раз: и ежели тебе угодно, то я его завтра же за это без живота сделаю. Советница. За что, сударь, хотите вы его так изувечить? Бригадир. За то, что, может быть, без него я давно бы тебе сказал мой секрет и взял бы от тебя ответ. Советница. Какой секрет? Какой ответ? Бригадир. Я чинов не люблю, я хочу одного из двух: да или нет. Советница Да чего вы хотите? Что вы так переменились? Бригадир. О, ежели бы ты знала, какая теперь во мне тревога, когда смотрю я на твои бодрые очи. Советница. Что это за тревога? Бригадир. Тревога, которой я гораздо больше опасаюсь, нежели идучи против целой неприятельской армии. Глаза твои мне страшнее всех пуль, ядер и картечей. Один первый их выстрел прострелил уже навылет мое сердце, и прежде, нежели они меня ухлопают, сдаюся я твоим военнопленным. Советница. Я, сударь, дискуру* твоего вовсе не понимаю и для того с позволения вашего я вас оставляю. Бригадир. Постой, матушка. Я тебе вытолкую все гораздо яснее; представь себе фортецию,** которую хочет взять храбрый генерал. Что он тогда в себе чувствует? Точно то теперь и я. Я как храбрый полководец, а ты моя фортеция, которая кик ни крепка, однако все брешу*** в нее сделать можно. * Разговор. ** Крепость *** Брешь, пролом.
ЯВЛЕНИЕ V Те же, Советник, Добролюбов
Советник (с Добролюбову ). Так дело твое уже решено? Добролюбов. Решено, сударь. Бригадир. О! Чорт их побери! Который раз принимаюсь, да не дадут кончить! Советница. Что ж вы, сударь? Бригадир. Матушка! Это не такое дело, о котором бы я говорил при вашем сожителе. (Выходя, ) Я с досады тресну.
ЯВЛЕНИЕ VI Советник, Добролюбов, Советница
Советник. Да ты как рано о деле своем сведал? Добролюбов. Сейчас. Советница. Как? Вы ваш процесс выиграли? Добролюбов. Так, сударыня; состояние мое гораздо поправилось. Я имею две тысячи душ. Советник. Две тысячи душ! О создатель мой господи! И при твоих достоинствах! Ах, как же ты теперь почтения достоин. Советница. Да не были ли вы притом и в Париже? Добролюбов. Нет, сударыня. Советница. Жаль: это одно все мериты помрачить может. Советник. Однако, ежели у кого есть две тысячи душ, то, мне кажется, они все пороки наградить могут. Две тысячи душ и без помещичьих достоинств всегда две тысячи душ, а достоинства без них - какие к чорту достоинства; однако, про нас слово, чудно мне, что ты мог так скоро выходить свое дело и, погнавшись за ним, не растерял и достальное. Добролюбов. Ваша правда. Корыстолюбие наших лихоимцев перешло все пределы. Кажется, что нет таких запрещений, которые их унять бы могли. Советник. А я так всегда говорил, что взятки и запрещать невозможно. Как решить дело даром за одно свое жалованье? Этого мы как родились и не слыхивали! Это против натуры человеческой... Как же ты дошел до того, что, наконец, дело твое решено стало? Добролюбов. Мы счастливы Тем, что всякий, кто не находит в учрежденных местах своего права, может, наконец, идти к высшему правосудию; я принял смелость к оному прибегнуть, и судьи мои принуждены были строгим повелением решить мое дело. Советник. Хорошо, что твое дело право, так ты и мог итти далее; ну, а ежели бы оно было не таково, как бы ты далее-то с ним пошел? Добролюбов. Я бы не только не пошел тогда далее, да и не стал бы трудить судебное место. Советник. Так хорошее ли это дело? А в мое время всякий и с правым и неправым делом шел в приказ и мог, подружась с судьею, получить милостивую резолюцию. В мое время дале не совались. У нас была пословица: до бога высоко, до царя далеко. Советница (к Добролюбову). Мне кажется, что вам время уже себя этаблировать,* время жениться. Добролюбов. Я ни на ком жениться не хочу, когда вы не соглашаетесь за меня отдать дочь вашу. Советник. Друг мой сердечный, ты был недостаточен, да к тому же и мои обстоятельства не таковы. Советница. Я с моей стороны никогда в вашем сватовстве не препятствовала. Добролюбов. Однако я уже льститься могу... Советник. Теперь мне ни того, ни другого сказать нельзя. Пойдем-ка лучше да выпьем по чашке чаю. После обеда о делах говорить неловко. Я всегда интересные дела ** решал по утрам. Конец третьего действия * Устроить. ** Дела с денежной выгодой. Конец третьего действия
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ ЯВЛЕНИЕ I Добролюбов, Софья
Добролюбов. Я великую надежду имею к совершению нашего желания. Софья. А я не смею еще ласкаться ею. С тобою я могу говорить откровенно. Если это правда, что батюшка мой изменяет моей мачехе, то и перемена состояния твоего не может переменить его намерения. Добролюбов. Однако я видел, с каким чувствием услышал он весть о решении дела моего в пользу мою Я также мыслей своих от тебя скрывать не могу. Ты знаешь сама, что отец твой любит богатство; а корыстолюбие делает из человека такие же чудеса, как и любовь. Софья. Со всем тем корыстолюбие редко любовь побеждает. Я не знаю, буду ли я столько счастлива, чтоб судьба твоя с моей соединилась; я, однако, и тем одним уже утешаюсь, что твое состояние поправилось. Добролюбов. Мое состояние до тех пор несчастно будет, пока не исполнится мое главнейшее желание. Ты знаешь, в чем состоит оно. Тебе известно мое сердце...
ЯВЛЕНИЕ II Те же и Бригадирша
Добролюбов (видя, что бригадирша слезы отирает). О чем вы плакали, сударыня? Бригадирша. Я, мой батюшка, не первый раз на веку плачу. Один господь видит, каково мое житье! Софья. Что такое, сударыня? Бригадирша. Закажу и другу и ворогу итти замуж. Софья. Как, сударыня? Можете ли вы говорить это в самое то время, когда хотите вы того, чтобы я женою была вашего сына? Бригадирша. Тебе, матушка, для чего за него нейти? Я сказала так про себя. Добролюбов. Нет, вы про всех теперь сказать изволили. Бригадирш а. И ведомо. Софья. Как же это, то про себя, то про всех? Скажите, матушка, что-нибудь одно. Бригадирша. Ты изволь говорить, а мне что? Добролюбов. Что же вам угодно ? Бригадирша. Ничего. Я пришла сюда так, поплакать в свою волю Софья. Да о чем же? Бригадирша (плача). О том, что мне грустно.Теперь Игнатий Андреевич напади на меня ни за что, ни про что. Ругал,ругал, а господь ведает за что. Уж я у него и свинья, и дура, а вы сами видите, дура ли я ? Добролюбов Конечно, видим, сударыня. Софья. Да за что он так на вас теперь напал? Бригадирша. Так, слово за слово. Он же такого крутого нрава, что упаси господи; того и смотрю, что резнет меня чем ни попало; рассуди ж, моя матушка, ведь долго ль до беды: раскроит череп разом. После и спохватится, да не что сделаешь. Добролюбов. Поэтому ваша жизнь всякую минуту в опасности? Бригадирша. До лихого часу долго ли? Софья. Неужели он с вами столько варварски поступал, что вы от него уже и терпели на это похожее? Бригадирша. То нет, моя матушка. Этого еще не бывало, чтоб он убил меня до смерти. Нет, нет еще. Добролюбов. Об этом, сударыня, вас никто и не спрашивает. Софья. Довольно, ежели он имел варварство пользоваться правом сильного. Бригадирша. То он силен, матушка. Однажды и то без сердцов, знаешь, в шутку, потолкнул он меня в грудь, так веришь ли, мать мой, господу богу, что я насилу вздохнула: так глазки под лоб и закатились, не взвидела света божьего. Софья. И это было в шутку! Бригадирша. Насилу отдохнула; а он, мой батюшка, хохочет да тешится. Добролюбов. Изрядный смех Бригадирша. Недель через пять, шесть и я тому смеялась, а тогда, мать моя, чуть-было-чуть богу душу не отдала без покаяния Добролюбов. Да как же вы с ним жить можете, когда он и в шутку чуть было вас на тот свет не отправил? Бригадирша. Так и жить. Ведь я, мать моя, не одна замужем. Мое житье-то худо-худо, а все не так, как, бывало, наших офицершей. Я всего нагляделась. У нас был нашего полку первой роты капитан, по прозванью Гвоздилов; жена у него была такая изрядная, изрядная молодка. Так, бывало, он рассерчает за чтонибудь, а больше хмельной: веришь ли богу, мать моя, что гвоздит он, гвоздит ее, бывало, в чем душа останегся, а ни дай ни вынеси за что. Ну, мы, наше сторона дело, а ино наплачешься, на нее глядя. Софья. Пожалуйста, сударыня, перестаньте рассказывать о том, что возмущает человечество. Бригадирша. Вот, матушка, ты и послушать об этом не хочешь, каково же было терпеть капитанше?
