тот самый, которого со станции доставил экипаж. Некрасивый, старше среднего возраста, однако высокий и представительный. А если говорить конкретнее, он имел вид человека, который знает, чего хочет.
Эмили Фокс-Ситон, которая к тому времени удобно устроилась в плетеном кресле с подушкой и взяла в руку чашку чая, разрешила сомнения в его пользу, хотя сперва задумалась – а выглядит ли он на самом деле утонченным и аристократичным? Ни то ни другое; однако он был хорошо сложен и элегантно одет, а серо-карие глаза неплохо сочетались с пепельно-каштановыми волосами.
Среди этих милых практичных людей, которых ни в малейшей степени нельзя было заподозрить в альтруизме, самый большой капитал Эмили заключался в отсутствии ожидания, что на нее обратят хотя бы немного внимания. Она и не подозревала, что это ее капитал, поскольку по натуре довольствовалась тем, что есть, и вообще не мечтала о другом. Иными словами, Эмили вполне устраивала роль слушателя либо зрителя.
Она не переживала по поводу того, что когда гостей представляли лорду Уолдерхерсту, он лишь поклонился и окинул ее фигуру беглым взглядом, а в следующий миг скорее всего забыл о ее существовании. И потому Эмили, наслаждаясь чаем из красивой чашки и булочками с маслом, с удовольствием поглядывала украдкой на маркиза и пыталась непроизвольно определить его умонастроение.
Леди Мария, очевидно, была рада видеть кузена. Сам он тоже любил ее, хотя явно этого не демонстрировал, а просто сел рядом с ней и с несомненным удовольствием принялся за чай, не проявляя к гостям особого интереса. Эмили с некоторым разочарованием отметила, что он всего пару раз взглянул на леди Агату и ее собаку, причем уделил красавице не больше внимания, чем русской борзой.
Когда маркиз присоединился к обществу, публика оживилась, во всяком случае женская ее часть. Эмили тут же вспомнила, как леди Мария рассказывала об эффекте, производимом маркизом на женщин. Было произнесено несколько любопытных и блестящих речей, чаще звучали смех и отдельные реплики, почти в открытую направленные на то, чтобы заинтересовать лорда Уолдерхерста, хотя и не адресованные ему напрямую. А вот мисс Кора Брук увлеченно общалась с молодым человеком в белых фланелевых брюках, наверняка любителем тенниса. Она разговаривала в меру тихим голосом и сидела на таком расстоянии, чтобы до лорда Уолдерхерста не донеслось ни слова. Затем они с собеседником встали, медленно удалились в сторонку, прошли по широкой лестнице в античном стиле, террасами спускавшейся к теннисному корту, и начали партию. Мисс Брук порхала по корту, как ласточка. Особенно соблазнительно развевалась ее отделанная кружевом нижняя юбка.
– Не следовало бы девушке играть в теннис на таких жутких каблуках, – заметил лорд Уолдерхерст. – Она повредит корт.
Леди Мария негромко прыснула и сказала:
– Девушка пожелала играть в теннис именно сейчас. И поскольку она прямо с дороги, ей не пришло в голову выйти к чаю в теннисных туфлях.
– И все-таки она повредит корт, – повторил маркиз. – А одежда? Меня поражает, что теперь носят женщины.
– А я бы не отказалась от таких нарядов, – опять хихикнула леди Мария. – У нее красивые ноги.
– У нее каблуки в стиле Людовика Пятнадцатого, – не остался в долгу его светлость.
Эмили Фокс-Ситон сделала вывод, что мисс Брук намеренно решила избегать маркиза и осуществить на практике «непрямое соблазнение». Партия в теннис закончилась; девушка со своим кавалером неторопливо зашагала через лужайку к террасам, держа над головой зонтик от солнца таким образом, что он обрамлял ее лицо подобно нимбу. Казалось, она всерьез взялась за молодого человека; ее веселый мелодичный голосок сливался с его громким смехом.
– Интересно, что такого говорит Кора? – произнесла миссис Брук, не обращаясь ни к кому конкретно. – Она всегда заставляет мужчин смеяться.
Эмили Фокс-Ситон тоже заинтересовалась – до того привлекательно звучал смех. Она подумала, что ни один мужчина не придет в восторг, если девушка, которой он добивается, совершенно не замечает его присутствия и развлекает других.
Однако маркиз в тот вечер больше, чем кому-либо другому, уделял внимание леди Агате Слейд. За ужином их посадили рядом; леди Агата выглядела просто ослепительно в палево-зеленом шифоне. Ее изящная маленькая головка, с волосами, зачесанными наверх с дивной небрежностью, покачивалась на длинной тонкой шее подобно цветку на стебле. Девушка была достаточно красива, чтобы у окружающих возникла мысль, что она глупа; тем не менее глупой она отнюдь не была.
Леди Мария прокомментировала сей факт тем же вечером в своей спальне. Она обожала поболтать на ночь; восторженный интерес Эмили бодрил и одновременно успокаивал ее светлость. Пожилая дама не терпела рядом с собой глупых людей; впрочем, слишком умных тоже не привечала.
– Острословы не дают расслабиться, – говорила леди Мария. – Вынуждают меня прыгать выше головы. Кроме того, я сама предпочитаю выдавать афоризмы.
Эмили Фокс-Ситон воплощала золотую середину, а еще она была идеальной поклонницей – достаточно умной, чтобы не испортить соль афоризма при повторении; потому ей можно было доверить повторить острую шутку, и при этом вся слава доставалась автору. Леди Мария знала: некоторые люди, услышав от кого-либо интересный афоризм, присваивают его без всяких угрызений совести.
В тот вечер она высказала немало интересных замечаний в адрес гостей и раздала им характеристики.
– Уолдерхерст приезжал ко мне три раза, и всегда я была уверена, что уж на сей раз он не сбежит без новой маркизы под мышкой. Начинаю думать, он все-таки решил покончить с ролью приманки, которая висит слишком высоко. Мужчина в его положении, если он имеет достаточно сильный характер, чтобы выбирать, может вынести даже самую невыносимую жену. Он даст ей хороший дом, обвешает фамильными драгоценностями, подыщет достойную пожилую даму в качестве своего рода фрейлины и поместит в огороженный загон – пусть сколько угодно брыкается, лишь бы в рамках приличия. Личная территория для него священна – свои клубы, свои интересы. В наше время мужья и жены стараются поменьше надоедать друг другу. Поэтому семейная жизнь стала относительно сносной.
– Полагаю, его жена могла бы стать очень счастливой, – подала голос Эмили. – Он выглядит добрым.
– Добрым? Чего не знаю, того не знаю. Никогда не приходилось занимать у него деньги.
Леди Мария выработала и довела до совершенства манеру произносить свои сентенции с подчеркнутой медлительностью.
– Он более респектабелен, чем большинство мужчин его возраста. Есть великолепные бриллианты, а кроме трех роскошных усадеб, имеются еще и деньги, чтобы поддерживать их в должном порядке. Теперь к делу. На этой вечеринке присутствуют три соискательницы. Ты, конечно же, догадалась, кто они, Эмили?
Эмили покраснела. Ей не хотелось проявлять бестактность.
– Леди Агата вполне подходит. Миссис Ральф тоже, она очень умна. А мисс Брук просто прелесть!
Леди Мария негромко усмехнулась.
– Миссис Ральф из тех женщин, с которыми одна морока. Загонит Уолдерхерста в
