Ознакомительная версия.
– Ну всё, ребята, – сказал Жора. – Спасибо вам огромное.
Но, опять же, это было не всё. Теперь надо было найти шофёра, который бы отвёз нас завтра рано утром в аэропорт.
– Вы не подскажите, где найти шофёра? – спросил Жора служащих морга.
– Подскажу, – сказал тихий служащий. – Когда выйдете за ворота, то идите налево…
И он объяснил нам, как найти нужный дом.
– А ничего, что так поздно заявимся?
– Ничего. У них сегодня свадьба их дочери, они ещё не спят…
Когда мы нашли этот домик, полный света, музыки и веселья, и вызвали во двор хозяина, который и был шофёром «рафика», такого маленького автобуса, мы увидели, что человек этот совершенно пьян. И было сомнение, стоит ли с ним вообще связываться. Но выбора у нас не было… Выслушав нас, он заплетающимся языком сказал:
– Завтра в семь утра буду у морга.
И пошёл, качаясь, в дом, пить дальше за счастливых молодожёнов…
…На улице Мичурина я была после полуночи.
– Тебе звонил твой друг из Москвы, уже два раза. Будет звонить ещё, – сказала Алла Кондратьевна.
И тут же зазвонил телефон. Это был Гавр.
– Это ты мне звонил уже два раза?
– Да. Я всё знаю.
– Откуда?
– От твоей мамы.
И тут я заплакала. Пружина разжалась… я бросила трубку и убежала в ванную…
– Она сейчас подойдёт, – сказала Алла Кондратьевна в трубку.
Она вошла в ванную со стаканом воды.
– Маша, выпей и успокойся. Возьми себя в руки, ты же сильная! Иди к телефону, – сказала она мягко, но твёрдо.
И я вернулась к телефону.
– Я завтра вылетаю в Ригу! – услышала я близкий и родной голос Гавра.
– Зачем?
– Помочь тебе.
– А мы уже всё сделали…
– За один день?!
– Да.
– Но это же невозможно!
– С Божьей помощью возможно. Завтра утром вылетаем в Одессу…
– Привет тебе от Каптеревых, от Пресманов и от Кнорре. Все молятся за тебя…
– Спасибо всем.
Милый Гавр… Настоящий друг. И сколько людей молятся за меня!
А потом Алла Кондратьевна безуспешно пыталась накормить меня:
– Ты же два дня уже ничего не ела!
– Не хочется…
– Но хоть чаю горячего попей!
Последний раз я спала на своей раскладушке на улице Мичурина в Риге… мне казалось, что спала я одну минуту, но Алла Кондратьевна уже тормошила меня за плечо:
– Вставай, Маша! Георгий уже приехал.
Прощаясь, мы обе заплакали.
– Насчёт денег не волнуйтесь, сегодня же вышлю.
– А я и не волнуюсь, Маша.
– Спасибо вам за всё.
– Напиши как-нибудь, когда будет настроение.
– Обязательно напишу!
Вот и всё. Огромная жизнь в этом доме, в этом городе прожита.
Мы ехали в клинику на такси. И очень волновались: придёт ли шофёр «рафика»? Или он всё на свете забыл?…
Каково же было наше удивление, когда мы увидели, что он уже расхаживает у нашего грустного домика! Совершенно трезвый, чисто выбритый, подтянутый. Удивительные эти латыши! И «рафик» – тут же.
Домик, как и вчера, был закрыт, и мы опять своим звонком разбудили двух тихих служащих.
Втроём, с шофёром, мы вынесли и погрузили наш печальный груз в машину. Странно, но я совершенно не почувствовала тяжести – как будто мы несли пушинку!
И тут мне вспомнилось: «Это я тебя понесу, папочка!» (Зачем, зачем я так говорила?!)
– Жорик, я на минутку! – сказала я и побежала через парк к хирургическому корпусу…
Как и позавчера, в утро операции, всё было залито ярким пламенным солнцем…
А вон и окно его палаты… из которого он, смеясь, помахал нам рукой и крикнул своё прощальное «пока!»
Все окна в корпусе закрыты. А это – распахнуто!…
И, казалось, он невидимо стоит в этом окне, и смотрит на меня своими синими-синими глазами, в которых отражается небо…
…В сердце было какое-то странное ликование… как будто горячая волна поднималась из глубины… Спасибо тебе за всё, папочка! Ведь мы ещё встретимся когда-нибудь с тобой, правда?…
Я не захотела садиться в кабину. В кабину сел Жора. А я ехала с отцом.
Мы уже ехали когда-то с ним… По улицам весеннего Оренбурга, когда мне было пять лет, и мир был залит таким же ярким, ликующим солнцем… и казалось, что впереди у нас – долгая жизнь вместе… и много счастья… И сейчас яркое огромное солнце светило в окошко фургона… И я благодарила Бога за то, что он подарил нам эти двадцать дней. Двадцать дней жизни вместе… Двадцать дней счастья, о каком можно только мечтать…
…Когда мы приехали в аэропорт, к тому месту, где разгружают большие грузы, чтобы вести их к самолётам, к нашей машине подъехал автокар. Но, увидев наш груз, автокарщик стал страшно ругаться. Он матерился, как пьяный сапожник, и мы ничего не могли понять в первую минуту.
– Да скажите вы, наконец, по-русски, чего вы хотите на нас!
Кстати, он был русский. И он был первый, кто закричал на нас в эти дни.
– Не влезет ваш контейнер в самолёт!
– Как… не влезет?
– Он шире люка!
– Этого не может быть, – сказала я.
– Да я же вижу! – сказал он.
– Но он должен войти. Пожалуйста, измерьте его, – сказала я.
– Даже измерять не буду, у меня глаз намётан!
– Измерьте!!! – заорала я.
Мой крик на него подействовал. Он вынул рулетку и измерил.
– Ну, я же говорил! На четыре сантиметра шире люка.
– Этого не может быть…
– Так что идите и переделывайте свой контейнер! Надо было заранее узнать размеры.
Увы, мы размеры заранее не узнали…
– Ну, пожалуйста, попробуйте, может, он всё же войдёт? – жалобно попросила я.
– Не войдёт!!
– Ну, попробуйте!
– Зачем я буду пробовать? Зачем я буду его тащить на лётное поле, если он не войдёт!! Он шире люка! Ты что, русского языка не понимаешь?!
– Но он должен войти! ОН ДОЛЖЕН ВОЙТИ!!! – закричала я так, что автокарщик испуганно уставился на меня.
– Ты что, спятила?… Ты чего так орёшь?! Ладно, грузите на автокар, поедем пробовать!
Мы грузили, а он безостановочно матерился.
– Ладно, ждите тут, сейчас привезу вам обратно.
И он уехал по голубому сверкающему аэродрому – туда, где стоял наш самолёт…
Минуты ожидания были бесконечными… Господи, только бы он вошёл! Господи, неужели все наши труды напрасны? Неужели всё было впустую? Господи, сделай так, чтобы он вошёл! Лишь в Твоей это власти! Ты всё можешь, Господи!!!
…И вот он уже едет обратно… Без нашего груза. Подъехал. Смотрит на нас ошалело.
– Ну… это самое… он вошёл.
– Я знала, что он войдёт, – спокойно сказала я. – Я верила.
– Он на самом деле шире люка! Но люк… как будто раздвинулся… Только грузчики сказали: не завидуем тем, кто в Одессе будет его выгружать.
– Спасибо вам, – сказала я. – И напрасно вы так кричали.
– Да и ты хороша горло подрать! Ну, ладно, счастливо вам долететь.
Жора и шофёр «рафика» стояли потрясённые, не произнося ни слова. Как будто смотрели фантастическое кино.
– Как же так? – сказал, наконец, Жора.
– Просто произошло чудо, – сказала я.
– Чудо?…
– А как ещё это можно объяснить?
Шофёр что-то взволнованно сказал по-латышски.
– Что вы сказали?
– Я сказал: всё во власти Бога. Я никогда не забуду этот случай…
Мы расплатились с ним последними деньгами, которые оставались от профсоюзной «кассы взаимопомощи».
Перелёт был долгим… Опустившись в кресла, мы тут же уснули, как убитые.
Потом, обнявшись, плакали… сейчас мы могли себе это позволить… через несколько часов уже не сможем. Впереди нас ждала страшная встреча… с бабушкой и дедушкой… но мы сейчас об этом не думали… мы думали о том, что всё сделали для отца, что должны были сделать. И от этого было чувство покоя и почти счастья.
В Киеве была посадка, дозаправка баков горючим, и мы немного побродили по аэропорту. Выпили по чашечке крепкого кофе. Так же, как и я, Жора не ел уже третий день. О еде даже подумать было невозможно. Но голод не ощущался, и слабости никакой не было, Напротив, была какая-то огромная сила внутри. Она была больше меня, больше моей оболочки. Так что эта сила держала меня изнутри и обнимала меня снаружи…
* * *
Потом была Одесса… В аэропорту нас встречали два брата отца – Шура и Женя. Долго ждали разгрузки… Впрочем, сначала нам отдавать наш груз не хотели, сказали: «Приходите после праздников». Ну, тут уже заорал Женя… Да, Романушки умеют настоять на своём.
– Аэропорт этот, кстати, твой папка строил! – сказал Женя.
– Я знаю.
– Знаешь?
– Я многое теперь знаю…
– Деточка ты наша хорошая! Как же мы все волновались за тебя! – и он горячо обнял меня, и я ощутила ещё одну родную душу на земле…
Ознакомительная версия.
