И уложить чемодан на заднее сиденье ему хотелось самому. Ему это удалось с трудом. Он стоял с дрожащими руками и побагровевшим лицом, в эту минуту очень похожий на спаниеля, совсем не обращая внимания на Ивонну с Мейнтом.
- Я вот что хотел сказать, - пробормотал он. - Удачи вам!
Машина тихонько тронулась. Вот-вот мы исчезнем за поворотом. Я оглянулся. Он стоял посреди дороги, под фонарем, освещавшим его плотный твидовый пиджак, замшевые ботинки и бежевые брюки с отворотами. Не было только плотика под мышкой. У каждого в жизни есть такой неизменный таинственный часовой, отмечающий поворотные моменты судьбы.
6
В "Эрмитаже" у нее, кроме спальни, была еще и гостиная. Там стояло три кресла с набивными узорами, круглый стол красного дерева и диван. Стены обеих комнат были оклеены обоями с репродукциями картин Жуй. Я попросил поставить сундук в угол на попа, чтобы иметь возможность доставать из его ящиков свитера и старые журналы. А чемоданы сам задвинул в глубину ванной и не стал распаковывать, потому что надо быть готовым в любую минуту сняться с места и, где бы ты ни очутился, знать, что здесь лишь твое временное пристанище.
Да и куда мне было девать свою одежду, журналы и справочники, когда ее собственные туфельки и платьица были расставлены и развешены во всех шкафах, разложены на всех полках, а некоторые даже разложены в гостиной на креслах и на диване. Стол красного дерева был заставлен косметикой. "Гостиничный номер киноактрисы", - подумал я. Такой беспорядок всегда описывают журналисты в "Мире кино" или "Кинозвездах", и эти описания меня всегда завораживали. Я был как во сне. И старался не делать резких движений и не задавать нескромных вопросов, чтобы не проснуться.
Кажется, в первый же вечер она дала мне прочесть сценарий фильма Рольфа Мадейи, в котором снималась. Я был очень тронут. Фильм назывался "Liebesbriefe auf dem Berg" ["Любовное письмо с гор" (нем.)]. Главный герой - тренер по лыжному спорту Курт Вайс. Зимой он занимается с богатыми иностранками, приехавшими отдыхать на престижный высокогорный курорт Форарльберг. Он очень красивый, загорелый, стройный, и все женщины влюблены в него. В конце концов и сам он безумно влюбляется в одну из них, жену венгра-фабриканта. Та отвечает ему взаимностью. Курт с Леной танцуют до двух часов ночи в курортном баре, остальные женщины с ревностью наблюдают за ними. Потом влюбленные проводят ночь в отеле "Баухауз". Клянутся друг другу в любви до гроба, мечтают, как будут жить вместе в уединенном шале. Она должна съездить в Будапешт, но обещает вернуться как можно скорее. На экране падает снег, затем журчат ручьи, деревья одеваются молодой листвой. Наступает весна, а за ней и лето. На самом деле Курт Вайс - каменщик, и летом он совсем не похож на загорелого красавца тренера по лыжному спорту. Каждый день он пишет Лене письма и напрасно ожидает ответа. Иногда к нему заходит соседская девушка, и они подолгу гуляют вдвоем. Она его любит, но он думает только о Лене. Я не помню всех перипетий, но мало-помалу образ Лены бледнеет, девушка (Ивонна) затмевает ее, и добрейший Курт понимает, что не стоит пренебрегать таким трогательным участием. В конце фильма они целуются на фоне гор, освещенных заходящим солнцем.
Мне показалось, что зимний курорт и нравы его завсегдатаев "отлично схвачены". А Ивоннина девушка - "неплохая роль для дебютантки".
Так я ей и сказал. Она выслушала меня очень внимательно. Я был этим польщен. И спросил, когда мы сможем посмотреть фильм. Не раньше сентября, но Мадейя скорей всего устроит недели через две в Риме так называемый "прогон", и тогда она обязательно возьмет меня с собой, потому что ей очень важно знать, как я оценю "ее исполнение"...
Да, когда я пытаюсь вспомнить первые дни нашей "совместной жизни", то слышу, как на заезженной магнитной пленке, наши бесконечные разговоры о ее "будущности". Я стараюсь произвести впечатление. Я ей льщу... "Конечно, фильм Мадейи - важный этап для вас, но теперь должен найтись человек, который поможет в полной мере раскрыться вашему таланту... К примеру, какой-нибудь гениальный еврейский мальчик..." Она слушает все внимательнее. "Вы так думаете?" - "Да-да, я просто уверен!"
Наивность ее лица казалась удивительной даже мне, восемнадцатилетнему. "Ты на самом деле так считаешь?" - спрашивала она. Беспорядок в нашей комнате становился немыслимым. Кажется, мы дня два из нее не выходили.
Откуда Ивонна родом? Я сразу понял, что она не парижанка. Она совсем не знала Парижа. Раза два приезжала ненадолго, останавливалась в отеле "Виндзор-Рейнольд" на улице Божон, я хорошо ее помню: отец перед своим таинственным исчезновением встречался там со мной (только вот начисто забыл: там ли мы с ним в последний раз виделись или в вестибюле "Лютеции"?). Кроме "Виндзор-Рейнольда", ей в Париже запомнились только улица Колонель-Моль и бульвар Босежур, где жили какие-то ее друзья, я не решился спросить какие. Женеву и Милан она упоминала гораздо чаще. И в Женеве, и в Милане она работала. Но кем?
Я украдкой заглянул в ее паспорт. По национальности француженка. Проживает в Женеве, на площади Дорсьер в доме 6-бис. Почему именно там? К моему величайшему изумлению, родилась в Верхней Савойе в этом самом городке. Совпадение? Или она в самом деле местная? Может быть, у нее есть тут родственники? Я задал ей наводящий вопрос, но она явно что-то от меня скрывала. И очень уклончиво ответила, что воспитывалась за границей. Я не настаивал. Со временем, думал я, все равно обо всем узнаю.
Она тоже меня расспрашивала. "Ты приехал сюда отдыхать? Надолго?", "А я сразу догадалась, что ты из Парижа". Я сообщил, что "моя семья" - слово "семья" я произнес с особенным удовольствием - решила, что мне, при "моем слабом здоровье", необходим длительный отдых. Придумывая все это, я представлял себе гостиную с деревянными панелями: за столом важно восседают человек десять - "семейный совет" - и решают мою судьбу. Окна гостиной выходят, скажем, на площадь Малерб, а сам я из добропорядочной еврейской семьи, поселившейся в Монсо в конце прошлого века. Ни с того ни с сего она вдруг спросила: "Хмара - это ведь русская фамилия? Вы русский?" Тогда я изобретаю новую версию: мы с бабушкой живем на первом этаже неподалеку от площади Этуаль, а точнее, на улице Лорда Байрона, нет, лучше - на улице Бассано (важно назвать как можно больше деталей). Мы продаем "фамильные драгоценности" или закладываем их в ломбард на улице Пьера Шаррона. На это и живем. Да, я русский, граф Хмара. Кажется, мой рассказ произвел впечатление.
Несколько дней я никого и ничего не боялся. Но потом опять началось. Застарелая мучительная болезнь.
Впервые мы вышли из гостиницы после обеда и сейчас же сели на плававший по озеру пароходик "Адмирал Гизан". Она нацепила солнечные очки в массивной оправе с дымчатыми зеркальными стеклами. Все в них и отражалось, как в зеркале.
Пароходик двигался не спеша и доплыл до Сен-Жорно на той стороне озера минут за двадцать, не меньше. Зажмурившись от солнца, я вслушивался в отдаленное жужжание моторных лодок, выкрики и смех купальщиков. Высоко в небе пролетел спортивный самолет с огромным плакатом. "Кубок "Дендиот" прочел я странную надпись... "Адмирал Гизан" долго примеривался и наконец причалил, вернее, ткнулся носом в берег. На борт поднялось несколько человек, в том числе священник в ярко-красной сутане, и пароход с трудом потащился дальше. Следующая после Сен-Жорио остановка - поселок Вуарен. Затем Пор-Лузац, а чуть дальше - Швейцария. Но пароходик вовремя повернет и поплывет обратно.
Ветер теребил прядь волос у нее на лбу. Она спросила, станет ли она графиней, если мы поженимся. Спросила как бы в шутку, но я почувствовал, что это в самом деле ее волнует. И ответил, что после свадьбы ее будут звать: "Ваша светлость Ивонна Хмара".
- Хмара в самом деле русская фамилия?
- Грузинская, - отвечал я, - грузинская.
Когда мы останавливались в Верье-дю-Лак, я различил вдалеке бело-розовую виллу Мадейи. Ивонна тоже посмотрела в ту сторону. Компания молодежи расположилась на палубе рядом с нами. Почти все они были в теннисных костюмах, из-под плиссированных юбок девушек выглядывали толстые икры. Все они как-то по-особенному выговаривали слова, так говорят на проспекте Божо. Я все думал, почему у нашей золотой молодежи угри на лицах и излишний вес? Видимо, все дело в питании. Двое из них рассуждали о сравнительных достоинствах ракеток "Панчо Гонзалес" и "Спалдинг". У наиболее говорливого молодого человека с окладистой бородкой, на рубашке красовался крошечный зеленый крокодильчик. Разговор специалистов. Всякие непонятные слова. Негромкое, усыпляющее бормотание на солнцепеке. Одна из блондинок вполне благосклонно слушала брюнета в блейзере с нашивкой и мокасинах, а тот из кожи вон лез, чтобы ей понравиться. Другая сообщила всем, что "танцы" будут послезавтра вечером и что "родители оставляют нам виллу". Плеск воды за кормой. Над нами снова пролетел самолет, и я еще раз прочел загадочную надпись: "Кубок "Дендиот".
