Ансельм. Да ничего она не скажет! Ладно, придется открыть вам еще один секрет, Мария: я никогда не обещал Регине чего-то большего, нежели дружба.
Мария. Но зачем тогда было все это затевать?! Разве о другом хоть когда-нибудь говорили?
Ансельм. Я хотел помочь ей! Знаете, почему Йозеф называет меня обманщиком? Потому что не понимает, что, помогая Регине отойти от него, я не люблю ее в узком, будничном смысле этого слова.
Мария. Так ведь он и говорит: Потифар?
Ансельм. Потому что каким-то образом догадался. А я просто хотел, чтобы она вновь научилась жить, хотел пробудить в ней чувства, повесить на нее тяжелые гири, вытащить из призрачного вакуума, в котором она очутилась.
Мария. Так ведь история с Йоханнесом уж и вовсе чистейшая химера, призрак?!
Ансельм. Потому-то и Томас зовет меня обманщиком! Вынужден признаться и в этом. Я терпел, чтобы защититься! Регина считала за благо понимать меня превратно; она дошла до предела. А мне было страшно, что человеческие узы опять обернутся этой судорогой: вот и пришлось переключить все на Йоханнеса. Каков бы он ни был, он не я!
Мария. Сколько вы натерпелись! Ужас!
Ансельм. Видно, по слабости характера. Эта история началась еще до меня. Регина общалась с покойным Йоханнесом как с живым святым-заступником. Только ни от чего он ее не защитил, ни от чего! Она ведь из тех, у кого нет подлинных связей с другими людьми. Чувства у нее сидят в голове, как у Томаса. Такие люди вечно впадают в крайности! Пожалуй, меня тогда тронула жалкая беспомощность этой выдумки. Но я как раз и решил потихоньку-полегоньку отучить ее от этого наркотика, а тут Томас возьми и вмешайся. Женитьба, письмо Йозефу, сыщик - теперь вы можете себе представить, что он натворил.
Мария. Пока что отнюдь не полностью с вами согласна, Ансельм, хотя, пожалуй, начинаю кое в чем угадывать логику, которой до сих пор не понимала.
Ансельм. Во всей этой истории Томас беспощадно рассудочен, а ведь в Йозефе он борется именно с такой беспощадной рассудочностью, но только в Йозефе!
Mapия. В самом деле, отчасти вы правы, чуточку правы... Требуется хорошая встряска, иначе его не остановишь... А вы правда были в монастыре?
Ансельм. Почему вы спрашиваете? Да, был.
Мария. Потому что вы, Ансельм, всегда должны говорить мне правду! Я умру, если теперь между нами всеми не будет полной правды!
Ансельм. Мария, даже если б хотел, я не мог бы вам солгать; перед вами я как на исповеди!
Мария. И все-таки вы должны с ним поговорить.
Ансельм. Не могу! Я готов пойти навстречу человеку, жаждущему понимания, но говорить с Томасом я не могу. Сами расскажите ему обо всем, а? Вы сумеете передать ему, о чем мы с вами говорили?! Или на пути от ваших уст к его уху слова потеряют силу?! Вы должны уехать отсюда тайком, внезапно. Он станет вас искать. Место, которое он определил вам своей волей, опустеет. Вы будете сами по себе. Это единственное, что способно заставить его одуматься!
Мария. Знаете ли вы, что вам грозит опасность стать дурным человеком? Желая добра, вы не ведаете сомнений в выборе средств.
Ансельм. Какой там выбор средств! Я же чувствую, что вы отыщете правильное решение своими внутренними силами! Выбор средств - это все равно что стрелять из пистолета по солнцу! Ах, Мария, я ничтожней дурного человека; ученый, потерявший ученость, и человек, снова и снова ошибавшийся в выборе средств. Только вы способны нам помочь.
Мария. Ансельм, мы непременно поговорим об этом еще раз. И о Регине тоже. Но вы обещаете мне после поговорить с Томасом?..
Ансельм молчит.
О да, обещаете! Тогда идемте в парк.
Ансельм поворачивается к другой двери.
Нет-нет, не туда. (Показывает на спальню.) Так ближе. Только закройте глаза, здесь ужасный беспорядок. Думаю, поговорив начистоту, мы сумеем по-настоящему помочь Томасу.
Ансельм (с затаенной яростью и злобой). Ах, я бы предпочел, чтобы вы в окно вылезли! Не хотите? Вам бы пришлось согнуться, и скрючиться, и подобрать юбки, так что и не поймешь, вы это или не вы, как при несчастном случае! Но вы слишком прекрасны, чтобы рискнуть.
Мария. Ну что вы опять придумали?
Ансельм. Что вы много лет спали здесь!!
Мария. Чепуха! Закройте глаза! Давайте мне руку!
Уходят. С минуту сцена пуста.
Регина (входя). Если вы правда так думаете, идемте сюда, здесь нам не помешают.
Мертенс. О, я знаю, вы едва ли сможете довериться чужому мужчине, для вас это немыслимо. Лучше, чем я, вас никто не поймет! Я-то знаю, каково это - замыкаться в себе, душенька моя, нежная моя святая!
Регина. Томас, кажется, толковал о сыщике?.. Ох, мне это так не нравится!
Мертенс. Конечно, это нехорошо, очередная холодная идея доктора Томаса! Вы же видите!
Регина. Устанавливать факты! Наблюдать! И что из этого? Глупость какая-то.
Мертенс. Может быть, вам этот человек все же пригодится: он настоятельно требовал вас. (Делает знаки кому-то стоящему за дверью.) С виду он весьма заурядный, но лицо вполне симпатичное. Я оставлю вас одних. (Пропускает в комнату Штадера и уходит.)
Штадеp входит - присматриваясь, прислушиваясь, принюхиваясь. Некогда это был миловидный юноша, теперь - деловой мужчина. Одет в строгий костюм, какие носят состоятельные ученые, однако на шее - маленькая черная бабочка, как у артиста. Войдя, он придает своему лицу брюзгливое, стариковское выражение и
поправляет большие синие очки, словно только что их надел.
Регина. Вы из... бюро? Садитесь, пожалуйста.
Садятся. Штадер медлит, откашливается. Поскольку ему не удается ориентировать внимание Регины в нужном направлении, он снимает очки и делает
естественное лицо.
Штадер. Все-таки эти ископаемые, старомодные средства по-прежнему действуют безотказно! Надел очки, чуть изменил выражение лица - и все, в простой ситуации вполне достаточно! Итак, вы меня не узнаете.
Peгина. Я что-то не понимаю... (Пристально смотрит на него.)
Штадер расплывается в широкой улыбке.
Что вы имеете в виду?
Штадер. Не помните?
Регина. Н-нет. Ах да... Вы служили у нас лакеем?
Штадер. Гм... н-да, ну конечно, я служил лакеем... Штадер, Фердинанд Штадер... Фердинанд - помните? Правда, на досуге я уже тогда был кое-чем получше - певцом и поэтом.
Регина. Помню. Вечером вы пели в маленьких кафе, вопреки всем запретам. Мне это нравилось.
Штадер. Сколько раз вы посылали мне воздушные поцелуи и говорили: ах ты...
Регина. Ой, давайте без пошлостей!
Штадер. Без пошлостей? Зубами и всеми десятью пальцами вы теребили мои волосы и приговаривали: ах ты, виртуоз... ах... Господи, про виртуоза помню, а дальше вдруг забыл! Ну, как это... ин... ин...
Регина. Ах, инженю... простая душа... Боже мой! (Закрывает лицо руками.) Впору сквозь землю провалиться!
Штадер. Успокойтесь. Вы, конечно, обошлись со мной очень несправедливо, когда вот так просто взяли и... ну, в общем, я хотел сказать "вышвырнули". Я ведь никак не думал, что дама из общества способна поступить таким образом. Но я на вас не в обиде. Потому что в итоге вы направили меня на путь истины. А как раз истине я и обязан своей успешной карьерой! Вы не ошиблись, называя меня виртуозом, я всегда помнил эти ваши слова, они были мне опорой, и ваши теперешние попытки забрать их назад будут бесполезны. Я никогда не был просто лакеем, да вскоре тогда и бросил это занятие. Кем я только не работал! И препаратором, и тапером, и учителем, и фотографом, и даже собачником; я всегда был на все руки, хоть и не предполагал, что найду себя в таком деле. Должен сказать, тут мало одной строгости анализа, необходима еще и толика артистизма. Ведь нынче я владелец крупнейшего современного института расследований.
Регина. Расследований?
Штадер. Я имею в виду институт сыска.
Регина. Вы хотите денег?! Сколько же? У меня ничего нет.
Штадер (с достоинством). Умоляю вас, считайте мое отношение к вам сугубо рыцарским! Я всего лишь хотел просить вас о небольшом одолжении. (С мягкой снисходительностью исправляя ее ошибку.) Нет-нет, речь не об этом; а вы все ж таки не изменились. Мой институт расследований - на сегодняшний день крупнейший и современнейший: "Ньютон, Галилей и Штадер". Раньше его бы наверняка назвали "Бюро Аргус", но, памятуя обо всем, чем я обязан современной науке, я включил имена ее основоположников в название фирмы.
Регина (растерянно). Э-э... но тогда, значит, вы тот самый сыщик, о котором говорил мой кузен Томас?
Штадер. Ваш кто? Кто такой Томас?!
Регина. Мой кузен, доктор Томас... ну, вы же сейчас в его доме! Он говорил, что хочет пригласить сыщика.
Штадер (очень обеспокоенно). По делу его превосходительства, вашего супруга, и некоего доктора Ансельма Морнаса?
Регина. Вероятно, да!
Штадер (в чрезвычайном волнении). У него есть детектив! И не я! Это конец!
Регина. Но я вовсе не уверена, что он уже нанял детектива.
Штадер. Стало быть, пока неясно?! Вы должны немедля устроить мне встречу с ним. Я - детектив его превосходительства, но я готов продать все мои секреты, даже подарить, лишь бы он меня выслушал! Пожалуйста, предложите ему мои услуги, не откажите в любезности!
