Была ранняя осень. Из электрички выходили дачники. Мужчины и женщины средних лет были нагружены сумками, авоськами, портфелями. И ещё была молодёжь с гитарами в джинсах, в майках, разрисованных, расписанных и даже с отпечатанными газетными сообщениями.
Одна из девушек, только сойдя с платформы, стянула с себя майку и начала снимать джинсы. Старушки посмотрели на неё с осуждением, мужчины с интересом — остановится ли она на этом.
Девственная природа заполнилась звуками цивилизации, бренчанием гитар, музыкой транзисторов, шумом проходящих электричек, предостерегающими клаксонами автомобилей.
Пассажиры электрички шли по посёлку мимо дачи, за забором которой работали женщины. Ещё молодые женщины, которым не так уж много за тридцать. Это были наши знакомые: Людмила, Мария и Катерина.
Мария готовила обед. Остальные собирали яблоки.
Катерина, стоя под яблоней, обрывала плоды и осторожно укладывала их в корзину. На другом дереве сидел Николай, а внизу стояла Людмила с ведром.
— Может, трясанем? — предложила Людмила.
— Я тебе трясану, — пригрозил Николай. — Если яблоко на землю упало, оно долго не сохранится.
— Долго ничего не сохраняется, — парировала Людмила. — Вот ты всегда правильную жизнь вёл. Сохранился, что ли? Седой уже и плешивый.
— Николай промолчал.
— Ну, возражай. Скажи: и ты, мол, уже не молоденькая.
— Зачем? — сказал Николай. — Ты ведь брякаешь по привычке. А так-то ты добрая. Только неверную установку на жизнь взяла.
— А какая верная? — спросила Людмила.
— Ты вот всё хочешь замуж за короля выйти.
— Никогда не хотела за короля. Что бы я с ним в Советском Союзе делала? Сейчас бы я за генерала вышла. Иду я как-то по Солянке и едет в чёрной «Волге» генерал с генеральшей. А чего? Я бы даже очень ничего генеральшей была.
— Чтобы генеральшей стать, надо за лейтенанта замуж выходить. Да помотаться с ним по гарнизонам лет двадцать, по тайге всякой и пустыням.
— Ну и зануда ты, — вздохнула Людмила, — Ты всё по правилам. А в жизни лотерея ещё есть. Я вот всегда лотерейные билеты покупаю.
— Выиграла? — поинтересовался Николай.
— А как же! Два раза по три рубля.
Катерина помогала Марии накрывать на стол.
— А ты чего Виктора Сергеевича не пригласила? — спросила Мария.
— Барахло он, — отмахнулась Катерина. — Трус. Разругались мы с ним вдрызг.
— Ну, его тоже понять можно. На виду он, должность солидная, есть за что бояться.
— А при чём тут должность? — возразила Катерина.
— Могут быть неприятности.
— Могут. А у кого их нет? Я сегодня колготки порвала. Неприятность. Комбинат план заваливает — неприятность.
— А тебя и вправду директором комбината назначили? — спросила Мария.
— А директорами понарошку не назначают.
— Сколько ж у тебя в подчинении теперь?
— Больше трёх тысяч.
— Ой, трудно, наверное, справляться? — посочувствовала Мария. — Надо же, три тысячи.
— Трудно с тремя, — спокойно возразила Катерина. — А если трёх можешь организовать, то потом число уже не имеет значения, три или три тысячи.
Потом все сидели за столом под деревьями. Проходившие мимо дачники слышали смех и видели мужчин, женщин и детей, они наверняка думали, что это одна семья — счастливая и дружная.
Позже, уже в сумерках, Мария и Катерина вдвоём сидели на крылечке, Николай с детьми отправился купаться. Их у Марии и Николая было уже трое. Старшему почти шестнадцать, младшему чуть больше четырёх.
— Знаешь, я ведь не завистливая, но тебе завидую. Счастливая ты, — призналась Катерина.
— Счастливая, — согласилась Мария. — Но ты же тоже счастливая. Чего хотела — добилась.
— А что толку-то? Пока на работе — ничего. А дома — завыть иногда хочется.
— Но у тебя же Александра.
— У неё уже своя жизнь. Уже любовь крутит.
— Слушай, Кать, а может, у тебя какой просчёт есть? Может, ты слишком гордая?! Мужики этого не любят.
— Да не гордая я совсем. Только где эти мужики-то? Посмотреть не на что. Сорока ещё нет, а уже животы отрастили. Затюканные какие-то. Мятые, в нечищеных ботинках.
— А при чём тут ботинки? — удавилась Мария.
— А терпеть не могу, когда мужик в нечищеных ботинках. Сразу интерес пропадает.
— Ну, ботинки можно приучить чистить. Я своего приучила.
— Вот видишь, приучать надо. А пока приучишь, жизнь пройдёт.
— Она так и так пройдёт, — философски заметила Мария. — Нет… ты слишком требовательная.
— Да не требовательна я, — возмутилась Катерина. — Я на малое согласна. Так и этого малого нет.
— Может, с Николаем поговорить? — предложила Мария. — У него много приятелей… — И тут же засомневалась: — Нет; они все женатые.
— Какая разница, женатый или не женатый? — возразила Катерина.
— Что же ты семью будешь разбивать? — ужаснулась Мария.
— А что значит разбивать? — спросила Катерина. — Если разбивается, значит, не семья, а если семья — то разбивай или не разбивай, всё равно не разобьёшь.
— Ну, мужчина может и увлечься, — возразила Мария.
— Что-то я давно таких не встречала, — вздохнула Катерина. — У сегодняшних мужиков вместо мозгов электронно-вычислительные машины. Он, прежде чем увлечься, тысячу вариантов просчитает. Пожалуй, и мне пора.
— Может, заночуешь? — предложила Мария.
— Не могу. У меня завтра в восемь диспетчерская. — Катерина задумалась. Достала блокнот. Сделала какие-то пометки и озабоченно забарабанила пальцами по перилам крыльца. Была у неё такая дурная привычка.
Потом она ехала в ночной электричке. В вагоне было почти пусто. Сидели такие же, как и Катерина, одинокие женщины, пожилые и средних лет, сидели, поглядывая в окна или читая толстые потрёпанные книги. Была в вагоне ещё пожилая пара. Они молча играли в карты. Была и молодая пара. Они целовались. Парень предавался этому занятию с удовольствием, а девушка скорее была горда своей смелостью и после каждого поцелуя победно смотрела на одиноких женщин. Девушка была не очень красивая.
Катерина просматривала свой блокнот. Одета она была в старенький, но вполне приличный костюм, специально для работы на даче. Костюм ей стал чуть тесноват, из него выпирали колени, бёдра, грудь.
На остановке в вагон вошёл мужчина в парусиновой распахнутой куртке, в застиранных джинсах.
— Здравствуйте, — сказал он.
Пассажиры подняли головы и промолчали. Ответила одна старушка:
— Здравствуй.
Ей было скучно, и она, наверное, не прочь была поговорить, но она не заинтересовала мужчину. А остальные женщины не заинтересовались мужчиной.
Интеллигентная девушка в очках читала иностранную газету, она мельком взглянула на вошедшего и снова зашелестела многостраничной газетой. Для неё вошедший был простоват.
Женщина под пятьдесят осмотрела его и отвернулась к окну. Мужчина для неё был слишком молод, ему было около сорока.
Катерина отложила блокнот, осмотрела вошедшего внимательно, скорее по своей привычке всматриваться в людей и запоминать их.
Вошедший выделил её из пассажиров и остановился рядом.
— Не помешаю? — спросил он.
— Нет, — ответила Катерина. Она опустила глаза и увидела, что на мужчине нечищеные ботинки.
— Я сам терпеть не могу грязной обуви, — сказал вдруг мужчина.
— Мне нет никакого дела до вашей обуви. — Катерина была намерена прекратить разговор.
— Разумеется, — подтвердил мужчина. — Но вам это неприятно.
— С чего вы это взяли? — спросила Катерина.
— У вас всё это на лице написано.
— А вы читаете по лицам?
— Да, как вы сами в этом убедились. Если хотите, могу почитать и дальше.
— Попробуйте, — согласилась Катерина и улыбнулась. Этот человек её забавлял.
— Вы не замужем, — продолжил мужчина.
— Это уже дешёвый финт, — запротестовала Катерина.
— Почему? — спросил мужчина.
— Если я не ношу обручального кольца, это ещё ни о чём не говорит.
— Даже если бы вы носили обручальное кольцо, вы всё равно не замужем. У вас взгляд незамужней женщины.
— А разве незамужние женщины смотрят как-то по-особенному? — удивилась Катерина.
— Конечно, — подтвердил мужчина. — Они смотрят оценивающе. Так смотрят только милиционеры, руководящие работники и незамужние женщины.
— А если я руководящий работник? — спросила Катерина.
— Нет, — сказал мужчина. — Вы работница, может быть мастер. Вас выдают руки. Я в этом ничего зазорного не вижу. Я сам электросварщик, правда, высшего класса. И то, что вы не замужем, в этом тоже ничего предосудительного нет. Я сам не женат.
— А вот это говорит скорее о ваших недостатках, чем о достоинствах.
— Это ни о чём не говорит, — возразил мужчина. — Мне лично просто не повезло.
