Биггер вздохнул, пожал плечами и сделал глубокую затяжку.
- Не знаю, - сказал он. Дым, клубясь, выходил из его ноздрей.
- Это было обдумано заранее?
- Нет.
- Вам кто-нибудь помогал?
- Нет.
- Были у вас раньше когда-нибудь подобные мысли?
- Нет.
- Как же это вышло?
- Так вот вышло, мистер Макс.
- Вы жалеете об этом?
- Чего жалеть? От этого мне легче не будет.
- И вы совсем не можете объяснить, почему вы это сделали?
Биггер смотрел прямо перед собой расширенными, блестящими глазами. Разговор с Максом вновь пробудил в нем настоятельную потребность заговорить, рассказать, попытаться объяснить свои чувства. Волна возбуждения захлестнула его. Вот протянуть бы руки и высечь из пустого пространства конкретные, осязаемые причины, заставившие его совершить убийство. Так ясно он ощутил их. Если б ему удалось это сделать, сковывавшее его напряжение разрядилось бы навсегда; он мог бы сидеть и ждать, пока ему не скажут идти к стулу; а когда скажут - спокойно пойти.
- Мистер Макс, я не знаю. У меня тогда все смешалось. Я столько чувствовал, и все разное.
- Вы ее изнасиловали, Биггер?
- Нет, мистер Макс. Не трогал ее. Но кто мне поверит?
- Но вы думали об этом до того, как миссис Долтон вошла в комнату?
Биггер покачал головой и судорожно стал тереть руками глаза. Он почти забыл о присутствии Макса. Он старался нащупать ткань своих ощущений, старался ухватить их смысл.
- Не знаю, не знаю. Немножко было это со мной. Да, пожалуй, что так. Я был пьяный, и она была пьяная, вот откуда оно и взялось.
- Но вы изнасиловали ее или нет?
- Нет. Но все скажут, что да. Какая разница? Я негр. Оли говорят, что все негры так делают. Так не все ли равно, было это или нет?
- Вы с пей давно были знакомы?
- Несколько часов.
- Она вам нравилась?
- _Нравилась_?
Это вырвалось у него таким надсадным криком, что Макс вздрогнул. Биггер вскочил на ноги. Зрачки его расширились, руки поднялись и, дрожа, повисли в воздухе.
- Ну, ну, Биггер! Биггер... - сказал Макс.
- Нравилась? Да я ненавидел ее! Один бог знает, как я ее ненавидел! закричал он.
- Сядьте, Биггер!
- Я и теперь ее ненавижу, вот хоть она и умерла, а, видит бог, ненавижу...
Макс схватил его за плечи и заставил сесть.
- Перестаньте волноваться, Биггер, слышите? Успокойтесь!
Биггер затих, только глаза его беспокойно блуждали по сторонам. Наконец он опустил голову и переплел пальцы. Нижняя губа слегка отвисла.
- Значит, вы ее ненавидели?
- Да. И ничуть мне не жалко, что она умерла.
- Но что же она вам сделала? Вы сами сказали, что только что познакомились с ней.
- Не знаю. Ничего такого она мне не сделала. - Он помолчал и нервно провел рукою по лбу. - Она... Это... Черт, нет, я не знаю. Она меня все расспрашивала. Она как-то так все говорила и делала, что я сразу возненавидел ее. Она все во мне перевернула. Я чуть не плакал от злости... - Он оборвал на высокой, жалобной ноте. Он облизнул губы. Мысль его запуталась в сетке смутных побочных ассоциаций: он представил себе свою сестренку Веру, как она сидит на краешке стула и плачет оттого, что он "подсматривал" и ей стыдно; он представил, как она вскакивает и бросает в него туфлю. Он растерянно покачал головой. - Она все приставала ко мне, мистер Макс, расскажи ей, как живут негры. Она села рядом со мной впереди...
- Но, Биггер, за это ведь нельзя возненавидеть человека. Она вам желала добра...
- Добра? Нет, черта с два, никакого она мне добра не желала!
- Как это - нет! Она держала себя с вами как человек с человеком.
- Мистер Макс, у нас все по-разному. Что вам кажется добром, то на самом деле совсем не добро. Я ведь про нее ничего не знал. Я только знал, что из-за таких, как она, белые убивают негров. И живем мы совсем в разных местах. А тут она вдруг со мной так.
- Вы должны были понять, Биггер. Она себя держала с вами так, как умела.
Биггер озирался по сторонам, не зная, что ответить. Он понимал, что его поступки кажутся непоследовательными, и он уже отказался от мысли дать им последовательное объяснение. Руководствуясь только инстинктивным чувством, он отвечал Максу.
- Ну и я себя с ней держал так, как умел. Она богатая. Такие, как она, всему хозяева на земле. Такие, как она, говорят, что негры все равно что собаки. Они нас заставляют делать только то, что _они_ хотят...
- Но, Биггер, ведь _эта_ девушка хотела помочь вам!
- Мне этого не было видно.
- А что же она должна была делать, чтоб это было видно?
- Не знаю, мистер Макс. Белые и негры - чужие друг другу. Мы не знаем, что у них на уме, они не знают, что у нас на уме. Может, она и хотела мне добра; только этого не было видно. По-моему, она все делала и говорила так же, как и все белые люди...
- За это ее нельзя винить, Биггер.
- У нее кожа такая же белая, как и у всех у них, - сказал Биггер, как бы защищаясь.
- Я одного не понимаю, Биггер. Вы говорите, что ненавидели ее, и вместе с тем сами сказали, что она вызывала у вас желание, когда вы были с ней вдвоем в комнате, оба пьяные...
- Да, - сказал Биггер, кивнув головой и рукой вытирая губы. - Да. Чудно, верно? - Он затянулся дымом. - Да, наверно, так получилось потому, что я знал, что этого нельзя. Наверно, потому, что белые говорят, будто мы все это делаем. Мистер Макс, вы знаете, что они про нас еще говорят? Они говорят, что если у негра триппер, так он старается изнасиловать белую женщину, потому что негры верят, будто от этого триппер проходит. Вот они что _говорят_. И они _верят_ этому. Господи, мистер Макс, да если про тебя говорят такое, так лучше тебе и не родиться. Что толку? Ну было это со мной, когда я ее принес наверх, в ее комнату. Все равно ведь они про нас так говорят; для того и говорят, чтобы убивать нас. Они проводят черту и говорят: вот твоя сторона, и тут ты сиди. А что там нет хлеба, на этой стороне, это им все равно. Можешь умереть, им все равно. А потом еще про тебя говорят такие вещи, и стоит тебе перейти черту, как тебя убивают. Тогда уж сам бог велел тебя убить. Всякий рад тебя убить тогда. Да, было это со мной, может, потому и было, что так говорят. Может, потому именно и было.
- Вы хотите сказать, что вам хотелось бросить им вызов? Хотелось показать, что вы смеете, что вам все равно?
- Не знаю, мистер Макс. Но что мне было терять? Все равно рано или поздно я бы им попался. Я негр. Хоть бы я и не сделал ничего, все равно я бы попался. Стоит только кому-нибудь указать на меня белым пальцем, и мне конец. Разве не так?
- Но почему, когда миссис Долтон вошла в комнату, вы не рассказали ей, в чем дело? И ничего бы тогда не случилось...
- Господи, мистер Макс, когда я повернулся и увидел, что старуха идет к кровати, я уже ничего не мог. Я просто себя не помнил...
- То есть как? Вы потеряли сознание?
- Нет, нет... Я все понимал, что делаю. Но я не мог не делать. Понимаете? Ну вот как будто кто-то другой влез в мою шкуру и стал делать все за меня...
- Биггер, скажите, вы чувствовали к Мэри более сильное влечение, чем к женщинам вашей расы?
- Нет. Они так говорят. Но только это неправда. Я ее и тогда ненавидел, и теперь ненавижу.
- Хорошо, а Бесси почему вы убили?
- Чтобы она не разболтала. Мистер Макс, после того как я убил белую женщину, уже не трудно было еще кого-нибудь убить. Я тут не раздумывал много. Я знал, что нужно убить Бесси, и я ее убил. Я хотел убежать из Чикаго...
- Вы ненавидели Бесси?
- Нет.
- Любили ее?
- Нет. Просто я боялся. Я в Бесси не был влюблен. Она была моя девушка, и больше ничего. Я вообще никогда не был влюблен. Я убил Бесси, чтоб спастись. Должна же у парня быть девушка, ну вот, у меня была Бесси. И я убил ее.
- Скажите мне, Биггер, когда вы почувствовали ненависть к Мэри?
- Сразу, как только я ее увидел, как только она со мной заговорила. Кажется, я ее ненавидел, даже когда не знал еще...
- Но _почему_?
- Я ведь вам сказал. Такие, как она, нам ничего делать не дают.
- А что бы вы хотели делать, Биггер?
Биггер вздохнул и опять глубоко затянулся.
- Да ничего такого определенного. Но только я хотел, чтоб можно было делать то, что делают другие.
- И оттого, что этого нельзя было, вы возненавидели эту девушку?
Опять Биггер почувствовал, что в его поступках нет последовательности, и опять он обратился к своим чувствам за правильным ответом для Макса.
- Мистер Макс, когда человеку постоянно говорят, что можно и чего нельзя, надоедает в конце концов. Ведь как живешь - пробавляешься мелочами. То ботинки чистишь, то улицы подметаешь - что придется... Заработки такие, что не прокормишься. Каждый день ждешь, вот-вот уволят. В конце концов выматываешься до того, что уж и не ждешь ничего хорошего. Только мечешься с утра до ночи по чужой указке. Даже человеком себя больше не чувствуешь. Так только, со дня на день перебиваешься, работаешь, чтобы все шло, как идет, чтоб другие жить могли. Знаете, мистер Макс, я вот часто думаю о белых...
Он замолчал. Макс наклонился вперед и дотронулся до его колена.
