от его сочинений не останется даже слабого оттиска – ни на бумаге, ни в сочинениях других авторов, ни в сердце полицейского, взявшего на себя функцию литературного критика, ни в головах якобы сумасшедших студентов, живущих только ради искусства.
Разумеется, моя сценическая подруга Ольга, которой я подыгрывал в качестве простодушного дурачка, не обязательно зло подшутила надо мной, как у них в Праге водится, когда открыла мне, что наш герой, еврейский писатель, отсиделся в войну в ванной, с сигаретами и продажными женщинами, а смерть настигла его под колесами автобуса. И возможно, Сысовский и впрямь вынашивал план приписать в Америке отцовские достижения себе. Но даже если предположить, что Сысовский в Нью-Йорке перекроил события, чтобы сыграть на чувствах собеседника, состряпав с дальним умыслом байку, способную зарядить меня в путь, все равно это не смягчает то чувство бесполезности и никчемности, которое я сейчас испытываю. Очередной замах всемирного масштаба – и личное фиаско, причем на этот раз я уложился в рекордные сорок восемь часов! А твоя собственная история – не кожа, ее не сбросишь, твои тело и кровь всегда с тобой. Так и качаешь ее по жилам до самой смерти – пропитанную сюжетами твоей жизни, круг за кругом, сочиняя ее, а она сочиняет тебя. Не стать мне великим деятелем культуры, не возвыситься еще и славными деяниями на благо литературы. Напутственная речь министра культуры на сорок минут о творческих девиациях и сыновнем почитании – вот и все, с чем я вернусь домой. Скорее всего, они заранее знали, что я приеду.
Интересно, кстати, Новак тоже все выдумал, как и Сысовский? Тот истинный чешский патриот, благодаря которому выжила страна, – может, это просто еще один персонаж фальшивой автобиографии, еще один вымышленный отец, сфабрикованный сыном ради красного словца? Сердцевина бытия сама по себе фантастична, а они еще нагромождают небывальщину, чтобы ее приукрасить.
За паспортной стойкой, рядом с дежурным офицером, чья забота – выпроваживать иностранцев из страны, стоит лощеный, холеный, изящный, знойный, похожий на перса, темноглазый тип примерно моих лет. На нем приталенный синий костюм, явно сшитый для него в Париже или Риме – таких костюмов здесь мне видеть не доводилось, ни на улицах, ни на оргиях. Человек европейского изыска и дамский угодник не хуже Болотки, поставщика шлюх для Новака. Красуясь своим английским, он просит джентльмена показать документы. Я протягиваю бумаги солдату, он передает их ему. Далее следует изучение биографических подробностей – вдруг, знаете ли, я не живой человек, а игра воображения, – после чего он поднимает глаза и, сардонически глядя сквозь меня, словно я стеклянный, подходит так близко, что я чувствую, как пахнет его масло для волос и лосьон после бритья.
– Ах да, – произносит он и подчеркивает свою значимость в картине мира улыбкой, призванной меня смутить, – благодушной улыбкой власть имущих. – Цукерман, агент сионизма, – говорит он и протягивает мне мой американский паспорт. – Для нас было честью, – заверяет он меня, – принимать вас, сэр. А теперь поезжайте обратно в свой маленький мирок за углом.
Коротко об авторе
В 1997 году Филип Рот получил Пулитцеровскую премию за роман “Американская пастораль”. В 1998-м в Белом доме ему вручили Национальную медаль США в области искусств, а в 2002-м – высшую награду Американской академии искусств и литературы “Золотую медаль за выдающиеся достижения в области литературы”. Этой медалью ранее были также награждены Джон Дос Пассос, Уильям Фолкнер и Сол Беллоу. Филип Рот дважды получал Национальную книжную премию, Премию Пен/ Фолкнер и Национальную книжную премию общества критиков. В 2005 году за “Заговор против Америки” Филипу Роту была присуждена премия Общества американских историков “за выдающийся исторический роман на американскую тему 2003–2004” и Премия У. Г. Смита за “Лучшую книгу года”, таким образом, Филип Рот стал первым писателем, получившим эту премию дважды за все сорок шесть лет ее существования.
В 2005 году Американская библиотека опубликовала полное академическое издание произведений Ф. Рота. Этой чести до Ф. Рота при жизни удостоились лишь два писателя.
В 2011 году в Белом доме Филипу Роту вручили Национальную гуманитарную медаль США, позже в том же году он стал четвертым писателем, получившим международную Букеровскую премию. В 2012-м он был удостоен высшей награды Испании – Премии принца Астурийского, а в 2013 году высшей награды Франции – ордена Почетного легиона.
Филип Рот скончался 22 мая 2018 года в возрасте восьмидесяти пяти лет в Нью-Йорке.
