Всегда был! Краеугольное убеждение моей тетки во всем, что касается устройства дома, как снаружи, так и изнутри, таково: правильно то, что обычно, что традиционно, что было всегда! Но ведь в моей комнате и так ни в одном углу не отыщешь намека на современность. А тетино чувство цвета! Я однажды пытался объяснить ей, как сильно окружающая обстановка, в особенности цвет обстановки, влияет на тонкие ткани душевной структуры индивидуума. Она же парировала каким-то весьма обидным замечанием о свитере, который тогда чисто случайно оказался на мне. Ну хорошо, возможно, он был чуть кричащего оттенка, тон протертой клубники и вправду ярковат для моей светлой кожи, но в любом случае говорить об этом не следовало.
Тетина гостиная тоже сохраняет неизменный вид. Ковер с бессмысленными узорами, в основном оливково-желтыми, крайне мучителен для глаз. Хозяйка признает его «неудовлетворительность», но выбросить отказывается из соображений экономии. Обои – очень прихотливые обои! – испещрены столь же бессмысленными розочками и виноградными лозами; полагаю, они были в моде примерно тогда, когда прискорбно бездарный деятель по имени Уильям Моррис только создавал свои странные теории «Красоты домашнего очага». Кресла со стульями или «одеты» в совершенно неподходящие ситцевые чехлы местного изготовления – еще бы, ведь бедной мисс Как-Ее-Там из Ллвувлла очень нужна работа! – или просто сверкают голой обивкой из (надо же было додуматься) красного плюша. Из грязного потертого красного плюша! Всякий раз, входя в комнату, вздрагиваешь…
Над беломраморным камином – вычурно позолоченное окно, а прямо напротив него расставлены умопомрачительные вещицы из дрезденского фарфора: пастухи и пастушки, все, изволите ли видеть, в стеклянных футлярчиках! Посредине меж ними почему-то торчат абсолютно неуместные дорожные часы – тоже в футляре, но из облезлой кожи. Почетное центральное место им досталось, несомненно, за многолетний точный ход. Можно подумать, в Бринмауре он кому-то нужен, время тут все равно стоит на месте. Как-то раз я осмелился указать на это символичное противоречие тете, но она истолковала мои слова предельно буквально:
– Вовсе оно не стоит, дорогой мой. Время здесь идет так же исправно, как во всем остальном мире. К примеру, кухарка проявляет похвальную пунктуальность в приготовлении обедов и ланчей. А вот ты к ним всегда опаздываешь… – Тут она пустилась в ненужные рассуждения о моей горячей любви к пище вообще и горячей пище в частности, в общем, как всегда, – придирки и упреки, упреки и придирки, и только в мой адрес!
Ладно, придется сделать перерыв. Сегодня днем нам предстоит отправиться пить чай и играть в бридж с доктором Спенсером и его женой-пустышкой. Они живут в полутора километрах с другой стороны от Ллвувлла, и я отнюдь не предвкушаю веселой поездки. Даже собираюсь попытать счастья и попросить тетю отложить визит.
Разумеется, попытка оказалась пустой тратой времени. Давно пора привыкнуть, что любые, даже самые разумные предложения тут же отвергаются, если исходят от меня.
– Но, дорогой мой, мы же дали Спенсерам слово. – Тетя опустила свое вязание и уставилась на меня с неподдельным, казалось, изумлением. – Нельзя же на ровном месте подводить людей.
– О боже, тетя Милдред, вы настоящая мученица своих нравственных принципов. Уверен, что Спенсерам на самом деле вовсе не хочется нас видеть. Как мне представляется, никому не захочется видеть решительно никого в столь типичную валлийскую погоду. – Красноречивым взмахом руки я указал на ад за окном, по-моему, избрав самый верный способ досадить тетке. Она ведь считает себя обязанной рабски славить все и вся, относящееся к Уэльсу, даже его отвратительный климат.
– Ты что же, боишься промокнуть?
– В том, чтобы мокнуть, нет никакой доблести, тетя Милдред, и я не вижу резона заниматься этим нарочно. Надеюсь, даже вам не придет в голову предлагать в такой денек идти пешком. Нет, я боюсь другого, боюсь, что будет уныло и скучно. Приходится, знаете ли, время от времени принимать всякие приглашения, когда под рукой нет уважительной причины для отказа, но это нисколько не мешает приглашенным постараться позже выпутаться из положения.
– И как же ты предлагаешь выпутаться?
– Да просто позвонить и отговориться чем-нибудь.
– Этого мы, разумеется, делать не станем, Эдвард. Я не имею никакого желания лгать ради твоих мимолетных прихотей. Кроме того, Спенсеры – милейшие люди, а если бы доктор не был еще и человеком очень способным, лично ты уже давно покинул бы белый свет.
Это вечное прославление некоей сомнительной услуги, оказанной мне много лет назад, услуги, значительность которой я приглашаю вас вместе со мной подвергнуть сомнению, просто невыносимо. Приводить в споре разумные аргументы тетка не способна.
Тем временем она продолжала взирать на меня с прежней суровостью.
– Думаю, истинная причина, – продолжала она, – вот какая: ты просто боишься, что останешься без последнего пенса, если придется играть против меня. Смею заметить, с Уильямсом у тебя вышла довольно обременительная для бумажника история. Что ж, если хочешь, возьму тебя к себе в пару.
Такой вызов нельзя было не принять.
– Разумеется, не хочу, – ответил я. – Пусть удача раньше не была ко мне благосклонна, я полностью готов скрестить шпаги, то есть скрестить карты, с вами – ну, или со Спенсерами, если нам таки придется играть в паре.
Тетка пропустила скрытую иронию мимо ушей.
– Ну и отлично. Значит, решено. – Она убрала вязание в сумочку. – Выезжаем через пять минут, пойду за машиной. И вот еще что, Эдвард. Постарайся там не грубить. – Дверь за ней захлопнулась раньше, чем я успел ответить.
Обыкновенно любому нашему совместному выезду предшествует дискуссия – на чьей машине отправиться. Тетя придерживается мнения, что уважающая себя дама не может путешествовать в автомобиле с такими соблазнительными формами, как у «Ла-Жуаёз», а я… ну, а мне вовсе не улыбается, чтобы меня видели в устаревшей развалюхе вроде ее «Морриса». Кроме того, стиль тетиного вождения, мягко говоря, устрашает. Часто дело кончается тем, что каждый катит на своей машине. Сегодня, однако, я предпочел подчиниться. В ее едких замечаниях о моем материальном положении содержалось зерно истины (хоть, конечно, с ее стороны делать их было бестактно), так что экономия бензина, хоть и ничтожная, не помешает. К тому же, насколько стало ясно из ее распоряжений, она сама собиралась выйти под дождь и подать машину прямо к крыльцу. Лучшее, что можно придумать в этой ситуации, – терпеливо подождать у парадного.
Последний план старуха встретила неодобрительно. По ее мнению, очевидно, вышел бы какой-то толк из совместного похода в гараж – представления не имею какой. Когда мы подъезжали к дому Спенсеров, она все еще ворчала что-то о хороших манерах и галантности – видимо, ситуация глубоко ее задела: обычно тетя не склонна ворчать.
Понятное дело, я слушал ее вполуха. В голове у меня вертелась одна важная мысль. Принимая во внимание тетину манеру водить машину, рано или поздно она должна разбиться в лепешку. Вот если бы это случилось пораньше! На дороге, сразу за оградой Бринмаура, есть несколько весьма опасных мест, где земля иногда резко оползает по круче в Лощину. Если бы в момент оползня там оказался автомобиль, он кувырком полетел бы на самое дно ущелья. Мне удалось ярко представить себе эту сцену – она стояла у меня прямо перед глазами. Даже трудно было вытолкнуть ее из сознания – так четко просматривалась каждая деталь. Трагическое транспортное происшествие по вине неосторожной водительницы, которая незадолго до того без всякой видимой причины откручивала крышку поплавковой камеры карбюратора. Какое логичное, какое поэтически справедливое возмездие за легкомыслие! В общем, мне пришлось сделать значительное волевое усилие, чтобы осознать: меня атакует миссис Спенсер.
Красочные видения полностью отвлекли мое внимание от бриджа. Мысли просто отказывались переходить на ерунду вроде козырей, семерок и восьмерок. Да и, собственно, в аукционе думать не требуется, а о контракте[13] в Ллвувлле никогда не слышали. Если кто-то заикался о контракте, тетя просто говорила: «Но ведь мы всегда играли аукцион», – и все, вопрос был закрыт.
Честно говоря, вот написал предыдущий абзац и подумал: нет, неправильно написал. Играл я нормально, безо всяких ляпов. И вообще, не могу припомнить ни единой очевидной ошибки с моей стороны. Просто мне всегда чертовски, адски не везет в картах. Тетя, конечно, не видит разницы между невезением и неумением. Она судит только по результатам. Если срывается импас[14] или неожиданно зарубят валета, она всегда придумает основание обвинить меня: не просчитал комбинацию или, как старуха любит выражаться, «не оценил вероятности, а точнее, неизбежности такого поворота событий». Теперь как раз выдался такой вечер, что на моей руке не получалось ни импаса, ни экспаса[15], ни единого. А вот тетя, как всегда, полностью игнорировала мало-мальские математические расчеты, даже когда простая логика кричала о неправильности ее действий (я бы на пальцах мог показать, в чем тут дело, если бы она снизошла и послушала), но… По какой-то невероятной причуде фортуны истинно верный, научный метод игры постоянно приводил меня к катастрофе, в то время как варварский, ложный приносил тете триумф за триумфом.
