Ознакомительная версия.
Дэзи (отнимает руки от лица и выкрикивает). Все на свете!
Инспектор. Вы хотите сказать, что он был для вас всем на свете?
Дэзи. Да.
Инспектор. А вы для него?
Леди Моркомб (резко). Только мой сын мог бы вам ответить на это.
Инспектор (сверля Дэзи взглядом). Она понимает, о чем ее спрашивают. Так как же?
Дэзи (вдруг словно окаменев). Нет. (Изумленные лица Энн и полковника Роуленда, явное облегчение, которого не скрывает леди Моркомб, смущение и замешательство Одихема - все это прекрасно видит инспектор.)
Инспектор. Когда вы последний раз виделись с майором?
Дэзи. За день до того, как он...
Инспектор. Где?
Дэзи. В Ричмонде.
Испектор. Так, говорите правду: у вас были с ним близкие отношения?
Дэзи. Нет.
Инспектор (с легкой усмешкой). И тем не менее он был для вас всем на свете. Чем вы занимаетесь?
Дэзи (угрюмо). Официантка.
Инспектор. Почтенная профессия. Так вы что же, преследовали этого джентльмена?
Дэзи. Я любила его.
Инспектор. И между вами ничего не было.
Дэзи. Я не буду больше ничего отвечать.
Инспектор (успокаивающе). Ну полно, полно!
Одихем подвигается поближе к дочери и дергает ее за рукав.
Вот вы понимаете, что закону не годится лгать. Ваша дочь была с майором... Ну, признайтесь же, и все будут удовлетворены, я спрашиваю вас, отвечайте.
Одихем. Вы что, не видите, она сейчас разревется!
Инспектор (Дэзи). Дайте мне письмо, которое вы получили от майора вчера утром.
Дэзи. Ничего я не получала.
Инспектор. Что? Вы же из этого письма и узнали о том, что заставило вас прибежать сюда.
Дэзи. Неправда! Я прочла об этом в газете.
Инспектор (впервые суровым тоном). Вы со мной так не разговаривайте. Отвечайте только на вопросы и отдайте мне это письмо.
Дэзи. О! Хоть бы кто-нибудь за меня заступился!
Полковник Роуленд (делает шаг к инспектору). Оставьте в покое эту несчастную девушку. (Властным тоном, каким он, бывало, командовал в прежние дни.) Вы слышите меня, инспектор?
Инспектор. Да, сэр, но мы с вами сейчас не в армии. И вы простите меня, это совсем не в ваших интересах и не в интересах вашей дочери, то, что она отказывается отвечать.
Леди Моркомб (вставая). Она ответила вам. И то, что она сказала, она может повторить под присягой. Она восхищалась моим сыном - и не она одна, если хотите, можно сказать - она любила его. И это все. (Она произносит это, отчеканивая каждое слово и с такой решительностью, что инспектор не сразу находится, что возразить.)
Инспектор. Скажите мне, почему ваш сын покончил с собой, миледи, и я этим удовлетворюсь.
Леди Моркомб. Я ничего не могу вам сказать; но что бы там ни было, вы должны этим удовлетвориться.
Инспектор (овладевая собой). Конечно, я понимаю, все это совершенно естественно, но только ведь мы так с места не сдвинемся. (К девушке.) Подумайте, я вас последний раз спрашиваю; если вы сейчас не сознаетесь во всем, подвергнем вас перекрестному допросу; не знаю, как вам это понравится.
Дэзи (исступленно). Ничего я вам не скажу - ничего, что бы со мной ни делали. Ни слова не скажу ему во вред.
Од их ем (предостерегающе). Дэзи!
Дэзи. Не скажу, все равно. Он умер. Леди Моркомб кладет на руку Дэзи свою маленькую, сухую ручку и пожимает ее.
Инспектор (невозмутимо). Это, чтобы не сказать больше, неповиновение закону.
Полковник Роуленд. De mortuis nil nisi bonum {О мертвых ничего или хорошо (лат.).}, сержант.
Инспектор. Так точно, полковник! Мне эта пословица известна. Но я выполняю свои обязанности, я должен представить это дело коронеру, изложить все обстоятельства, не упуская ничего, что может способствовать выяснению этого самоубийства. (Идет к двери, открывает ее и говорит.) Симпсон, позовите сюда этого репортера.
Одихем. Да что же это, сущая инквизиция! Идем, Дэзи!
Инспектор (спокойно). Вы можете идти, а ваша дочь останется.
Входит репортер. Инспектор становится спиной к двери.
Инспектор. Повторите, пожалуйста, что вы мне сказали, вот только что, когда я говорил с вами на улице.
Репортер оглядывается по сторонам, стараясь уяснить ситуацию, и
поворачивается к инспектору.
Репортер. Ну зачем это, инспектор? Только зря мучить людей, и ведь всем это уже известно.
Леди Моркомб. А вы все еще продолжаете пакостить?
Инспектор. Повторите просто то, что вы сказали. Эта девушка была любовницей майора Моркомба?
Репортер (уязвленный словами леди Моркомб). Так она сказала вчера нашему сотруднику.
Инспектор (девушке). И вы по-прежнему отрицаете это?
Дэзи стоит, закрыв глаза, и вдруг пошатывается.
Энн (бросается к ней). Ей дурно, - она сейчас упадет.
Леди Моркомб (строго). Не падай, девочка!
Дэзи открывает глаза.
Инспектор. И вы по-прежнему утверждаете, что не получали письма?
Дэзи (безжизненным голосом). Не получала я никакого письма.
Инспектор (Одихему). Можете увести ее. (Репортеру.) Вы тоже можете идти. Но имейте в виду: всякая попытка подговорить ее на что-нибудь до следствия будет рассматриваться как противодействие закону. Если мне не вручат этого письма, ей придется давать показания на следствии.
Одихем. Вот прилипала!
Инспектор. Благодарю.
Одихем уходит, поддерживая дочь, которая почти без чувств повисла у него на руках, репортер нерешительно мнется, но инспектор, мотнув головой, грозно
указывает ему на дверь, и он тоже уходит.
Инспектор. Письмо было ей, это совершенно ясно. (Круто поворачивается к Энн.) А может быть, вы теперь скажете, мэм, кому было это письмо? У вас было время подумать.
Энн. Мистер Дарелл не получал письма.
Инспектор. Так, так. Все дела майора я тщательно расследовал. Все в полном порядке; лицевой счет в банке, никаких долгов, за последнее время ничего срочно не ликвидировал: ни акций, ни ценных бумаг; никаких денежных затруднений; ничем не хворал; война, - ну с тех пор уже пять лет прошло. (К леди Моркомб.) Как в вашей семье, миледи, ничего такого не было?
Леди Моркомб. Нет.
Инспектор. Да, вот и я так думал. Ведь его отец, кажется, был стальной магнат?
Леди Моркомб. Да.
Инспектор. И с его стороны ничего, что могло бы сказаться...
Леди Моркомб. Насколько мне известно, нет.
Инспектор. Так вот, значит, никуда не денешься. Приходится искать причину в личной жизни. (К Энн.) В вашей, мэм, или в его. Я не знаю, насколько вы посвятили в свои дела вашего родителя?
Энн. Он знает все.
Инспектор. Рад слышать. Так вот, за день до своей смерти майор был с этой девушкой в Ричмонде. А в тот вечер, когда он лишил себя жизни, вы в это самое время были с другим джентльменом. Вот каковы обстоятельства (внимательно наблюдает за леди Моркомб и Энн), если не считать письма.
Энн. А вы справлялись на почте?
Инспектор (язвительно). Еще бы! Опущено в ящик, изъято и отправлено в одиннадцать вечера заспанным почтовым чиновником! Такое письмо, мэм, удается разыскать разве что на экране кинематографа.
Полковник Роуленд. Ступай, Энн.
Энн смотрит на него и уходит в дверь направо. Взгляд инспектора перебегает с рослой фигуры полковника, который стоит справа от него, на маленькую,
сухонькую фигурку, стоящую слева.
Полковник Роуленд. Послушайте, инспектор, вы ведь служили в армии, были когда-то солдатом, ну подумайте сами...
Инспектор. Вот уж этого нам в армии не разрешалось, сэр.
Полковник Роуленд. Ну попробуйте все-таки... Мой зять был в связи с этой девушкой, и, как бы ни поступила моя дочь, это не имело никакого отношения к его смерти.
Леди Моркомб. Эта бедная глупенькая девочка просто преклонялась перед ним. Уж она-то никак не может быть причиной.
Полковник Роуленд. Никто из них, согласитесь, инспектор.
Инспектор. Вы хотите, чтобы я после двухдневного розыска представил донесение об этом деле, не приведя ни единого факта, который позволил бы установить причину самоубийства человека, известного всей стране? Ну, я вам только одно могу сказать: будь я на месте коронера и публики, я бы таким донесением не удовлетворился.
Полковник Роуленд. Но зачем же припутывать к делу то, что не имеет к нему никакого касательства?
Инспектор. Не мне судить о том, что к чему имеет касательство, а что нет. Вы, верно, плохо представляете себе, что такое публичное следствие. Коронер спросит: когда, где имел место случай насильственной смерти, от чего наступила смерть и если установлено самоубийство, в каком состоянии оно было совершено. Вот это мне и надлежит выявить, его состояние, да так, чтоб все было ясно, а то, о чем мы говорим, это единственные факты, которые могли его на это толкнуть.
Леди Моркомб. Аменя разве утешит то, что вы выясните его состояние? Для меня, инспектор, единственное облегчение в том, что никто не посмеет отозваться небрежительно о моем сыне после его смерти.
Инспектор (пожимая плечами). Обычное дело, миледи, так уж у нас заведено. Считается, что человеку, если он в здравом уме, не пристало лишать себя жизни.
Ознакомительная версия.
