чего мне хочется? Никогда, до конца моих дней, больше не убивать – без разницы, кого и за что. Я хочу, чтобы мне никогда больше не приходилось врать. Хочу, просыпаясь утром, знать, кто лежит рядом со мной. Хочу просыпаться в одном и том же месте неделю подряд. Хочу жениться на девушке по имени Бриджес; ты ее не знаешь, но все равно позволь произносить при тебе ее имя, оно мне нравится. И я хочу жениться, потому что в целом свете не найти таких длинных, гладких и стройных ножек, как у нее; и я не могу не слушать ее, когда она мелет чепуху. И как бы мне хотелось увидеть наших детей…
Антонио. Это не та высокая блондинка с корреспондентом?
Филип. Не надо так о ней говорить. Она тебе не просто высокая блондинка с каким-то там корреспондентом. Она – моя девушка. Если я заболтался и отнимаю твое драгоценное время, так и скажи. Знаешь, я – весьма необычный тип. Владею и английским языком, и американским. Родился в одной стране, вырос в другой. Этим и зарабатываю на жизнь.
Антонио (успокаивающим тоном). Я знаю. Ты утомился, Филип.
Филип. Вот сейчас я говорю по-американски. И та же самая история – с моей Бриджес. Правда, я не уверен, что она умеет говорить по-американски. Понимаешь, она обучалась английскому в колледже, у какого-нибудь заштатного книжного лорда, но знаешь, что самое забавное? Мне нравится ее слушать. О чем бы она ни говорила. Что-то я совершенно размяк. Надо же, с самого завтрака в рот ни капли не брал, а чувствую себя пьянее пьяного; не к добру это. Mi coronel, как по-твоему: это нормально, если один из оперативников так размякнет?
Антонио. Тебе нужно прилечь. Ты переутомился, Филип, а впереди еще много работы.
Филип. Точно. Я переутомился, а работы впереди много. У меня встреча в «Чикоте» с одним camarada по имени Макс. Много, много еще работы, я не преувеличиваю. Макс, которого вы, наверное, знаете, и который обходится без фамилии: сразу ясно, насколько это выдающийся человек, не то что я – как с самого начала был Филиппом Роулингсом, так и остался… Ну, то есть не слишком с тех пор продвинулся… О чем я?
Антонио. О Максе.
Филип. Макс? Да, верно. Макс. Вообще-то он задержался на день. Недели две крутился, или курсировал, в фашистском тылу. Это его специальность. Он так говорит – и не врет. А я – вру. Только не сейчас. Да что там, я дико устал, и меня от моей работы с души воротит, и я весь на нервах, как сукин сын, потому что я себе места не нахожу, а такое со мной нечасто бывает.
Антонио. Дальше. Возьми себя в руки.
Филип. Он говорит – в смысле, Макс говорит, – и где его только черти носят, этого Макса, хотел бы я знать, – что вычислил одно место, наблюдательный пункт, понимаешь? Оттуда смотрят, куда падают снаряды, и при неправильном попадании – сообщают. Это один из таких вот пунктов. И он говорит, что там бывает немец, командир артиллерийской части, которая обстреливает город, а с ним еще – чудный политик. Прямо-таки экспонат для музея. Он туда тоже приходит. И Макс полагает – а по мне, так он спятил, но ему все-таки виднее… Я соображаю быстрее – он думает лучше… Что мы можем накрыть эту парочку. Слушай в оба, mi coronel, и сразу поправь меня, если что. По-моему, это все слишком романтично звучит. Но Макс говорит – а он у нас немец и очень практичен, и для него сходить в тыл фашистов намного проще, чем нам побриться, к примеру… Он утверждает, что все должно получиться. Вот и я надумал… Я сейчас совершенно как пьяный, притом, что давно не пил… Может, пока, на время, приостановить остальные проекты, над которыми мы работаем, и попробовать раздобыть обоих? От немца, по-моему, проку не будет, разве только обменять его потом на кого-нибудь ценного, ну и Макса это вроде бы радует. Спишем на патриотизм, ага? Зато если притащим второго – вот добыча-то будет, mi coronel. Это очень, очень ужасный человек. Я серьезно: ужасный. Видишь ли, он работает вне города. Но знает тех, кто в городе. Найди способ разговорить его – и ты тоже узнаешь, кто в городе. Потому что все они – с ним на связи. Я слишком много болтаю, да?
Антонио. Филип.
Филип. Да, mi coronel.
Антонио. Филип, иди в «Чикоте», надерись там как следует, делай, что нужно, и приходи или позвони мне, когда будут новости.
Филип. А как мне говорить, mi coronel: по-американски или по-английски?
Антонио. Как хочешь. Только без глупостей. А теперь, пожалуйста, уходи: мы с тобой друзья, и ты мне очень нравишься, но я страшно занят. Слушай, про наблюдательный пункт – ты точно не врешь?
Филип. Не-а.
Антонио. Ну и дела.
Филип. Как-то несбыточно это все. Просто до жути несбыточно.
Антонио. Иди, пожалуйста, приступай уже.
Филип. И что, без разницы, как я буду говорить: по-английски или по-американски?
Антонио. Что ты несешь? Иди.
Филип. Тогда лучше по-английски. Боже, на этом языке куда легче врется; обидно даже.
Антонио. ИДИ. ИДИ. ИДИ. ИДИ. ИДИ.
Филип. Слушаю, mi coronel. Спасибо за назидательную беседу. Я ухожу в «Чикоте». Салют, mi coronel. (Отдает честь, смотрит на свои наручные часы и выходит.)
Антонио (не вставая с места, провожает его взглядом. Потом звонит. Входят два Штурмгвардейца и отдают честь). Приведите-ка мне обратно того человека, которого увели. Я хочу потолковать с ним наедине.
ЗАНАВЕС
Явление второе
Угловой столик в баре «Чикоте», первый справа от входа. Окно и дверь на три четверти высоты завалены мешками с песком. Филип и Анита сидят за столиком. К ним подходит Официант.
Филип. Виски из бочки остался?
Официант. Из настоящего – только джин.
Филип. Хороший?
Официант. Желтый, «Бутс». Самый лучший.
Филип. И пива.
Анита. Ты больше не любить?
Филип. Нет.
Анита. Ты делать большой ошибка с этот большой блондинка.
Филип. Большой блондинка?
Анита. Тот здоровенный большой блондинка. Длинный, как башня. Крупный, как лошадь.
Филип. Золотистая, как поле пшеницы.
Анита. Ты делать ошибка. Большой женщина. Большой ошибка.
Филип. Да с чего ты взяла, что она такая большая?
Анита. Большой, как танк. Подождать, когда она ты родить ребенка. Не большой? Вылитый грузовик «студебеккер».
Филип. Как хорошо у тебя это прозвучало: «студебеккер».
Анита. Да. Лучший английский слово, который я выучить. «Студебеккер». Красивый. Почему больше не любить?
Филип. Я не знаю, Анита. Понимаешь, некоторые вещи меняются. (Смотрит на часы.)
Анита. Ты раньше я нравиться. Я не меняться.
Филип. Понимаю тебя.
Анита. Я ты нравиться раньше. Еще понравиться. Нужно просто попытка.
Филип. Понимаю.
Анита. Когда есть что-то хороший, зря надо уходить. Большой женщина – много проблема. Я знать. Я сам долго быть такая.
Филип.
