оперу. Папа надел фрак и черный галстук-бабочку, в которых выглядел королем, и Джинни подле него чувствовала себя королевой, и публика, казалось, встречала одобрительными криками и аплодисментами не исполнителей или оркестр, а их прекрасную пару – она в роскошном платье, он – красив и элегантен. Вместе они выглядели загадочно и притягивали все взгляды, как звезды, король и королева, которых никогда не коснется зависть или отчаяние.
На протяжении следующих несколько дней Джинни и Роберт разговаривали в лучшем случае раз пять. Самая долгая их беседа состоялась в пятницу днем. Папа взял отгул, чтобы немного побыть дома; после обеда они с Робертом пошли в гавань выбирать лодки, а потом папа поехал в город за покупками, впервые за все это время оставив Джинни и Роберта одних.
Он лежал в гамаке. Джинни заметила это из кухни и никак не могла решить, сделать ли вид, будто его не заметила, и вернуться к себе, или попытаться поговорить. Трудно сказать, что именно подтолкнуло ее в итоге: то ли желание выйти в сад (сидеть дома совершенно не хотелось), то ли стремление быть с Робертом милой, но она все же вышла на улицу, устроилась в тени дерева и сказала: «Привет!»
Роберт притворялся спящим, но теперь открыл глаза и нахмурился.
– Здравствуй.
– Как лодки, нашли подходящую?
– Не знаю. Не разбираюсь в лодках.
– Папа думает, мы могли бы все вместе научиться ходить под парусом.
Роберт поморщился.
– Слушай… А ты знал про меня и папу до того, как все это случилось?
– О нем знал. Естественно. О тебе она, может, тоже говорила, но я не уверен.
– Что мама рассказывала тебе о нем?
– Сказала, кто он такой. И все.
– А она говорила, почему они не живут вместе?
– Я не спрашивал.
Казалось, он вот-вот добавит еще что-то, поэтому Джинни сидела и ждала, но Роберт снова умолк. «Не буду говорить, что папа ничего о нем не рассказывал, – решила она. – А то вдруг еще решит, будто ему все равно». Но о чем тогда говорить?
– А ты бывал у его родителей? У бабушки с дедушкой?
– Мы с ними не общались.
– Совсем? Но почему?
– Потому что мама… мы не нашли общего языка. Наверное. Она не объясняла.
В голосе Роберта звучало холодное презрение, и он то и дело срывался. Джинни видела, как его это беспокоит. И все же решила попробовать еще раз.
– Ты жил в Ливерпуле?
– Нет. В пригороде.
– Я там бывала пару раз…
Тишина.
– А у твоей мамы были еще отношения?
Роберт выпрыгнул из гамака и склонился к ней, тяжело дыша от злости.
– Ты что, не можешь заткнуться и не спрашивать о ней? Перестань! Заткнись!
Его бледное лицо пошло пятнами от гнева, он весь дрожал. Джинни не успела ни придумать достойный ответ, ни даже просто удивиться, а он уже убежал в дом, захлопнув за собой входную дверь.
Она опустила взгляд на переплетенные на коленях пальцы. Может, вопросов о матери и правда было слишком много, но о чем еще с ним говорить? Вот же узколобый, напыщенный, высокомерный и самодовольный поросенок! Не хочет разговаривать и не надо.
На самом деле Джинни собиралась предложить ему кофе. Но теперь она просто пошла прочь от дома к яхт-клубу, чтобы по дороге на работу заглянуть в трейлер и узнать, как дела у Дафидда. Он развалился на ступеньках с комиксом «Любовь и ракеты» в руках.
– Это новый выпуск? – спросила Джинни. – Хопи уже вернулась?
– Нет, у нее какие-то проблемы, у Хопи твоей. Эй, отстань! Возьмешь почитать, когда я закончу. Как там твой брат?
Они с Энди все знали; Джинни сначала сомневалась, стоит ли им рассказывать, но оказалось, парней история увлекла не меньше, чем Рианнон. А еще говорят, мальчикам не так интересно слушать про отношения, как девочкам. Вот он, сексизм.
– Мы только что поругались, – ответила Джинни, а потом поделилась случившимся. – Не понимаю, что не так. Про его маму, значит, говорить нельзя. Но нам и поговорить больше не о чем.
– Думаю, ему сейчас несладко, – ответил Дафидд. – Как же иначе. Просто оставь его пока в покое, и все будет хорошо.
Джинни посмотрела на перепачканные маслом сильные руки Дафидда, на его большое доброе лицо, и внезапно ей захотелось его поцеловать. И почему у него нет девушки? Говорили, когда-то он встречался с Кэрол Барнс, но они не целовались до четвертого свидания, да и тогда поцеловались только потому, что она его заставила. Правда, Джинни не смогла вспомнить, кто ей об этом рассказал. Возможно, Рианнон, а Рианнон могла все это придумать.
– Пригласи его как-нибудь к нам, – предложил Дафидд. – Пускай пообщается с Герти.
– Вы ее так и не прикончили?
– Клянусь, я ее сегодня вытащу в поле и там похороню. Но она, наверняка, откопается обратно, сядет на холм земли и будет выть на луну. Хм! Можно спрятать ее в доме старика Алстона, тогда он решит, будто там духи живут.
– Дафидд… Помнишь ту историю про разрушенный мост?
– Ага.
– Я все думаю… А вдруг это сделал Джо Чикаго? Вдруг это он забрал куртку. У него ведь как раз такая, на меху, я ее видела, когда мы играли в пинбол.
– Да, но… Боже, в мире полно таких курток. И это просто история. Даже не слишком правдивая, наверное. Вряд ли он в этой куртке до сих пор ходит. Полиция наверняка ее отобрала и вернула тому парню с машиной.
– Что, если он ее спрятал? Уверена, я права. И в той истории все тоже правда.
Вся сцена снова развернулась перед внутренним взором Джинни, и она видела все так же ясно, как лицо отца или образ матери на фото. Вот покрытая снегом дорога, залитая лунным светом, вот разрушенное ограждение моста, вот машина и темная фигура, вот плачет на пустом сиденье ребенок. В ее голове картина распалась на кадры из комикса: здесь целая страница – так лучше ощущается пространство и пустота; белое безмолвие и маленькая машинка посередине, темная точка на мосту, а тут крупным планом лицо убийцы, вора – лицо Джо Чикаго, немного размытое, словно мы смотрим на него через запотевшее стекло машины… Все, конечно, черно белое, но нужно будет добавить немного черного и коричневого в тенях.
Ничего сложного. Джинни могла бы это нарисовать. Картину, которая по композиции напоминает комикс – или просто комикс о трагедии.
От одной мысли об этом становилось приятно на душе, но тут Джинни поняла: Дафидд говорит что-то, и переключилась на него.
– Прости?
– Я говорю, не обращай внимания на брата, оставь его в покое. Все нормально будет. Помню, когда у Гвилима мама умерла, он вообще год почти ни с кем не разговаривал.
И Дафидд снова вернулся к комиксу.
– Увидимся, – пробормотала Джинни, поднявшись на ноги.
Она шла к яхт-клубу, но, поворачивая на луг, граничивший с устьем реки,
