надолго… Кровь из носу, нужно было получить свои три тысячи с мистера Марко! А как насчёт Кроули? Этот профессиональный убийца сбреет Кэлвину брови из своего сорок пятого!
Что делать, что делать?
Перво-наперво, понял Кэлвин, пропустить глоток, чтобы успокоиться. Он открыл буфет, вынул бутылку джина и стакан. Пальцы тряслись так, что Кэлвин не мог налить, поэтому он оттолкнул стакан и сделал большой глоток прямо из горлышка. Джин адским пламенем опалил горло и пищевод, скатился вниз. «Чёрт побери эту коробку! — подумал Кэлвин и сделал ещё один глоток. — Чёрт побери мистера Марко! — Ещё глоток. — Чёрт побери Кроули. Чёрт побери Дийни. Чёрт побери идиота, который махнул местами эти вшивые коробки с гримом. Чёрт побери меня самого, что взялся за эту придурошную работу…»
Закончив проклинать своих троюродных и четвероюродных братьев, проживающих в Аризоне, Кэлвин вытянулся на диван-кровати и уснул.
* * *
Проснулся он с одной-единственной ужасающей мыслью: Легавые! Но он был в комнате один, никого больше, никаких легавых, всё в полном ажуре. В голове гудело; свет за небольшими, затянутыми плёнкой смога окошками тускнел — вечерело. «Что делать? — подумал Кэлвин. — Проспать весь день?» Он потянулся за бутылкой, стоявшей на карточном столике рядом с футляром с гримом, и увидел, что джина осталось примерно пол-глотка. Поднеся бутылку к губам, Кэлвин проглотил остатки, и в животе забурлило ещё сильнее.
Когда его затуманенный взор остановился на коробке с гримом, он выронил бутылку на пол.
Крышка была откинута, серебряная рука собрала в горсти синие сумеречные тени.
— Что ты тут делаешь? — невнятно проговорил Кэлвин. — Я же избавился от тебя! Разве не так? — Он силился сообразить: кажется, он припоминал, что отнёс эту штуковину в помойку, но, опять-таки, это могло ему присниться. — От тебя одни несчастья, вот что! — выкрикнул он. С трудом поднявшись на ноги, Кэлвин, покачиваясь, выбрался в коридор, добрался до таксофона и ещё раз набрал номер антикварной лавки.
Низкий холодный голос ответил:
— «Антиквариат и коллекционные вещицы» Марко.
Кэлвин вздрогнул; это был Кроули.
— Это Кэлвин Досс, — выговорил он, собравшись с духом. — Досс. Досс. Позвольте мне поговорить с мистером Марко.
— Мистер Марко не хочет с тобой говорить.
— Послушайте, мне нужны мои три тысячи зелёных!
— Сегодня вечером мистер Марко работает, Досс. Перестань занимать телефон.
— Я просто… я просто хочу получить то, что мне причитается.
— Да-а? Тогда, может, я смогу тебе помочь, паскудный недомерок. Как насчёт того, чтоб побренчать в твоём котелке с мозгами парой-тройкой патронов от сорок пятого? Слабо сунуть сюда нос! — Телефон умолк прежде, чем Кэлвин успел сказать хоть слово.
Он обхватил голову руками. Паскудный недомерок. Низкорослое отребье. Мелкий человечишко. Безмозглый метр с кепкой. Казалось, всю жизнь — от матери и уродов из детской колонии до лос-анджелесской полиции — Кэлвина кто-нибудь да обзывал этими словами. «Я не паскудный недомерок! — подумал Кэлвин. — Когда-нибудь я им всем покажу!» Спотыкаясь, он добрался до своей комнаты, по дороге врезавшись плечом в стену. Пришлось включить свет, пока тьма не заполнила всю комнату.
Тут Кэлвин увидел, что коробка с гримом подползла ближе к краю стола.
Он уставился на неё, загипнотизированный скрюченными серебряными пальцами.
— Есть в тебе что-то занятное, — тихо проговорил он. — Что-то о-о-о-очень занятное. Я запихал тебя в помойку! Или нет? — Кэлвин не спускал с коробки глаз, и тут скрюченный указательный палец как будто бы… пошевелился. Согнулся. Поманил. Кэлвин протер глаза. Никакого шевеления. Показалось. Или нет? Да! Нет. Да! Нет…
Да?
Кэлвин коснулся ящичка — и с хныканьем убрал руку. Её тряхнуло, точно вверх, к плечу, пробежал слабый электрический заряд. «Что ты такое?» — прошептал он и потянулся, чтобы закрыть крышку, но на сей раз скрюченные пальцы как будто бы цепко ухватили его за руку, потянув её в коробку. Он вскрикнул: «Эй!» и, когда отнял руку, увидел, что сжимает баночку с гримом, обозначенную цифрой 9.
Крышка захлопнулась.
Кэлвин испуганно подскочил. Скрюченные пальцы замочка стали на место. Кэлвин долго смотрел на баночку в своей руке, потом медленно — очень медленно — отвинтил крышечку. Внутри оказалась сероватая с виду дрянь, что-то вроде масляной краски с явственным запахом… «Чего?» — подумал он. Да. Крови. Крови и чего-то холодного, мшистого. Кэлвин сунул в баночку палец и втёр грим в ладонь. Ладонь закололо и пронизало таким холодом, что словно жаром обдало. Кэлвин вымазал гримом руки. Ощущение не было неприятным. Нет, решил Кэлвин, вовсе не неприятным. Он ощущал… силу. Непобедимость. Хотелось броситься в объятия ночи, улететь с проносящимися по ухмыляющемуся лику луны облаками. «Приятно, — подумал он и намазал немного грима на лицо. — Боже, видела бы меня сейчас Дийни!» Он заулыбался. Покрытое плёнкой холодного вещества лицо казалось странным, не таким, словно черты Кэлвина заострились. Рот и челюсти тоже казались иными.
«Я хочу получить с мистера Марко свои три тысячи долларов, — сказал он себе. — И получу. Да-сссс. Получу немедленно».
Чуть погодя Кэлвин оттолкнул пустую баночку и повернулся к двери. Мышцы трепетали от влившейся в них силы. Он чувствовал себя старым как само время, но при этом его переполняла невероятная, чудесная, вечная молодость. Подобно разворачивающей свои кольца змее, Кэлвин двинулся к дверям и дальше, в коридор. Настало время взыскать долг.
Легким дымком проплыв в темноте, он скользнул в свой «Фольксваген» и поехал через Голливуд, направляясь в сторону Беверли-Хиллз. Над зданием «Кэпитол Рекордз» вставал белый серп луны. У светофора Кэлвин почувствовал, что из соседней машины на него кто-то пристально смотрит; он чуть повернул голову — и молодая женщина за рулем «Мерседеса» оцепенела, в лице внезапно проступил ужас. Свет сменился, и Кэлвин поехал дальше, оставив неподвижно замеревший на месте «Мерседес».
Да-ссссс. Определённо пришло время взыскать долг.
Кэлвин притормозил у бровки
