Ознакомительная версия.
Ходить, ходить, летать
Рассказ
Екатерина Гракова
© Екатерина Гракова, 2015
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
– …а у озера выстроены маленькие домики, и в них живут туристы, которые проезжают через равнину и не могут заплатить за гостиницу, – рассказывал старик. – Гостиница стоит дорого, и люди там заправляют важные. А у озера всё просто: приехал, получил ключи, въехал, заночевал, уехал. Никаких неудобств, в том числе с деньгами.
– То есть туристы не платят за ночлег? – с недоверием спросил я.
– Не совсем. Им по утрам, перед самым отъездом, предлагают полить одну или две грядочки. Дело не бог весть какой сложности, но хозяевам приятно, грядкам полезно, а кошелькам туристов – большое облегчение. Говорят, что платить так или иначе приходится, но не в этом случае: в гостинице у озера действуют принципы взаимопомощи, а не наживы.
Тимба, которой недавно исполнилось семь, смотрела на старика глазами размером с блюдце; её восхищало всё, о чём он говорил, хотя половины она не понимала. Мне с доверчивостью не так везло, я слушал господина Крида с толикой интереса, но без особого восторга.
Как может едва ходящий старик говорить о том, чего не видел? Он целыми днями сидит у себя в доме на окраине города, никто его не навещает, кроме нас и наших родителей, а радио у него настроено на какие-то иностранные, судя по невнятному бормотанию, волны. Он не может читать газет, потому что слабо видит, не может ходить в гости, потому что страдает артрозом (так мне сказала мама – тайком от Тимбы), он даже не может позвонить друзьям, потому что у него нет друзей. Странный старый человек, этот наш господин Крид, и только Тимба, по прихоти родителей наречённая его крёстной дочерью, беззаветно обожает его.
Но мне-то уже двенадцать, я-то понимаю, что такого не бывает – чтобы человек, не сдвинувшись с места, узнал о том, что происходит на другом конце света!
Когда мы в тот день шли с Тимбой домой, она, приплясывая вокруг меня, выпрашивала и назавтра пойти к господину Криду, а я ворчал и сердился, потому что хотел заняться своими делами. Проторчать все выходные у старика – нет уж, увольте!
– Ну, пожалуйста, Форд, пожалуйста! – канючила сестра. – Давай пойдём. Он обещал мне рассказать про пустыню с самым большим оазисом в мире!
– Когда это он тебе такое обещал?
– Перед выходом. Ты уже ушёл, а дедушка подозвал меня и пообещал. И ещё про ферму…
– Ладно, пойдём, – сказал я, и, когда Тимба запищала от радости, добавил: – Только ненадолго. И не с раннего утра. И если вдруг пойдёт дождь, мы останемся дома.
Но кому это я говорю? Егоза уже умчалась далеко вперёд, изображая ласточку, и на улице я остался один, хотя мама всегда говорила, что мы должны ходить вместе.
Как же, вместе! Когда Тимба чему-то радуется, её на месте не удержишь. Она готова оббежать весь город и каждому сообщить о случившемся с ней счастье, а уж если счастье это касается старика Крида… Она верит всем его сказкам, но ведь и дураку понятно, что он сочиняет!
Наутро, как назло, дождя не было, а Тимба встала в пять часов, чтобы не проспать наш поход (эта её логика заставит меня, наверное, постареть на двадцать лет раньше). Отец, прежде чем уйти загорать на задний двор, посоветовал мне держать нос выше, но я подумал, что взрослые сами порой не понимают, что говорят. Если я стану держать нос выше, мне придётся идти, задрав подбородок к небу, а так недолго споткнуться и подвернуть ногу.
Взяв приготовленную мамой корзинку с едой («Вы скоро проголодаетесь, да и господина Крида не мешало бы угостить за то, что он позволяет вам целыми днями торчать у него»), мы с Тимбой отправились к старику. Солнце уже пекло, и к нужному дому мы подошли поджаренными, как скрытые в корзине блины.
Тимба позвонила в дверной колокольчик, толкнула незапертую дверь и крикнула в пустоту прохладной прихожей:
– Это мы, дедушка!
Она всегда так кричит – с порога, чтобы он знал, кто пришёл, и всегда звонит, хотя он никогда не выходит на звонок. Это часть их ритуала, который кажется мне глупым, но я не нарушаю его из уважения к сестре. Иногда мне даже становится забавно наблюдать, как церемонно, словно ей кто-то вменил это в обязанности, маленькая белокурая девочка звонит у входа в небольшой старый дом, а потом оповещает о своём прибытии, и идёт внутрь, в гостиную, где у окна сидит седой старик, и здоровается с ним лицом к лицу, как взрослая, чтобы уже в следующий миг стать самой собой и броситься крёстному на шею.
Мне кажется, что господин Крид обожает Тимбу так же, как она обожает его, только он не выражает это так, как моя сестра. Вот была бы умора, если бы он бросился ей на шею!
– Про ферму, дедушка, – попросила Тимба, садясь в кресло.
Кресла у старика такие глубокие, что в них можно утонуть. Когда в них садишься, ноги задираются выше подбородка, и приходится как-то изворачиваться, чтобы не дать ногам заслонить обзор. Мы с Тимбой придумали, как можно сидеть в таких креслах: достаточно поджать ноги и сесть на них, а на колени положить диванную подушку, чтобы можно было поставить на неё локти и подпереть руками голову. Однажды я решил так же сесть в кресло у дяди Барта, но родители попросили меня вести себя прилично. Господин Крид почему-то ни разу нам не сказал, что мы что-то делаем не так.
Впрочем, он вообще странный человек.
– Ферма эта расположена у самого края Красных гор, – начал говорить странный человек, и Тимба в своём кресле затаила дыхание. – Там, под взглядами сотен отрогов и кряжей, выращивают лошадок редкой лиловой масти. Помимо окраса, лошадки отличаются прекрасным нравом и лечебным воздействием на окружающих. Каждый, кто катается на них, становится здоровее. Не излечивается полностью, но получает облегчение, боли на время затихают, а когда возобновляются, то силы в них уже такой нет. Лошадок не продают, хотя от покупателей отбоя нет, а только разводят и холят.
– А зачем просто так разводить лошадей? – спросил я.
Старик посмотрел на меня и слабо улыбнулся.
– А кто говорит, что просто так? За целебные свойства лошадей фермеры берут с посетителей деньги, конечно, небольшие, но всё же. Впрочем, живут они с другого. У них есть огромный кусок земли, где они выращивают то ли кукурузу, то ли пшеницу, то ли вообще картофель, и на продаже этих культур живут. Но главное-то не в этом, Форд. Главное в том, что лиловые лошади больше нигде в мире не встречаются
– Нигде-нигде? – не поверила Тимба.
– Нигде-нигде, – подтвердил старик.
Я вздохнул. Ну ладно, нигде-нигде, дальше-то что?
Дальше сестра попросила рассказать про оазис, и господин Крид охотно заговорил снова. Он, наверное, любил свои истории не меньше Тимбы, потому что всегда рассказывал их с таким вдохновением, будто всё это случилось при нём или он лично знал тех людей, что участвовали в его рассказах.
История про оазис завершилась блинным пиршеством, а потом я сказал, что негоже отнимать у дедушки столько времени и что нам пора. Тимба запротестовала было, но сникла, едва только взглянув на моё лицо. Она хоть и была маленькой, но уже как-то понимала, что у моего терпения есть предел.
– Жаль, что вы так быстро уходите, – сказал вдруг господин Крид, наблюдавший, как Тимба собирает корзинку. – Я ведь скоро перестану ходить.
Ты и так не ходишь, чуть было не сказал я, но Тимба спросила:
– Почему?
Какой же она иногда бывает глупой! Разве не понятно, что её крёстному уже сто лет в обед стукнуло?
– Чтобы начать летать, – ответил старик. – Сейчас я всё больше хожу, собирая истории, которые потом рассказываю вам, а когда стану летать, то истории будут другие. О далёких закоулках мира. О небесах. О звёздах, что за небом.
– И о луне? – шёпотом спросила Тимба.
– И о ней тоже.
– Но это же здорово! Я хочу послушать новые истории!
– И я тоже не прочь, но ты подумай, как долго мне придётся собирать их. Мир невероятно большой, а у меня не так много времени…
Я не видел лица сестры, но по тому, как старик смотрел на неё, я понял, что её чувства ему очень дороги.
Он сказал:
– Но я постараюсь управиться как можно скорее. Полетаю с пару дней, вернусь с парой новых историй, может, даже с пяток принесу, а потом опять летать. Всё проще, чем ходить. У меня, видишь, от хождений ноги болеть стали, как будто я все истории, которые по миру собираю, к ногам привязываю и так с ними иду.
Тимба засмеялась – ей понравилось сравнение. А вот мне сравнение не понравилось вовсе. Зачем дурить девчонке голову?
– А когда ты начнёшь летать?
– Может, сегодня-завтра, может, через неделю. Пока у меня хватит историй, запас большой, но потом я надолго отлучусь. Ты ведь дождёшься?
Конечно, Тимба пообещала ждать. Она могла пообещать за истории что угодно! Даже, наверное, душу бы дьяволу продала, только бы послушать старика.
Вечером за ужином отец читал воскресную газету и когда ему встречались интересные вещи, зачитывал их нам. У них с мамой была такая игра: он читал ей и нам из газет, она ему и нам – из книг. Тимба всегда задавала много вопросов, выясняя значение того или иного термина, той или иной фразы, а мне казалось, что в газетах пишут всякую ерунду, а в книгах заумности трачены молью. Я никогда не подыгрывал им, даже если какая-то история и казалась мне интересной. В моём возрасте уже не верят каждому кричащему заголовку и не задумываются над смыслом высказываний известного философа.
Ознакомительная версия.
