Таньчо Иванса - Маленький роман из жизни «психов» и другие невероятные истории (сборник)

Ознакомительная версия.

Глава 1

В пятницу 2 июня в 15.46 по местному времени в палате № 3 городской психиатрической клиники появился новенький. Позже выяснится, что зовут его Александр, а пока его собрат по несчастью и будущий сосед в одном наборе – Митрич – обнюхивает незнакомца со всех сторон, ибо уже лет пять считает себя ризеншнауцером, которого инопланетяне научили ходить и говорить. «Спасибо, что хоть окончательно в человека не превратили!» – радовался иногда Митрич, глядя на людей.

Запах новенького ему скорее понравился, чем нет. Успокоившись, он лег возле Сашиных ног и уснул, уложив голову на его колени.

Проснулся Митрич через час: приподнял одно ухо, обнюхал воздух вокруг – проголодался. Едой не пахло – значит, ужина еще не было. «Замечательно, получается, я не пропустил ничего интересного!» – подумал он и внимательно посмотрел на новенького. Саша сидел все в том же положении: сложив руки на коленях, слегка склонив голову и закрыв глаза, к тому же все это время его лицо не покидала ослепительно-сияющая улыбка.

«И чему он радуется?» – подумал Митрич, сладко потянулся, вытянув затекшие лапы, и почесал за ухом.

Кроме этих двоих в палате был еще один человек – Вениамин – Веник, в шутку называли его другие пациенты.

– Это кто? – спросил он у Митрича, ибо других собеседников в данный момент по близости не наблюдалось.

– Не знаю. Мне не докладывали. Но судя по запаху – компьютерщик.

– Что от людей, связанных с техникой, как-то по-особому пахнет? – усмехнувшись, поинтересовался Веник.

– Естественно, – хрипло гавкнул Митрич. – Пластмассой, металлом, горячей пылью, бумагой и немного краской от буквиц на клавишах и лазерных дисках.

– Здорово! А меня ты тоже сразу раскусил?

– А чего тебя раскусывать, – флегматично отозвался «ризеншнауцер», – писатель он и в Африке – писатель. Ужин когда?

– Еще почти час… – Вениамин поднялся со своего места и подошел к новенькому. Провел рукой перед его лицом, слегка толкнул в области предплечья, поднял руку и отпустил. Когда Сашина кисть безвольно упала обратно на колено, Веник сдался: пожал плечами и отошел. – Странный он какой-то…

– Ты тоже – странный, – все так же спокойно тявкнул Митрич. – Вот чего ты ночью прятался под моей кроватью, да еще молился шепотом битых два часа?

Ответить Вениамин не успел. Дверь открылась и в палату вошел доктор Сазонов Николай Павлович.

– Как наше самочувствие? – обратился он одновременно ко всем пациентам.

– Нормально, – в унисон и по стойке смирно отозвались все, кроме Саши, разумеется.

– Отличненько. Новенький в себя не приходил? – деловито осведомился доктор. Он вообще всегда старался разговаривать с пациентами как с равными: так, словно они его коллеги.

– Нет. – Веник сам ответил за двоих. – А что с ним?

– Пока не знаем. Большая к вам просьба, дорогие мои, если он придет в себя, что-нибудь скажет или сделает, обратитесь к дежурному врачу, хорошо?

– А вы? – равнодушно поинтересовался Митрич.

– Завтра я выходной. В воскресенье тоже, но постараюсь забежать к вам ближе к вечеру. В любом случае обследование начнем с понедельника… Что ж, счастливо отдохнуть!

– И Вам, Николай Павлович, – опять же хором отозвались обитатели палаты № 3.

Доктор Сазонов добродушно усмехнулся такому единодушию. «Все бы пациенты были такие милые, цены б моей специальности не было!» – подумал он с легким намеком на горечь, прежде чем окончательно закрыть за собой дверь…

Было около четырех часов утра, когда Митрич тихонько подполз к Венькиной кровати и попытался растормошить его. Вениамин проснулся не сразу – в больнице быстро привыкаешь к тому, что можно спать сколько захочется, становишься ленивым и почти безучастным к происходящему.

В палате тускло светила лампочка, выкрашенная светло-зеленой краской для придания ей вида ночника, но все равно было слишком светло, и толком не проснувшийся пациент сощурился.

– Ты чего? – раздраженно прошептал он.

– Новенький очнулся. Смотри!

Веник повернулся и обомлел. Саша все также сидел на кровати, только теперь на его лице была не мечтательная улыбка, а такое себе удивленно-расстроенное выражение как у малыша, у которого неизвестный взрослый дядька забрал любимую игрушку. Он растерянно обводил глазами незнакомую комнату и силился понять, где находиться. Ответ на вопрос требовал информации извне, и новенький обратился к присутствующим:

– Где я?

– В психушке… – Митрич не выбирал выражения. Какими словами ни приукрашивай правду, суть от этого не меняется – давнее и глубокое его убеждение.

– Интересные дела! – улыбнулся Саша; несмотря на ответ незнакомца, к нему начало возвращаться присущее ему чувство юмора. – Ну и как я здесь оказался?

– Как-как… Как все! – буркнул Вениамин. – Кстати меня Веник зовут, а это, – он указал на соседа, – Антон Дмитриевич или Митрич. А кто ты?

– Александр, можно Саша. А еще некоторые мои знакомые называют меня Аликом и Саней. Выбирайте что хотите.

– Будем считать, что знакомство состоялось, – пробубнил Вениамин. Он все еще находился в довольно скверном расположении духа, ибо с детства не любил просыпаться засветло, в отличие от соседа по палате.

– И все-таки… – Саша никак не мог уразуметь простой логической последовательности: как можно заснуть дома, а проснуться в психиатрической клинике. – Что я здесь делаю?

– Подозреваю, что тебя, как и нас с Веником, привезли сюда лечиться! – зевнув, прогавкал Митрич.

– От чего?..

– У врача спросишь, чего к нам пристал? – Вениамин злился: мало того, что выспаться не дали, так и еще глупую бесполезную дискуссию развели: – Раз лечат, значит, есть от чего! Неужели так сложно?..

– Не согласен, – зарычал Митрич.

– Действительно, – засмеялся Саша, – я вот не чувствую себя больным, скорее очень сонным, но это состояние вряд ли имеет какое-то отношение к психическим расстройствам.

– Подтверждаю, – закивал головой Митрич (удивительное единодушие для людей, которые познакомились минуту назад!). – В соседней палате лежит пациент… Как его, Веня?.. Вспомнил – Геннадий Вольский! Так он действительно болен – ему постоянно мерещиться демон, по кусочкам поедающий его плоть, отчего Генка время от времени орет благим матом – думает, что таким образом отгоняет этого злого духа! А мы… Одно название!.. Я до сих пор удивляюсь, как можно держать в психушке собаку, даже если она говорящая! Мое место скорее в цирке, чем в больнице…

– А Вы именно собака? Я почему-то подумал, что Вы человек, который думает, что он пес…

– Я же и обидеться могу… Какой я тебе человек? Видишь, какая у меня густая черная шерсть? – Для подтверждения своих слов Митрич поднял рукав полосатой пижамы и пальцем ткнул в черную поросль на левой руке.

– Простите, если я Вас оскорбил, – виновато улыбнулся Саша. – Конечно Вы не человек, у людей не бывает шерсти!

– То-то же!.. – успокоился Митрич.

Затем, чтобы окончательно загладить свою вину, Александр битый час рассказывал своим новым знакомцам о своем далматинце Фоксе. Митрич одобрительно кивал головой, а Вениамин слушал вполуха, изредка улыбаясь, ибо Саша, как ни крути, был отличный рассказчик.

Такими их и застало красноватое утреннее солнышко, осторожно пропускающее свои лучи через решетчатое окно палаты № 3.

И была ночь, и было утро – день первый…

Глава 2

Саша очнулся от сильного шлепка по щеке. Над ним стоял немного перепуганный Веник и Митрич, уже весьма близкий к тому, чтобы утратить блаженное равновесие.

– Фуух… Горазд ты людей пугать, Саня, – выдохнул Вениамин и вытер капельки пота, выступившие на лбу от напряжения.

– А что?..

– Ничего! Рассказывал о своей собаке и отключился… Как телевизор – раз, и замолк на полуслове… – ответил Митрич за себя и за соседа.

– Ага! – лаконично подтвердил Вениамин.

– Бывает же такое… – извинительно произнес Саша, одновременно недоуменно почесав затылок.

– Проехали, завтракать пошли! Кстати, после тебе надо показаться дежурному врачу – мы его не хотели среди ночи будить, – буркнул Веник, а затем почти мечтательно протянул: – Сегодня суббота, значит, будут оладушки с медовой поливкой – такую вкуснятину и дома не каждый день ешь…

Вспомнив о доме, Вениамин тяжко вздохнул. Еще три месяца назад у него был дом, жена, работа. А сейчас… Последний раз его проведывала сестра, и та – около двух месяцев назад. Посидела минут десять, посмотрела. Веник, наверное, до самой старости будет помнить тот ее взгляд. В нем было не сострадание, нет, и даже не понимание, что любой из нас может так влипнуть, а какое-то равнодушное удивление, которое словесно можно было бы выразить примерно так: «Такая глупость могла случиться только с тобой, брат, это все равно что утонуть в стакане воды, хотя…только здесь и могла закончиться твоя странная жизнь…».

Ознакомительная версия.