Владимир Романовский - Средневековый детектив

© Владимир Дмитриевич Романовский, 2015

© Владимир Дмитриевич Романовский, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Болярин Нещук, молодой и деятельный, явился в детинец в компании двух стражников. Стражники сопровождали его на тот случай, если Нещук вдруг вспомнит о каких-нибудь неотложных делах и задумает повременить с визитом, а то и вовсе забудет – люди бывают порою так рассеянны!

В детинце его препроводили в недавно реконструированный терем и ввели в гридницу, где на столе вместо яств и вин лежали хартии, письмена на бересте, грамоты, фолианты, и прочая дребедень, а на полированном скаммеле сидел какой-то рыжий тип в богатом киевского покроя платье и рассматривал фолиант в кожаном переплете. Нещук, человек неглупый, сразу смекнул, что тип этот непрост и занимает какое-то важное положение при посаднике.

– Ты Нещук, болярин из рода Котова, проживающий в Ремеслах? – спросил тип, не вставая.

– Да, это именно я, – с достоинством откликнулся Нещук. – С кем имею честь и хвоеволие?

– Служитель княжеской казны, именем Яван, – ответил тип.

– Яван? Говоришь ты странно, Яван. Вроде как ковши говорят, – с наигранным недоумением заметил Нещук.

– Да, – подтвердил Яван.

Он кивнул ратникам, и они удалились.

– Ну, это не беда, Яван, – сказал Нещук, внимательно изучая собеседника. – Не все ковши твари продажные, я и порядочных встречал.

– Ничего удивительного, – согласился Яван.

– Есть, правда, в Киеве такие … эта … печенеги, – сказал Нещук, стараясь вызвать Явана на доверительный дружеский разговор. – Я вижу, ты не из них. По секрету скажу тебе – такой народ противный! Я, когда был в Киеве, имел возможность любоваться. Дикие они, а позволено им многое.

– Ты прав, – снова согласился Яван, откладывая фолиант в сторону и в свою очередь внимательно изучая Нещука. – Нет, я не из них. Я из межей.

– Межей? Это кто же такие?

– Это, вроде, иудеи.

– Иудеи? – протянул Нещук. – Это как же?

– В Библии упоминаются.

– А, да? Древний какой-нибудь народ?

– Относительно, – сказал Яван. – Есть и древнее. Я, впрочем, не знаток. Но, говорят, они составили заговор и владеют всем миром.

Нещук очень натурально удивился.

– Правда, что ли?

– Не знаю точно, но похоже на то, – сказал Яван неопределенным тоном. – Впрочем, это совершенно не относится к нашему с тобою теперешнему делу. Не от их имени говорю я с тобою, болярин, а от имени князя.

– Киевского?

– Нет, зачем же. Новгородского. Власть Киева на Новгород ведь более не распространяется, не так ли?

– Да, то есть, нет, – сказал Нещук. – И это, наверное, хорошо.

– Это не мое дело, – сказал Яван. – Мое дело – следить.

– Ага, – осторожно сказал Нещук. – Это тоже хорошо. У нас есть тут за кем последить. Такой, знаешь, народ кругом … Ты, значит, спьен княжеский?

– Нет, – сказал Яван. – Что ты, что ты. Вовсе я не спьен. Я слежу, чтобы в делах денежных, к которым по глубокому общественному убеждению род и народ мой имеют склонность, порядок был в пользу князя.

– О, – уважительно сказал Нещук. – И как же ты за этим следишь, Яван?

– Разбираю письмена да грамоты, считаю дань, смотрю, не обманывает ли кто князя, – объяснил Яван. – И если вижу, что обманывают, докладываю князю, а он наказание назначает.

– Да, это важная работа, – сказал Нещук. – Такие как ты нам очень нужны, очень. А то ведь люди, ежели за ними не следить, обманывать любят.

– И князь думает так же, – заверил его Яван. – Но что-то сложно у вас тут все, в Новгороде, по правде сказать. Вот если бы я киевскому князю служил, все было бы проще. Посоветовал бы ему взять под стражу всех межей, и дело с концом. Оно, конечно, не все межи у князя воруют, и не все, ворующие у князя – межи. Но все-таки. А в Новгороде труднее, ибо межей нет. Как тут узнать, кто ворует? Вот и приходится письмена корявые разбирать. К примеру, вот в этой самой грамоте написано, что некий болярин Нещук освобожден от дани на год, ибо строит он укрепления.

– Так и написано? – спросил Нещук.

– Да, представь себе. Позволь у тебя спросить, где именно ты их строишь, эти укрепления.

– Э … где?

– Да. Где.

– Ну, как. На окраине. Там, где стена. Сразу за нею.

– Это хорошо.

– Да?

– Еще бы! Вот если бы ты их строил где-нибудь в Литве, так какая от этого князю польза?

– Никакой.

– Вот именно! Наоборот, вред был бы великий, потому что бы их тогда литовцы бы использовали. Против князя.

– Да.

– А ты строишь на окраине. На какой именно, позволь спросить?

– Ну, на какой … всего не упомнишь.

– А ты постарайся.

– Ну, вроде бы, возле Кулачного Конца.

– Да? Странно.

– Зачем же странно?

– А вот тут написано, что ты собирался строить укрепления у Черешенного Бугра.

– А! Точно, точно. Это я перепутал. Теперь вспомнил. Именно там и строю.

– А это еще более странно.

– Почему же?

– Я туда вчера ходил. К Черешенному Бугру.

– Зачем?

– Я там прогуливался.

– Почему же именно там? Разве уж не стало в Новгороде приятных мест?

– Знаешь, есть приятные. Совершенно с тобою согласен. Но иногда мне что-то в голову взбредет, так хоть кисель не варись – должен исполнить. Такой я человек. Ночей не буду спать, если не исполню.

– Ага. Не ограбили тебя там? Там лихих людей много.

– Я об этом подумал. Потому и взял с собою десять ратников.

– Десять! Сколько хлопот из-за одной прогулки!

– Зато какие результаты!

– Какие же?

– Девушка, с которой я там гулял, очень впечатлилась. Ее теперь можно голыми руками брать. Вся моя.

– Да? Интересно. Что же ее впечатлило до такой расслабленной степени?

– А удивилась она. Идет и говорит – Яван, говорит, а где же укрепления, ведь ты мне обещал показать укрепления! А я ей – они пали от одного взгляда прекрасных глаз твоих. А ей такого никто раньше не говорил.

– Да, действительно сильно. Надо запомнить.

– А ты все-таки скажи, почему не строятся укрепления?

– Я, Яван, не знаю почему. Я думал – строятся. Распустились работники, вот что. Ну да я скоро там порядок наведу. Уж это точно.

– Нет, не нужно.

– Почему же? Раз обещал, надо делать. Я от своих обещаний никогда не отступаю.

– Это делает тебе честь. Однако дань придется заплатить, и виру еще.

– Дань? И виру?

– Всю дань за прошлый год. И виру за неуплату.

– Послушай, Яван. Ты ведь человек добрый и честный.

– По разному. От обстоятельств зависит.

– Но ты ведь не чужд содействию за вознаграждение?

– Что ты, конечно не чужд.

– Ну вот и славно. Сорок гривен ты свои получишь. Завтра же.

– За что же это?

– За то, что скажешь князю, что укрепления строятся. А я уж не подведу – скоро начну их строить.

– Да? Хмм. А как зовут зодчего, который будет их строить? У тебя есть кто на примете?

– Конечно. Зодчий Лапа.

– Не могу.

– Что не можешь?

– Сказать так князю. Не могу. Позавчера я был у зодчего Лапы, и он мне сказал по очень большому секрету, что получил от тебя вознаграждение за содействие в размере пятидесяти гривен.

– Хорошо, я дам тебе шестьдесят.

– Нет, не надо. Лучше дай князю триста восемьдесят. Дань триста сорок, и сорок гривен виры. Награди князя, и он тебе посодействует. Прибавь к этим деньгам еще сорок за церкву.

– За церкву?

– Тут есть запись, что ты пожертвовал двадцать четыре гривны на строительство церквы. На самом деле дьякон Афанасий получил от тебя десять гривен. И написал князю, что церква строится.

– Афанасий врет.

– Я тоже так думаю. Я думаю, он получил от тебя не десять гривен, а больше. Вчера его взяли под стражу, а на его место назначили другого дьякона. Он произвел проверку и сказал, что даже котлован для фундамента не начали еще копать.

– Попы вечно все путают. И то сказать – греки. Кто их знает, что они говорят. Я мог дьякона как-то не так понять. Я не знаю греческого.

– Оно так, но я-то знаю греческий, – сказал Яван. – Дьякон сказал, что ты хороший человек. Так вот, даю тебе, хороший человек, три дня сроку. Принеси, Нещук, всю сумму сюда, я выпишу тебе расписку, и содействие князя будет так велико, что он с большой радостию в сердце своем возьмет да и не посадит тебя в темницу на три года.

– Ты не забывайся, Яван, – сказал Нещук строго. – Ты не балуй словесно без повода. Кто ты такой! И кто я. Я вот сейчас пойду и пожалуюсь болярину Паршу.

– Это хорошая мысль. Так и сделай.

– Он не допустит, чтобы честные землевладельцы терпели обиды в детинце, оскорбления от … кто ты такой, говоришь?…

– От межа.

– Вот. От межа. Который, к тому же, ковш.

– Конечно не допустит. Как, например, неделю назад он не допустил, чтобы я его оскорблял. Не допущу, говорит.