Ознакомительная версия.
Обещание сдержала. После ужина и череды игр уложила дочку спать и долго рассказывала о восточной принцессе Шахерезаде. Аленка слушала затаив дыхание и сама не заметила, как уснула. Мама выключила ночник и тихонько вышла из маленькой комнаты. Она прошла в другую, еще более маленькую, прилегла на кровать рядом с мужем, который читал какой-то технический журнал, и крепко его обняла.
– Чего ты? – улыбнулся муж.
– Просто ужасно рада, что никогда не была замужем за индусом и французом.
– Одновременно?
– Поочередно. – Ксения расхохоталась. – Еще счастлива, что у нас есть Аленка. Ты же знаешь, я всегда хотела девочку.
Муж кивнул и пристально посмотрел ей в глаза:
– Ну, а чем расстроена?
– Было бы неплохо, конечно, на самом деле побывать на Гоа и в Провансе, но я готова подождать.
– Так, – он загнул два пальца на правой руке. – Что-нибудь еще?
– Ага. Давай, наконец, сходим на курсы аргентинского танго.
– Три. Дальше?
– Вроде все.
– Всего три пункта? Ну, радость моя, это я тебе когда-нибудь обеспечу.
Ксения счастливо улыбнулась и закрыла глаза. Муж у нее не был ни индийским бизнесменом, ни французским виноделом. Был он простым таксистом и позволял жене иногда поразвлечься и сесть вместо него за руль. Вместо хибарки на Гоа владели они крохотной квартиркой в Москве, зато разводиться не собирались, любили друг друга и были счастливы.
– Ксюш!
Она вздрогнула – уже успела уснуть.
– Что?
– Аленка сегодня в саду с девочкой подралась.
– Да ну? Почему?
– Та ей игрушку отдавать не хотела. Я говорю: «Это не метод. Нельзя драться!»
– А она?
– Говорит: «Буду!» Что делать?
– Книжки почитать.
– Какие?
– Гипенрейтер.
– Гипен… что? Не понял, ты о чем?
– Я о ком. Это автор такой. Известный психолог. Пишет книги, как правильно общаться с ребенком.
– Ладно, куплю тебе этого Гипенрейтера.
Ксения засмеялась, уткнулась мужу в плечо и, перед тем как снова уснуть, тихонько прошептала:
– Лешка, дурачок ты мой, Гипенрейтер – это женщина.
Они познакомились совершенно случайно, вместе застряв в лифте. Она ехала к бабушке на восьмой, он – к другу на десятый. Бабушка сказала, что этот друг – «та еще шпана», а потому «все его знакомые не достойны ее внучки». Но парень был настойчив. Через неделю они уже целовались в том самом лифте, через месяц подали заявление в ЗАГС, через два поклялись друг другу и свидетелям жить долго и счастливо.
– Не протянут и года, – вынесла вердикт расстроенная бабушка.
Никто не осмелился перечить. Хотя, скорее всего, просто были согласны. Обожаемая внучка не пользовалась косметикой и заплетала волосы в длинную тугую косу. А молодой муж бил чечетку и гелем сооружал из непослушных вихров стильную прическу. Это был самый настоящий мезальянс.
Она не любила рисковать, штудировала серьезную литературу и часами пропадала в Ленинской библиотеке: готовилась защищать диссертацию по какой-то чрезвычайно важной филологической проблеме. Он восторгался романами Жюля Верна, занимался альпинизмом и готовился к восхождению на Эльбрус. Она училась в аспирантуре. Он перепрыгивал с тройки на тройку на четвертом курсе. В компаниях она молчала и сидела в углу серой мышкой, осуждающе разглядывая тех, кто курит, потягивает портвейн и выделывает на полу странные па под названием рок-н-ролл. Он выделывал этот самый рок-н-ролл, подпевал «Битлам» и не упускал случая пригубить «три семерки». Она тоже любила петь: чистым голосом выводила романсы или мурлыкала что-то про белый букет ландышей. Не акапелла, конечно, а под аккомпанемент. Сама себе и аккомпанировала, раскачиваясь в такт мелодии и мечтательно улыбаясь под дивную музыку. Он громко хрипел Высоцкого, терзая гитару и заставляя бабушку вздрагивать всякий раз при ударе медиатора о струны. Та хваталась за сердце и в который раз повторяла:
– Не протянут и года.
Через год на свет появился сын. Волосы густые, как у мамы, и кудрявые, как у папы.
– Димочка, – называла она ребенка и гладила по голове.
– Митяй, – объявлял он, щелкая сына по носу.
Она боялась сквозняков и укладывала младенца спать в шапочке. Он крутил сына за руки и за ноги, называя это акробатикой, и обливал прохладной водой, ратуя за закаливание. Она мечтала учить мальчика играть на флейте. Он грезил о совместном покорении Эвереста.
Она стала кандидатом наук и устроилась работать на кафедру. Он получил диплом и объявил себя свободным художником. Она работала строго по часам, он – когда посещало вдохновение. Она копила деньги на стиральную машину, он мечтал об электрогитаре. Бабушка всем сообщала, что надеется умереть раньше того дня, когда в доме появится «это чудовищное изобретение». Появилось, и он объявил о создании собственной группы. Репетировать уезжали в гараж к его папе, чем, безусловно, продлили жизнь бабушке, которая смилостивилась и объявила, что, «пожалуй, дотянут до кризиса трех лет, но исключительно потому, что каждый занят своим делом. Он – группой, она – кафедрой, а я (бабушка) – Димочкой».
Еще через два года она приступила к написанию докторской. Объявила родным, что в ее возрасте докторами наук, конечно, не становятся, а потому процесс подготовки займет не меньше десяти лет. А он… Уехал в первое турне по российской глубинке.
– Ну, наконец-то, – объявила бабушка. – Конец близок.
Веревочка, однако, продолжала виться.
Она была занята студентами, докладами, статьями и сбором научного материала. Его интересовали сборы клубов, площадок, а потом и стадионов. Он вплотную подобрался к успеху. Гастроли продолжались, появились фанаты и, естественно, фанатки. Они обрывали телефон и нервно дышали в трубку. Она телефон отключала, забывала о назойливых девицах и помнила о нем. А он о ней. Тащил из поездок чемоданы подарков ей, сыну и, конечно, бабушке. Та поджимала губы и говорила:
– Грехи замаливает.
Внучка примеряла обновки, выбирала самую удачную (ту, что поскромнее) и шла в театр. С подругой. Он к театру относился с уважением, но предпочитал ему просмотр боевиков.
– В одиночестве на диване под звуки стрельбы я восстанавливаюсь лучше, чем под пьесы Шиллера, – объяснял нежелание появляться на публике.
Она согласно кивала. Шиллером не разгрузишь нервное напряжение.
– Неуч! – выказывала недовольство бабушка. – Испортит ребенка своей киношкой и музыкой.
Неуч продолжал собирать стадионы и в один прекрасный день семью от бабушки увез. Та не расстроилась. Напротив. Довольно потирала руки и говорила:
– Без меня точно разойдутся. За дитем смотреть некому, а тут еще и проблемные семь лет приближаются.
Через девять месяцев после переезда родилась дочь. Она ушла в творческий отпуск и между кормлениями и уборками учила Димочку читать. Разбирали по слогам, правда, не детские книги, а научные статьи. Через пару месяцев таких занятий Димочка, услышав плач сестренки, говорил, что «ее влияние на окружающих основано на сиюминутных желаниях, не подкрепленных никакой доказательной базой». Она смеялась и говорила, что пришла пора Димочке превратиться на время в Митяя.
Он забрал Митяя в поездку. Вернулись длинноволосыми, дурно пахнущими и счастливыми. Сын везде, где можно и нельзя, рисовал значки пацифиста, говорил, что «Битлы» – это круто, а жизнь ваще ништяк».
Она отмыла обоих. Мужу выдала тарелку борща и сверток с ребенком. Сына стригла и просила рисовать только в альбомах. А сама уехала в библиотеку. Отпуск же был творческим, а не декретным.
Иногда с инспекцией любила нагрянуть бабушка. Приезжала, конечно, тогда, когда его не было дома. Хлопотала по хозяйству, но и об основной миссии визита не забывала, призывая внучку к здравому смыслу:
– Все одна да одна. Погрязнешь в кастрюлях, никому не нужной станешь. Ему, конечно, удобно. Накувыркается в далеком далеке и является. А ты его тут ублажаешь, как домработница.
Она улыбалась, раздумывая над очередной главой диссертации, и отвечала:
– Почему «как»?
Через десять лет после свадьбы она объявила, что докторская готова, а он сказал, что собирается открыть звукозаписывающую студию. Дети ходили в школу и в детский сад, осуществлять родителям далеко идущие планы не мешали. Бабушка приезжать перестала – возраст, – но позиций сдавать не желала:
– Доктор наук и рокер! Когда же это закончится?!
Закончилось в это время много историй. Друзья расходились, распиливая имущество и детские души. Женщины жаловались на измены и невнимание мужей, не забывая подсластить горькую пилюлю вздохом:
– Твой тоже хорош. Все они…
Она с готовностью поддерживала вздох и думала, что сегодня забыла положить ему с собой на работу лоточек с супом. За годы гастролей он наездил язву, а она добилась успехов в постоянной борьбе с этой болячкой.
Мужики жаловались ему на непонимание и постоянные придирки жен, потом махали руками и говорили:
Ознакомительная версия.
