– Мы, как всегда, должны доказывать, что не верблюды? Заискивать, держа ядерный чемоданчик за спиной?
– В какой-то степени – да. Такова история. Мы потеряли почти век нормального развития и пожинаем горькие плоды.
– Что ж, понятно. Какова организационная структура?
– Обычная. Вот вам копия устава. На досуге посмотрите. Особенность одна – члены не избираются, а подбираются председателем. Будут вопросы – поясню. Для нашей работы это не существенно. Кстати, там же есть списки действующих членов. Вас это впечатлит.
– Поизучаю. Вы не думали о том, что наступит момент, когда и я и вы станем не нужны столь могущественной организации. Что тогда с нами будет?
– Думала и думаю. Более того, задавала аналогичный вопрос. Наши пути могут разойтись по многим причинам. Мне обещали, что прерывание контактов во всех случаях проходит учтиво. Даже сопровождается поощрениями. Вообще забудьте советские страшилки. Да и уход наш эквивалентен краху всех надежд. Снявши голову, по волосам не плачут!
– Слова… Все зависит от степени нашей осведомленности и, как следствие, возможного урона, нанесенного хотя бы имиджу. Алпамыс упоминал о каких-то гарантиях…
– Гарантии предоставляются несколько с иной стороны. Гарантируется конфиденциальность нашей работы. Никаких документов, заявлений, подписок и прочего по нашей деятельности.
– Это даже не смешно. Современные технические средства… Например, наша встреча может фиксироваться видеозаписью.
– Не совсем с вами согласна. Любое техническое свидетельство можно толковать как предварительную беседу или вообще опровергать.
– Спорно, но для данного момента не принципиально. Как много таких, как мы?
– Не стану привирать – не знаю. Нас – трое. Я имею контакт только с одним человеком, и он не член Комиссии, общалась с несколькими членами Комиссии. Бывала на конференциях, но наших там не видела.
– Конспирация, однако. А вы говорите… Все не так просто.
– Безусловно. Поэтому я ощущаю себя под защитой. Кстати, и наше общение будет не полностью открытым…
– Я это понял по тому, как Алпамыс меня сюда провожал. Что, будем играть в шпионов?
– В какой-то мере. Устное общение не всегда будет возможно. И я и Алпамыс редко бываем в Москве. Поэтому станем обмениваться письмами и снабжать их контрольками на вскрытие. Передавать письма будем с доверенными людьми.
– Хм… Мне все это кажется, мягко говоря, странным. Может, еще и шифр придумаем?
– Не бунтуйте. Так принято. Писать, конечно, будете по-русски. Если же не захотите что-то доверить бумаге, то через третьих лиц определим порядок встречи, в крайнем случае созвонимся.
– Скажите, Евгения Григорьевна, а вы уверены, что мы не навредим своему отечеству?
– Отечеству? Сложное это понятие. Один из президентов США как-то сказал: «Моя родина – там, где есть свобода». В целом я с ним согласна. На ваше счастье, вы не жили в сталинские времена. Тогда была если и отчизна, то очень несправедливая, а точнее – тюрьма. Сейчас – глоток свободы. Пафосно? Однако точно отражает действительность. Мы должны сделать все, чтобы этот глоток не стал последним или горьким.
– Про те годы я только читал. У меня двойственное впечатление. С одной стороны, великая держава, составляющая для всех гордость, с другой – репрессии, многие из которых трудно оправдать. И все же понятие Родины есть. Во всяком случае, у меня. Да и у других она должна быть в душе. Свобода пришла. Однако какой ценой. Согласен с вами в одном. Надо не упустить момент, когда страна перестанет быть страной, хотя какие в таком случае принимать меры, неясно. Великие империи, несмотря на усилия населяющих их народов, исчезали почти бесследно. Что в сравнении с этим наши жалкие потуги?
– Мы с вами обсуждаем извечный вопрос. Вопрос о представлениях человека. Знаете… Давайте исходить из врачебного принципа «Не навреди, но вылечи». Пока и мы и страна тяжело больны, а «скорая помощь» никак не приезжает. Может, ее даже и не вызывали.
Родик промолчал, а Евгения Григорьевна опять взяла сигарету. Родик помог прикурить, обратив внимание на маленькие дешевые часики с потертым ремешком. Это контрастировало с обликом волевой и уверенной в себе женщины. От этого в душу Родика, как и при первом разговоре с Алпамысом, закрались сомнения в серьезности происходящего. Вероятно, его замешательство было замечено, и Евгения Григорьевна, аккуратно выпустив дым, спросила:
– Мне кажется, вам нужны доказательства серьезности всего происходящего.
– Что вы! Я отношусь к вам с безграничным уважением и доверием…
– Не лукавьте. Я прожила длинную жизнь и многое видела. Вот вам именное приглашение на встречу членов Комиссии в Лондоне. Обратите внимание на подпись.
– Ого! Это из семьи Рокфеллеров?
– Конечно. Он один из трех председателей.
– Красиво. Но как быть с визой? Я за месяц вряд ли ее получу.
– Мы позволили себе выхлопотать вам в МИДе паспорт. В нем полугодовая английская виза. Правда, однократная. Алпамыс вам его передаст.
– Спасибо. Вы тоже там будете?
– Нет. Я была в прошлом году на аналогичной встрече в Токио.
Дверь открылась, и в комнату вошел Алпамыс. Он улыбнулся и предложил:
– Давайте я все же приготовлю-с кофе.
– Готовьте, – отозвалась Евгения Григорьевна. – Мы уже заканчиваем официальную часть. Родион Иванович…
– Можно просто Родион, – перебил Родик. – Мне так будет приятнее.
– Хорошо, Родион. Давайте наметим план наших действий на ближайшее время.
– Сознаюсь, что я даже не знаю, с чего начать. Не обижайтесь. Я привык к большей конкретике. Извечный российский вопрос: «Что делать?»
– От вас никто не требует ничего завтра. Мы с Алпамысом подготовили некоторые предложения. Их реализация не является обязательной, но если вы сможете такое организовать… Лучше прочитайте. Обдумайте.
Родик взял прозрачную папку, в которой лежало несколько листков машинописного текста. Бегло пробежав их глазами, он спросил:
– Вы хотите, чтобы я изучил это сейчас?
– Лучше на досуге. Обратите внимание на характеристики персонажей. А рождение колумбова яйца целиком на вас. Мы по известной вам идее Алпамыса предлагаем пойти через светотехнический дизайн.
– Почитаю. Попробую что-то предложить. Предварительные наметки есть. Как я понимаю, здесь обозначены этапные цели, достижение которых позволит создать для меня желаемое положение в обществе, где вращаются, как вы их назвали, персонажи.
– Или наоборот. Можно их привлечь к себе, используя стремления к обустройству быта, слабые и сильные стороны характера, сексуальные пристрастия, интересы, хобби и прочее. В переданных бумагах все подробно изложено. Попробуйте составить собственную схему действий. В общем, для начала осмыслите. И еще одно… Постарайтесь хотя бы в первое время не рассматривать свою деятельность как работу, соотнесите происходящее в стране и направления наших усилий.
По комнате распространился приятный кофейный запах, отвлекший Родика от осмысления услышанного.
Евгения Григорьевна загасила сигарету и сообщила:
– Врачи мне не рекомендуют пить кофе, но я временами позволяю себе. Впрочем, как и многое другое.
– Я к кофе пристрастился в Венесуэле. Он там чудесный! Здесь же найти хороший трудно. Поэтому чаще всего пью зеленый чай.
– Попробуйте. Алпамыс неплохо готовит.
Родик отхлебнул кофе и неожиданно даже для себя предложил:
– Есть один путь… Некие мои партнеры давно подбивают создать клуб для коммерсантов. Кое в чем они уже преуспели… Я отнекивался, но в ключе обсуждаемого… Правда, у меня есть подозрение, что они имеют отношение к известной вам организации из трех букв. Я даже дал им прозвища: Лейтенант и Майор. Появились же они на моем горизонте, когда я занимался противогазами, а привел их якобы ректор Академии йоги, хотя больше я о нем не слышал.
– Давайте мы их проверим. Идея клуба не нова, но вполне продуктивна. А к присутствию рядом с собой э-э-э… сообщества привыкайте. Они суют свой нос во все. Их интересует, что вокруг, и прочее… Такова действительность, в которой мы живем. Не надо только переступать определенную черту. Мы еще это обсудим. Напишите данные ваших знакомых.
– Хм… Я общаюсь с ними уже больше года. Причем достаточно тесно, но только сейчас понял, что даже не знаю их фамилий. Самому странно… В ближайшие дни узнаю и сообщу.
– Хорошо-с, но слегка-с настораживает. Мою идеюс со светильниками, как я понимаю, вы приняли? – вмешался Алпамыс. – Созвонились со светотехническим институтом?
– Еще не успел, но вечером обязательно свяжусь. Любопытно в этом разобраться не только с предложенных вами позиций.
Евгения Григорьевна поставила пустую чашку на стол:
– Вы уж, Родион, разбирайтесь теперь с позиций наших общих интересов. Мы на вас надеемся. Я прошу прощения – должна вас покинуть. Общаясь с вами, я испытала тревогу и надежду. Не за вас. За нашу отчизну. Полагаю, что мои чувства вам близки. Давайте работать так, чтобы нравственный выбор преобладал во всем.
