Ознакомительная версия.
– Глупая шутка, – сказал Чик, делая вид, что его не тронула насмешка, – ничего смешного. Просто ножик был тупой.
– Просто курица была белая, – насмешливо сказал один из рыжиков, – потому и не зарезал.
Так они и про это знают, помрачнел Чик. Неужели Сонька все рассказала? Нет, Сонька не могла рассказать. Хотя именно Соньку следовало проучить, что она первая громко сказала про белую курицу. Ну, хорошо. Догадалась. Молодец. Но ведь могла бы подойти к нему и на ухо шепнуть о своей догадке. И Чик шепотом сказал бы ей всю правду, но предупредил бы, чтобы она об этом никому не говорила. А теперь что?
– Видно, Чик любит беляков, – сказал второй рыжик, – потому он жалеет белую курицу.
Рыжикам и другим школьникам это показалось ужасно смешным, и они опять расхохотались. Шутка была не только глупая, но и политически опасная. Чик это понимал.
– Чья бы корова ни мычала, да твоя бы молчала, – сказал Чик, многозначительно взглянув в глаза рыжика. А тому хоть бы что.
В Мухусе беляками считались люди исключительно дворянского происхождения. А отец этих рыжиков был хиромантом, ездил по городу на осле и во всю глотку кричал: «Последний русский дворянин и первый советский хиромант!» И вот сейчас один из этих рыжиков напоминает ему про беляков. С ума сойти!
– По крайней мере, я не воровал кур, – сказал Чик, чтобы унизить рыжиков.
Все знали, что они вовсю воруют соседских кур. Но Чик от волнения допустил ошибку. Рыжики не только не стыдились этого, наоборот, гордились.
– Я для тебя украду белую курицу, – сказал один из них, смеясь, – так что не горюй по белой курице!
А между тем к ним присоединялись все новые мальчики. Чик подумал, что бы смешного про них вспомнить? И вспомнил!
В Мухусе был такой обычай. Во время пролетарских праздников на всех домах вывешивали красные флаги, чтобы показать, что жители этих домов радуются советской власти. Самые подозрительные начинали радоваться за несколько дней.
Так вот старый хиромант, вместе со своими рыжиками живший на горе в пещере, тоже перед пролетарскими праздниками вывешивал красный флаг, как будто пещера – настоящий советский дом.
Чик рассказал об этом собравшимся. Но почему-то в пересказе Чика эта смехотворная привычка никому не показалась смешной. Глупые? Или он от волнения плохо рассказал? Никто даже не улыбнулся, хотя все знали рыжебородого хироманта.
– Ну и что? – сказал один из пацанов. – Мой старший брат на руле своего велопа всегда держит красный флажок.
Чик догадался, что он, воспользовавшись случаем, похвастался велосипедом брата. Тогда велосипед был роскошью.
– Я тебе поймаю белую курицу, – не унимался рыжик, – можешь держать ее завернутой в красный флаг.
Глупо! Но всем показалось это смешным, и все в который раз расхохотались. Но тут, слава богу, прозвенел звонок, и ребята разошлись по своим классам.
Чик сейчас прямо ненавидел белую курицу. Он готов был ее убить, чтобы потом не пришлось ее зарезать. После уроков Чик первым выбежал из класса и один побежал домой, чтобы ни с кем не видеться. Но на перекрестке между школой и их кварталом его окликнул один пацан на велопе. Это был тот самый богатый игрок, с которым Чик когда-то играл на деньги и проиграл ему все, что до этого выиграл у других. Но Чик уважал этого пацана за исключительную смелость ставки, когда тот играл на деньги.
– Чик, я сейчас от хохота дважды чуть не свалился с велопа, – сказал игрок, подъехав к Чику, и, остановив велосипед, одной ногой уперся в землю, – мне про тебя такое рассказали… Это правда?
Он был весь такой ладный, в длинных брюках со сверкающими велосипедными зажимами. Сама ладность его казалась следствием богатства
– Что рассказали? – спросил Чик.
– Один пацан рассказал, – продолжал знаменитый игрок, – что ты не можешь зарезать белую курицу, до того тебе ее жалко. И перед тем, как зарезать ее, обрызгиваешь ее чернилами, чтобы она почернела, а потом режешь. Да на тебя… ха! ха! ха! – чернил не напасешься!
– Глупость! Глупость! Глупость! – горячо возразил Чик, одновременно удивляясь наивности богачей. Они думают, что в семье Чика чуть ли не каждый день едят курицу, а мама в лучшем случае ее покупает раз в месяц.
– А что, разве этого не было? – спросил великий игрок.
– Конечно, нет, – сказал Чик и подумал, что все отрицать будет неправдоподобно, – просто тогда ножик, который дала мне мама, был тупой, и я отказался резать курицу.
– Выходит, она вся в чернилах так и бегает? – спросил игрок. – Так даже смешней!
– Да нет! Мама ее сама зарезала, – раздраженно пояснил Чик.
– После того, как ты курицу облил чернилами? Тьфу ты!
– Да не обливал я курицу чернилами! – закричал Чик. – Все это выдумки каких-то дураков!
– Зачем же ты приперся во двор с бутылкой чернил?
– Да не было никаких чернил! – закричал Чик. – Просто я стоял с бутылкой уксуса, пока мама резала курицу.
– А-а-а, – сообразил велосипедист, – я все понял! Ты поливаешь уксусом место, где пролилась куриная кровь. А моя мама всегда смывает кровь водой. Может, уксус лучше?
Конечно, если каждый день резать курицу, можно жить по колено в крови, подумал Чик, сам не понимая, что проникается гневным классовым чувством.
– Уксус в бутылке я должен был занести соседке и занес, – сделал Чик последнее пояснение, – а все остальное – вранье, вранье, вранье!
– Как, и белой курицы не было? – поразился велосипедист.
– Нет, белая курица была, но ее зарезала мама. Все! – закричал Чик.
– Тогда совсем неинтересно, – разочарованно сказал мальчик, придерживая велосипед между ногами, – а я столько времени потратил!
Он вынул из верхнего кармана рубашки монету, положил ее на ноготь большого пальца правой руки и сказал:
– Сыграем сейчас в «орла» и «решку» на рубчик?
– У меня нет денег, – сказал Чик и попытался уйти.
– Постой, постой, – попросил его знаменитый игрок, – один раз кинем. Выиграешь – у тебя будет рубчик. А проиграешь – будешь должен рубчик. Я тебе доверяю, ты честный.
Этот легкий бальзам сейчас для Чика был в самый раз.
– А когда отдавать, если проиграю? – спросил Чик.
– Когда-нибудь! – щедро сказал богач. Чику показались такие условия очень выгодными.
– Хорошо, кидай! – сказал Чик.
Монета, вращаясь, полетела вверх.
– Орел! – сказал Чик.
Монета в самом деле упала на «орла», но потом, словно раздумывая, не добить ли Чика, лениво отскочила и перевалилась на «решку». Не везет, так не везет!
– Пока, Чик, – сказал богатый везунок, поднял монету, поцеловал ее и бросил в верхний карман. Подтолкнув ногой педаль, поехал. – С тебя рубчик, не забывай!
Когда Чик пришел домой, обед был готов. Мама сделала мамалыгу, сварила курицу, приготовила ореховое сациви и салат. У мамы на лбу был приклеен кончик огурца с хвостиком. Это был верный признак того, что она поскандалила с соседкой. Они чаще всего оспаривали место для своих примусов. После скандала мама, чтобы успокоиться, приклеивала ко лбу конец огурца с хвостиком. Он успокаивал ее нервы.
Чик никак не мог понять, каким образом он держится у нее на лбу. Ведь она при этом не пользовалась никаким клеем. Конец огурца с хвостиком как-то сам всасывался ей в лоб. Чик как-то попробовал приклеить его к своему лбу, но, как только он шевельнул головой, кругляшок огурца с хвостиком слетел на пол. Чик решил, что он всасывается в лоб, когда человек нервничает, а так не всасывается. Пожалуй, после белой курицы он бы всосался ему в лоб. Но, конечно, было бы совершенно глупо, если бы он в таком виде пошел в школу.
Обед был славный. Чик отрывал пальцами куски горячей мамалыги, макал их в густую ореховую подливу и отправлял в рот вместе с мясом белой курицы. Мясо белой курицы казалось особенно вкусным, и Чик хищно разгрызал косточки и высасывал из них нежный костный мозг. Чику казалось, что с исчезновением белой курицы за обедом сама собой улетучится и история о ней. Это придавало ему дополнительный аппетит: ну ищите, ищите белую курицу, где она? Нет курицы – не о чем говорить. Мама молодец, она ничего не сказала брату и сестре о том, что он отказался резать белую курицу. А то бы брат долго смеялся над ним.
Чик налегал и на салат. Вернее, на огурцы. Помидоры он терпеть не мог. Но огурцы любил. Тем более, думал Чик, раз огуречный сок через лоб успокаивает маму, то, скорее всего, он, и Чика будет успокаивать через желудок.
После обеда Чик, предупредив маму, что идет на море, воровато, стараясь не привлекать внимания, вышел во двор и, незамеченный, выскочил на улицу. Он был сердит на свою дворовую команду, потому что кто-нибудь из них, наверное, и рассказал в школе о белой курице, хотя это могли сделать и ребята из соседнего двора. Во всяком случае, сейчас Чик ни с кем не хотел иметь дела.
Чик любил море. Ничего в мире он так не любил, как море. Все больше и больше волнуясь, он приближался к нему. Белая курица его теперь совсем не беспокоила. Возможно, это огурцы уже действовали на его нервы. Он много огуречных пятачков съел за обедом. А может, и близость моря его успокаивала. Вернее, и то, и другое, подумал Чик. Он нарочно, для проверки себя, вспоминал о белой курице и почти ничего не чувствовал. «Ну и что? Ну и что?» – говорил он сам себе, гордясь своим бесчувствием.
Ознакомительная версия.
