Ознакомительная версия.
Он смотрел в окно своей берлоги, как большая белая машина припарковалась прямо у его окна. Вера не видела его, а он видел её. Она вышла из машины в белом плаще, на тонких каблуках и с большим пакетом продуктов. Она была довольна сама собой и чему-то улыбалась. «Кормить меня приехала, – подумал писатель. – Тоже мне, кормилица, – зло огрызнулся он своим мыслям.
Верочку не смутила некомфортность его берлоги, или она сделала вид, что её всё устраивает. Она много разговаривала, смеялась, а он смотрел на неё, как на говорящую картинку. Она ему нравилась. Потом она шептала: «Расслабься, ты напряжён… Ну пожалуйста, расслабься…» Знала бы милая Верочка, что было бы, если бы Даниель расслабился и выпустил наружу то, что творилась у него внутри. Утром Верочка уехала.
Как только дверь закрылась, Даниель наконец-то расслабился! Позвал малознакомого приятеля и стал глушить водку. Просто так, как воду, пока не пошла кровь из носа. Он понимал, что это, наверное, его конец. И они с приятелем решили попытать счастья и позвать на помощь Лизу. Лиза, на удивление, в этот раз среагировала и быстро приехала. Увидев Лизу, Даниель собрал волю в кулак, залез на стул и стал говорить речь. Громкую, горькую, безнадёжную речь, полную душевной боли. Лиза сидела спокойно на стульчике напротив и молча терпела весь этот балаган. Потом, еле утащив Даниеля в кровать, она села с приятелем на кухне и о чём-то разговаривала.
– Лиза, Лиза! Я не сплю! Подойди ко мне! – закричал писатель из комнаты. Что, Дань? Ну что ещё? – спросила она.
Лиза, я тебе изменил!
– Ну хорошо, Дань, хорошо… Хорошо… Ты ведь всегда мне изменял. Это не ново.
– Лиза, это другое… Она – другая. Она не продажная девка, понимаешь? Она – просто Женщина, понимаешь?
– Да, ну это, наверное, плохо, ну так и что? Как она тебе, Даня?
– Я не знаю, она хорошая. Очень хорошая. Но она меня не знает. Она совсем меня не знает. Она не умеет со мной обращаться. Она – чужая.
Ну, извини, Даня, я не могу поделиться опытом с ней… Не могу.
Лиза, я умру… Я больше так не могу… Правда… Не могу…
И кровь из носа Даниеля залила все белые простыни. Лиза уже занервничала. И даже чуть не заплакала.
– Ну что я могу для тебя сделать, Даня, что? Ну хочешь, мы уедем отсюда вместе навсегда, начнём всё сначала… Я всё брошу. Лиза уже рыдала.
– Нет, мы не сможем уехать… Ты никогда не сотрёшь мне мою память. Ты предала меня, Лиза, понимаешь? Это катастрофа. Ты унизила меня. Ты можешь со мной просто иногда говорить, дружить? Ведь ты даже не отвечаешь на мои звонки, письма. Ты же знаешь, что у меня никого нет в этом городе. У нас же одно сердце на двоих. Забыла?
– Я не забыла. Ты всегда в моём сердце. Но я не могу, правда. Павел запрещает мне общаться с тобой. У меня с ним отношения. А с тобой непонятно что. Максимум, что я могу для тебя сейчас сделать, – поехать вместе на море. Ты сможешь снова писать, и мы будем дружить.
– Хорошо, Лиза. Я так этого хочу, просто с тобой дружить. Я боюсь быть один. Я не привык.
– Я люблю тебя, Даниель, – сказала Лиза. Как глупо прозвучало её признание сейчас!
– Как? Больше жизни? Больше всех-всех? – по старой привычке спросил успокоившийся Даниель.
– Больше всех-всех, – с горечью ответила Лиза.
Ты мама? – во сне спросил писатель.
Мама, мама… – прозвучало эхом в комнате.
Утром Даниель проснулся один и написал Лизе письмо: «Мы полетим на море? Ты же мне обещала вчера… Я помню… И мы сможем дружить». – «Нет, Даниель, не полетим, извини. Павел против».
Данил немного пришёл в себя и вышел в город. Там увидел рекламные щиты. «Пятьдесят оттенков серого» – новая книга, бестселлер, лидер продаж. «Надо изучить конкурента», – усмехнулся он и купил книгу себе и Вере. Верочку он уже любил за то, что она много читает, с ней всегда можно долго-долго говорить о прочитанном и даже спросить то, чего не знаешь сам. Например, что стало с тем героем, какой конец у той или иной книги. Это было удивительно. Он никогда не встречал таких женщин.
Дома он нехотя открыл новую книгу… и пропал. До утра. Пока не закрыл последнюю страницу. Местами он откровенно плевался и думал, что за банальная похабщина там написана. А временами он умирал от наслаждения и тайных, своих личных желаний. Он видел там самого себя, он хотел там самого себя.
Одновременно с мыслями о том герое в книге пришло письмо от Веры: «Я хочу быть твоим сабмиссивом». – «Ты уверена?»– «Да, я тоже хочу все эти плётки, стеки, зажимы!»– «Ты не понимаешь, наверное, там речь идёт ещё о полном доминировании и подчинении». – «Я понимаю, Даниель, я хочу, хочу, хочу!»– «Хорошо, Вера, я сделаю это. Для тебя».
Как она могла угадать его мысли?
Следующий день писатель потратил на поиски «красной комнаты», плети…
Верочка вела машину и не знала, куда её везёт Даниель. Она, конечно, догадывалась, но ей было «запрещено» допытывать «доминанта».
Она завизжала от восторга, увидев игровую комнату отеля. Даниель хотел скорее выпить вина цвета крови и играть. Как именно будет играть, он не знал. Полная импровизация. Они буднично сидели с Верой и пили вино. Вера, как обычно, говорила, говорила. Он уже привык к её монологам. В это время можно было забыть про себя и раствориться в душе другого человека. Он переживал её истории, мысли, эмоции. Ему даже казалось, что он – она. И ему это нравилось. Он иногда улыбался и смотрел на тело Веры. Оно было такое прекрасное. Живое, сильное тело молодой женщины. Оно дышало какой-то беззаботной свежестью и жизнью. В ней самой, как и в её теле, отчаянно кипели гормоны, буквально бурлили, заливая серую душу писателя. В какой-то момент он вцепился зубами в её рот и задохнулся её свежестью. «Молочная свежесть здоровой тёлочки», – так бы он отметил на бумаге для себя.
Больно… кровь… – шепчет Верочка.
Прости, прости, я нечаянно. Больше не делать так?
Делай… делай… я смогу.
Только не терпи, если очень больно…
Хорошо…
Что он дальше творил, Даниель не понимал. Как будто бился сам с собой через тело Веры. Ему показалось, что он сойдёт с ума от этого дикого ощущения доминирования над чужим телом! Как это было красиво и здорово! Он рассыпался на множество мелких кусков-метеоритов…
Вера плакала. «Что, что я наделал?» – очнулся Данил.
Тебе плохо?
Нет-нет, Даниель… Просто это эмоции. Я не могу объяснить…
Я тебя люблю. «Люблю»… Эти слова сразу вернули его на землю.
– Нет, только не это, Вера… Пожалуйста… Только не любовь… Ведь всё так хорошо… Я не могу, не могу, не могу!!!
– Это уже произошло, Даниель, и довольно давно, и я ничего не могу с собой сделать. Я не могу убрать эти чувства, понимаешь?
– Убери, ну пожалуйста, Вера… Я прошу тебя.
– Я не могу. У меня ничего не получается. Я ведь тоже не хотела их. Я тоже хотела только встреч, секса, общения, дружбы. Но то, что произошло, уже произошло!
– Нет, этого не может быть! Не может… Я не могу. Я не могу никого любить. Я – плохой. Я очень плохой, Вера…
Вера молча везла писателя в его берлогу. Он что-то писал в своём телефоне. Потом так же молча вышел из её машины и прислал ей сообщение:
Полоснув по твоей коже… Как ты красива, милая, умирая от боли. Я, наверно, садист и, скорее, не стою… И я, скорее, не сказка, а лезвие от… салазок. Я – нож, устремлённый в сердце… И стоит тебе бояться, Но я не могу по-другому, Я не умею сдаваться. Это такой вид любви… Как хочешь меня назови, Я – кокаин в твоей сладкой крови. Пока мы живы, Мы чувствуем Оргазмами за оргазмом, Мы не умрём сразу, Мы не умрём позже, Мы даже немного похожи, Но никогда вместе… Но никогда сразу… Душа в душу… И прочая х…я… Потому что, полоснув по твоей коже, Я вряд ли почувствую Тебя.
Вера оказалась талантливой ещё и в ответах. Через час он тоже получил письмо от неё:
Похоже, пора изгонять тебя из меня, как дьявола из одержимого. Есть хоть какая-то гарантия, что не срастёмся спинами… Мне не жалко будет, когда станут тебя линчевать; И, скорее всего, я даже буду этому помогать. Взять бы кнут и пройтись по твоей обнажённой душе, Как ты рвал на эмоции твои жалкие я-я-я… И уже Бесполезно и пусто искать смысл в тебе или в нас, Когда остаётся лишь полотно овдовевшего дня… Ночь тихо умирает вместе с множественным числом, По ней скорбит утро, разрывая небо первым солнечным лучом. И мы тандемом тоже молча скулим ей вслед, Ты предлагаешь мне остаться, я отвечаю: «Нет»… Вместо жемчуга раннего дня между пальцев Катаю в руках «прощай», «до свиданья»… Хотелось бы бросить, порвав, эти бусы. Старые бусы, ненужные бусы… Так же, как я порвала твои струны, А ты мне в ответ только лишь улыбнулся своей до скандала спокойной улыбкой. Всё тише и тише дыхание. Выгнать Тебя бы до слова, до вдоха, до взгляда!.. Я знаю, что будет дальше…
«Спасибо, Вера… Ты чудесная. Прости меня, что не могу дать тебе то, что ты хочешь. Я никому не могу ничего дать», – написал Даниель. «Я понимаю. Я всё понимаю. Знаешь, я раньше думала, у меня есть один ребёнок. А теперь я знаю, что у меня их два», – ответила Вера, и он представил её поджатую губу.
Ознакомительная версия.
