Нюша вспомнила, как пришла в их семью. Анна пригласила ее ухаживать за только что родившейся Лялей. Сама она жила в соседнем подъезде в маленькой однокомнатной квартирке, и к Анфимовым стала приходить каждый день нянчить малышку. Анна, мать Ляли, избалованная мужем красавица, не знала отказа ни в чем. Она почти не работала, целыми днями валяясь на диване с сигаретой и книгой. Нюша, видя, что молодая хозяйка ни к чему не способна, стала еще и готовить и убирать квартиру. Женщина она была простая и жалостливая и считала, что самое главное, чтобы все были сыты и жили в чистоте. Отец же Ляли, Владимир Анфимов, приходя с завода только поздно вечером, наивно полагал, что уют в доме, ухоженный, веселый ребенок и вкусный ужин – это дело рук его милой Аннушки. Слушая ее милый щебет и любуясь стройным телом, он радовался, что с женой-то ему повезло. Но Анна, притворяясь перед мужем любящей женой, была не так проста. Почти каждый день, уложив Лялю спать, она исчезала из дома на несколько часов. Конечно, Нюша догадывалась, куда уходит хозяйка. Однажды Ляля наотрез отказалась спать днем, и Нюша решила прогуляться с ней по набережной. Вдруг она увидела, как из кафе вышла Анна с незнакомым мужчиной. Нюша быстро увела Лялю домой. С этого дня ее догадки превратились в уверенность. Ей до смерти было жалко хозяина, который ничего не замечал, кроме своей работы. Но и сказать ему она ничего не могла.
Видимо, Анна совсем потеряла осторожность. Нюша корила себя за то, что невольно покрывала ее измены. Вот и сегодня, Анна умудрилась улизнуть из пионерского лагеря, в котором работала, в город на свидание.
«Сколько веревочке ни виться, конец всегда виден», – вздохнула Нюша.
Владимир Егорович метался по квартире, разбрасывая вещи жены по полу. Он так кричал на Нюшу, что она тут же почувствовала себя виноватой. Она молча ходила за ним, и, слушая его ругань, подбирала платья и юбки. Наконец он успокоился и полез на антресоли за чемоданами.
Анна пришла со свидания, ничего не подозревая, веселая и счастливая. Узнав, что муж дома, она быстро прошла к нему в кабинет. Что между ними произошло, как разговаривал хозяин с женой, Нюша не слышала. Когда заплаканная Анна вышла из кабинета, у нее сжалось сердце. «Бог с ней, с Анной, сама себе судьбу выбирала. Что будет с Лялюшкой!», – мелькнуло у нее в голове. В том, что отец не отдаст ребенка жене, она не сомневалась. А значит, Ляля будет расти без матери. Нюша выглянула из кухонного окна на улицу. Анна садилась в служебную «Волгу» мужа.
– Нюша, пойди сюда.
– Да, Владимир Егорович.
– Ты ведь давно все знала, признайся.
– Свечку не держала, а догадываться догадывалась.
– Что ж молчала?
– А вы бы поверили? Да, и не приучена я сплетни разносить.
– Ладно. Собери ее вещи в чемоданы и выставь их в коридор. Не хочу, чтобы она еще хоть раз в квартиру заходила. Сейчас она привезет из лагеря Лялю, а сама пусть убирается тот час. Все.
– Так куда же ей идти?
– Ты еще спрашиваешь?
Нюша торопливо вышла из кабинета. «Вот же, ты, боже мой. А как же Лялюшка? Она же любит мать, всем своим детским сердчишком любит. А та уедет. Бросит, получается. Крут, Егорыч, сильно крут! Подумал бы о дите. Хотя, какая она мать! Лучше Лялюшке с отцом оставаться. С отцом и со мной!» Собирая чемоданы непутевой жене хозяина, она особенно тщательно укладывала самые мелочи. «Пусть ничего ее в доме не остается, так быстрее Ляля ее забудет. Все равно, приезжать не будет, а девчушка будет ждать и надеяться».
У ворот лагеря остановилась «Волга». Передняя дверь открылась и из нее вышла Анна Андреевна. Ни на кого не глядя, она быстро пошла к библиотеке. Сердце Леона тревожно сжалось. Что-то наверняка случилось. Он встал со скамейки и пошел ей навстречу. Анна Андреевна, прошла мимо, словно не заметив его.
– Мама, мамочка приехала, – Ляля со всех ног кинулась к матери.
– Подожди, Ляля, – раздраженно отстранила та ее, – Иди собирай вещи, мы уезжаем в город.
– Я не хочу домой. Папа будет тебя ругать за то, что ты не хочешь оставаться здесь.
– Твой папа ждет нас. Так что иди и не спорь с матерью.
Ляля, глотая слезы стала подниматься по ступенькам. На крыльце она обернулась и с мольбой посмотрела на Леона. Тот и сам ничего не понимал. Смена только началась, и он догадывался, что поспешный отъезд Анна Андреевны вызван чем – то особенным. И в то же время, в сердце закралась обида на нее за то, что она вот так его бросает, не объясняя ничего.
Анна Андреевна была погружена в свои мысли и не замечала мальчика. Она думала, как ей теперь жить дальше. Где– то она упустила момент, когда все пошло не так. Надо же было ее мужу увидеть ее около кафе с Эдуардом. Сама виновата, потеряла осторожность и попалась. А муж ее не такой недотепа и мямля, как она всегда считала. Вон как кричал, она даже испугалась, потому, что никогда раньше его таким не видела. И даже ее слезы его не разжалобили, а это всегда было безотказным оружием. Может разлюбил, а она проворонила этот момент? Да нет, непохоже. Когда в лагерь провожал, глаза были, как у брошенной собаки. Как ее раздражал этот его «собачий» взгляд. Может быть, если бы он с самого начала показал, что у него есть хоть какая– то жесткость и власть, она бы и не стала искать это на стороне. Любой женщине нужен в доме хозяин, а не прикроватный коврик. А он всегда таковым и был. «Аннушка, лапочка, солнышко, зайчик, что хочешь, шубку, туфельки, как скажешь, моя девочка…», – как ее бесили его присюсюкивания! А потом постель. Приходилось изображать страсть, а самой хотелось, чтобы все побыстрее закончилось. Анна невесело усмехнулась: «Зато теперь я все получила сполна».
Ляля вышла из комнаты, с трудом волоча за собой огромный чемодан. Пока мать курила на крыльце, девочка собрала и ее и свои вещи.
– Пойди посмотри внимательно, не забыла ли чего.
– Анна Андреевна, вы уезжаете насовсем?
– Анна только сейчас заметила мальчика, с потерянным видом стоящего около дома.
– Да, Леон. Так сложились обстоятельства. Прощай.
– До свидания, Анна Андреевна.
Леон быстро отвернулся, чтобы она не увидела слезы в его глазах. От обиды, от сознания, что он ее больше никогда не увидит, у него зашумело в голове. На смену отчаянию пришла злость. Он выбежал за ворота лагеря и по деревянной лестнице спустился к речке. Чувство злости было таким, что у Леона подкосились ноги. В полном бессилии он опустился на песок и закрыл голову руками. Он просидел на берегу до самого ужина. В лагерь Леон вернулся другим человеком. Дни, оставшиеся до конца смены превратились для него в тюремное заключение. Родители наотрез отказались забирать его из лагеря, не видя для этого веской причины. Так закончилось его детство. Первая любовь оказалась короткой и жестокой. Впервые испытав боль от потери, Леон понял, что есть на свете чувства сильнее человека. И любой может причинить другому боль. А нужно стать таким, чтобы никто и никогда не смог унизить его этой болью.
Машина затормозила перед подъездом дома, в котором жила семья Анфимовых. Анна Андреевна помогла Ляле вылезти из машины и резко захлопнула дверцу. Шофер неодобрительно покосился на нее. «Вот ведь, стерва, прости господи!» Ему было обидно за начальника, что эта гусыня, пусть даже красавица из красавиц, держит Владимира Егоровича за дурака. Начальника Василий уважал. На заводе с подчиненными он был строг, не прощая промахов и ошибок. Но никогда никто не слышал от него оскорблений в свой адрес. Если директор и отчитывал кого – то, то по справедливости, а не из – за плохого настроения. Его побаивались, но зла никто не держал. Василий открыл багажник и вынул чемодан и сумку. Легко подхватив обе поклажи, он двинулся к подъезду.
Дверь в квартиру Анфимовых была распахнута настежь. Лялька стояла, испуганно прижавшись к няне и боясь пошевелиться. В квартиру вошел Василий, поставил Лялькин чемодан и вопросительно посмотрел на Анну. Она кивнула на два больших баула. Не глядя на Нюшу, Анна Андреевна подошла к Ляле, погладила ее по голове и, подхватив дорожную сумку, ушла вслед за шофером. Тут из кабинета вышел отец, и Ляля бросилась к нему. В ее детской головке родилась только одна мысль, что мама почему-то от нее ушла. Она, наверное, плохо себя вела в лагере, поэтому ее привезли обратно домой. Отец взял ее на руки, и стал что-то объяснять ей тихим голосом. Он гладил ее по голове и укачивал, как маленькую, пока она не заснула.
1965 г. Оренбург.
Директор наконец– то закончил свою речь. Ученики, расталкивая друг друга, ринулись к школьным дверям, чуть не сметая по пути учителей. Первое сентября 1965 года ничем не отличалось от начала учебного года прошлых лет. Леон стоял и спокойно пропускал вперед нетерпеливую малышню. Он с презрением смотрел на своих одноклассников, которые толкались в дверях школы наравне с первоклашками. «Какие они все– таки идиоты. Похоже, что за лето у них прибавилось только роста, а умом они остались прежними». Конечно, при построении на торжественной линейке, Леон заметил, что они с Пашкой оказались самыми маленькими, и это повергло его в шок. Но, в конце концов, не рост главное, он возьмет свое учебой. Леон твердо решил, что он должен получить медаль на окончание школы. Тут он увидел, что Пашка Дохлов стоит невдалеке и тоже наблюдает за одноклассниками. На его лице было написано такое же презрение. В класс они вошли вместе. Последняя парта, за которой они сидели с первого дня в школе, была занята. На ней с удобством расположился какой – то новичок с крупной, как у олигофрена, головой. «Второгодник, не иначе», – подумал Леон.
