Ознакомительная версия.
В конце концов договорились о сумме на треть меньшей, чем та, на какую в самом худшем случае рассчитывал Вадим. Дальнейший торг был бесполезен, а Вадим уже не мог более выдержать продолжение этой пытки. Сошлись на том, что всем надо подумать сутки и ударить по рукам на следующий день.
Вадим не мог сразу и в столь унизительной обстановке признать своё бессилие, поражение и согласиться на форменный грабёж. Он понимал, что за сутки ничего не поменяется. Но он просто не мог так сразу уступить. Вадим хоть как-то пытался сохранить лицо.
Но больше всего терзался Вадим тем знанием, что, если бы ему удалось перехватить сумму, существенно меньшую, чем заявленный им задаток, можно было не участвовать в этих издевательских переговорах, не потерять ресторан, отдав его за бесценок, и при этом решить все вопросы, да ещё успеть порадоваться лету.
К тому же Вадим помнил те совсем, казалось, недавние времена, когда он сам без особого труда мог дать в долг необходимую ему теперь сумму, не вдаваясь в детали. Или мог купить автомобиль за те деньги, которые в данный момент выручили бы его.
После переговоров Вадим понял, что ничего уже не может сделать сегодня. Он почувствовал усталость и опустошение, поехал домой и прямо с порога прошёл на кухню, перекусил чем-то из холодильника, не разогревая. Потом принял прохладный душ, смыл с себя презрительные взгляды молодых, наглых и надменных покупателей, смыл осадок обиды и унижения, вытерся полотенцем не подробно и упал на постель. Предварительно он открыл в спальне окно во двор и задёрнул шторы поплотнее. Он хотел пару часов подремать перед разговором с Борей. А точнее, организм потребовал от него этого дневного сна, который случался с Вадимом не часто.
Он погружался в сон, слышал неповторимые звуки летнего дневного двора: дети, птицы, листва на ветру – и думал о том, как жалко, что он из-за неурядиц, свалившихся на него, от всей этой нервотрёпки и от собственного ужасного характера пропускает летние радости, не может ощутить прелесть скоротечного лета, слышит, видит, вдыхает лето, но только потеет, а ничего хорошего не чувствует.
Проспал Вадим почти два часа. За окном было ещё совсем светло, но вечер уже дышал в окна и шевелил шторы. Вадим первым делом закрыл окна, опасаясь, что наверняка запустил в квартиру нескольких осмелевших к вечеру комаров, которые запросто могут испортить ночь.
До встречи с Борей оставалось около полутора часов. Вадим позвонил своему бухгалтеру, которая ничем не порадовала, а наоборот. В свою очередь сам Вадим сообщил ей о печальных перспективах невыгодной сделки и заключения её с людьми, которые наверняка доставят бухгалтеру немало хлопот.
Потом Вадим неудачно поговорил с женой о том, чем занять дочерей летом, потому что большинство их подружек разъехались, а остальные должны были скоро уехать. Нужно было что-то решать, чтобы, каждая по-своему, они обе не сошли с ума от летнего безделья и скуки.
Ответ Вадима, что это надо обсудить, об этом надо подумать и что в данный момент ему нечего сказать, вызвал обиду. Вадим услышал, что он занимается только самим собой, что он совершенно не занимается детьми и что тянуть с решением вопроса отдыха девочек нельзя. Вадим сильно не спорил, особенно в части занятия детьми, поскольку с этим было трудно поспорить. Его оправдание, мол, у него сложная ситуация и много проблем, которые буквально навалились, но он старается не огорчать жену и детей подробностями, вызвали ещё большую обиду. Он услышал, что, сколько жена помнит, у него всегда были самые трудные ситуации, проблемы, причём всегда они наваливались, и что это очень удобное оправдание, а то, что Вадим не сообщает своей жене о сути проблем, – не что иное, как недоверие, а порой и ложь.
В общем, Вадим вышел из дома раньше, чем было необходимо, и решил прогуляться по летним сумеркам, которые любил в городе больше всего. Любил когда-то, когда хватало времени и душевных сил любить сумерки и отличать июньские от июльских.
Вадим шёл по знакомым с детства, но давно не хоженным улицам, переходам, перекрёсткам и переулкам, по которым уже только ездил. Видел много людей, которые никуда не спешили летним вечером, и завидовал всем и каждому самой что ни на есть настоящей завистью. А людей в городских летних сумерках было немало. Не важно, что понедельник, главное – лето.
Вадим видел молодую пару с коляской, которая шла мимо одного из немногих в городе больших, красивых и старых домов с аркой и колоннами. Молодые родители поднимали головы и смотрели в уже зажжённые окна. Вадим понимал, что, скорее всего, у ребят нет своего жилья, что ютятся с родителями или снимают угол – вот и гуляют, смотрят в окна и фантазируют: как там, за этими стёклами и шторами? Наверняка там счастье! А как же может быть иначе, когда есть своё жильё, да ещё в таком дивном доме. Смотрел на них Вадим и завидовал.
Видел Вадим деда, который ехал на велосипеде с выцветшим и выгоревшим древним рюкзаком на спине и со старенькими удочками, привязанными к раме скрипучего, собранного из нескольких сородичей велосипеда. Ясно было, что едет дед на ночную рыбалку. Едет недалеко. Вот отъедет за парковую зону до реки, там и устроится. Захватит вечернюю зорьку и рассвет, когда самый клёв, а потом отдаст рыбу соседке, потому что жена или давно ушла, или умерла, или вовсе не было у деда жены. И автомобиля не было. И мотоцикла. Даже велосипед этот он не покупал, не забирал его, блестящий и пахнущий смазкой, из магазина, не снимал промасленной бумаги с новенькой его цепи. Достался ему этот велосипед как-то давно, и не целый, а только часть. Остальные детали насобирал дед бог знает где, но вот едет на рыбалку и ездит так много лет. Проехал дед мимо Вадима, спесиво ругнул звонком какую-то нерасторопную женщину на повороте и удалился. Вадим позавидовал и ему.
Вадим прошёл через сквер мимо компании совсем молодых людей, сидящих на низенькой ограде вдоль аллеи. Некоторые ребята стояли. Они громко говорили, в основном матерились, курили, пили что-то, запивая соком из пакета, и всё вокруг себя заплевали. В этой компании Вадим увидел двух девиц: одну в короткой юбке с хорошими ногами, но сутулую, а другую толстопопую, коротко стриженную и очень громкую. Вадим подумал, что, скорее всего, обе работают за кассами или на складе какого-нибудь магазина строительных материалов. Худющий парень с длинной, совсем белой для лета шеей, сидящий на ограде, скорее всего, моет машины на автомойке. Моет, должно быть, плохо, потому что ему всё равно, что делать в жизни, и он работает медленно. Другой парнишка, сидящий рядом с худым, наверное, вообще нигде не работает, у него последние школьные каникулы, он тянется к взрослым и принят в компанию за деньги, которые дала мама на что-то другое. Он пьянее остальных, может только улыбаться. Ему, видимо, дома попадёт. Остальных Вадим не разглядел и ничего о них не подумал. Однако про всю компанию решил, что нет у них денег, чтобы посидеть в баре или кафе, да и тесно им там. В сквере вольготнее. Радуются ребята лету, потому что зимой придётся сидеть по подъездам, откуда гоняют их мужики, а злобные тётки чуть что – вызывают милицию.
Позавидовал им Вадим.
Позавидовал, потому что нет ни у кого из тех, кого он встретил на улице, в собственности старого любимого ресторана с целым коллективом, который надо продать тем, кто его, Вадима, презирает, а он, Вадим, не уважает. Нет у них большого клуба тоже с целым коллективом людей, который надо спасать за счёт ресторана. Нет у встретившихся Вадиму в городских сумерках земляков долгой истории взлётов и потерь. Нет очень богатого друга, состояние которого не укладывается в голове.
И вдруг Вадим подумал, что, вполне возможно, он идёт навстречу с этим самым богатым другом, а тот завидует ему, Вадиму, потому что у него нет этого непостижимого состояния, а стало быть, неизвестных Вадиму проблем неизвестного масштаба, нет бессловесной и отгородившейся от мужа и жизни жены, нет запутавшегося и изломанного отцом единственного сына, нет табуна лизоблюдов и стаи красоток, которым он совсем не доверяет… А есть у Вадима только ресторан да клуб, есть две дочери, есть жена, которая его часто ругает и ворчит на него, есть друзья, которые его любят, есть куча приятелей и знакомых, которые, пусть не очень, но всё же его уважают и ему доверяют. А сам Вадим старается доверять всем.
Вадим подумал так и усмехнулся себе под нос, а следом глубоко и тяжело вздохнул на ходу.
К ресторану Вадим подошёл без пяти девять. Он знал, что нет смысла напоминать Боре о встрече. Боря никогда не забывал о договорённостях. Он часто их нарушал, но всегда предупреждал об опоздании или о том, что вовсе не сможет. Предупреждал не лично, куда там! Звонила его помощница, помощник, какая-нибудь очередная секретарша, Валера. Но Боря предупреждал. В этот раз звонка не было. Так что Вадим не сомневался – Боря обязательно придёт.
Ознакомительная версия.
