Ознакомительная версия.
Там же людям доверяли, как это ни странно звучит сейчас. Было доверие, был и строгий спрос, разумеется, а значит – была и ответственность с дисциплиной в той армии.
Кстати о дисциплине. Когда в конце 80-х годов в прессе начали писать про пресловутые «неуставные отношения», отец поинтересовался у меня, что это такое.
Я объяснил отцу суть данного явления. Он был страшно поражен: «До чего армию довели!!! У нас наоборот, молодым солдатам помогали во всём!!! Учили, показывали, поддерживали. У меня в подчинении были ребята, которые Берлин брали, раненные не раз, с медалями и орденами, намного старше меня – и никаких проблем с дисциплиной не было!»
Однажды я спросил отца, а что бы он делал, если бы ему (сержанту срочной службы, напомню) кто-то из старых солдат отказался бы подчиняться? Отец сначала не понял сути вопроса: «Как это отказался?! Почему?! С ума он сошел, что ли?!» Мне пришлось ему объяснять, как это бывает в современной армии.
Отец задумался и потом сказал: «Выгнал бы его из части и кормить перестал!». А потом, после некоторого раздумья повторил: «Да и не могло такого быть, у нас же армия была!!!».
И о сроках службы. Конечно же, тогда все солдаты тоже мечтали о «дембеле».
(Кстати, если быть точным в терминах – имели на это полное право, по той простой причине, что они-то были мобилизованы в армию! Соответственно – подлежали демобилизации.
Воинов 50—80-х годов в армию призывали. А значит, они подлежали увольнению в запас, и только!!! Использование всеми «срочниками» терминов «дембель», «дембельнуться» и т. п. – конечно же просто дань традиции.
Эти тонкости любил подчеркнуть Толя БМП, в беседе с нерадивыми воинами старших призывов: «Тааак, товарищи гвардейцы, подлежащие увольнению в запас в ноябре, декабре, январе, феврале! Как будем служить?! Добросовестная служба сокращает срок её прохождения!!!». Эта шутка всегда имела большой успех у воинов, «подлежащих увольнению в запас»).
Но вернёмся к солдатам сороковых годов и их заботам.
«Дембель» был для всех желанной темой, о нём думали и ждали его.
Отец вспоминал, что периодически возникали слухи, что, мол, 1926 год демобилизуют в конце 1947 года, потом – к ноябрьским праздникам 1948 года. «Мы – тоже считали дни. У нас в землянке была сложена печка и побелена извёсткой. Начали на ней рисовать и зачеркивать „палочки“ – сколько дней нам до „дембеля“ осталось. Изрисовали этими палочками всю печку, потом – бросили это занятие и ещё 2 года служили!!!» – посмеивался, вспоминая это, отец.
В 1947 году в Чите проходили соревнования среди всех дальневосточных радистов на приз Главнокомандующего войсками на Дальнем Востоке, маршала Малиновского.
В этих соревнованиях принимал участие и расчет отца. Они заняли там общее второе место, что для радистов из богом забытой точки в Монголии было огромным достижением, и стало нешуточной сенсацией этих соревнований.
В качестве поощрения Малиновский наградил командира расчёта краткосрочным отпуском с поездкой на родину. Это – был поистине царский подарок от маршала! Отпуска для солдат тогда были величайшей редкостью.
Отцу прямо на соревновании вручили отпускной билет и документы на право проезда до Ленинграда и обратно к месту службы. Он начал собираться в путь.
Собирать-то было особенно нечего. Шинель, вещмешок, немудреное солдатское имущество – всё было с собой. Командир его роты связи, которому никакой отпуск «не светил» в ближайшем будущем, был родом из Москвы, железнодорожная станция Перово. Там жили его родители. Зная, что отец поедет в Ленинград через столицу, ротный попросил его привезти им передачку – вещмешок с продуктами из офицерского пайка. (В стране ещё была карточная система). Вещмешок он упаковал при отце, положив в него и несколько больших жестяных банок со сливочным маслом, которые можно было купить в Монголии. В СССР это было немалым богатством, по тем временам. Вещмешок ротный завязал обрывком красной сатиновой материи, которую оторвал от какой-то скатерти, чтобы отцу было легче запомнить этот мешок в дороге.
Второй просьбой ротного – было купить ему в Ленинграде хромовые сапоги.
В Монголии все солдаты и офицеры ходили тогда в кирзовых сапогах. Других – не выдавали. Для этой покупки ротный дал отцу немалую сумму денег.
С этими двумя поручениями папа и поехал в отпуск, к родителям в Ленинград. Ехал на перекладных, в каких-то эшелонах и товарных вагонах. Пассажирских поездов тогда было мало и билетов на них было не достать.
Где-то на подходе к Уралу, ночью, эшелон, в котором отец ехал в отпуск, попал в крушение, и вагоны полетели под откос…
Отец вспоминал, что спал в момент крушения и очнулся оттого, что ехал спиной на деревянной двери товарного вагона вниз по крутому склону.
Ему повезло, он отделался ушибами, синяками и разодранной в кровь спиной. Вагоны поезда валялись под откосом, было очень много пострадавших и погибших. Однако даже в отсутствие тогда МЧС, спасательная операция была организована быстро. Приехали кареты скорой помощи (на счастье, где-то недалеко был райцентр), утром подали даже санитарный поезд к месту крушения. Раненым оказывали скорую помощь.
У отца сильно болела спина. В санитарном поезде ему врач выдернул из неё самые крупные занозы и кисточкой помазал спину йодом и зелёнкой. «Все, можешь ехать дальше!» – завершил он оказание помощи.
Осталось найти вещмешки, которые валялись где-то в крошеве вагонов. Надо сказать, что место крушения было сразу же оцеплено милицией и внутренними войсками, которые никого из посторонних к нему не подпускали.
Когда разобрали тела пострадавших и погибших, дошли руки и до их личных вещей. Все вещмешки, чемоданы и прочий скарб, который валялся в опрокинутых вагонах, вытащили и выложили рядами на земле.
Потом построили тех, кто остался относительно невредим, и желал забрать свои вещи.
Всех их строго предупредили о том, что попытка присвоить чужие вещи будет расцениваться как воровство, со всеми последствиями.
«Если не уверены, что сможете точно описать содержимое своих „сидоров“, лучше не хватайте их. Будем разбираться позднее. Кто уверен – шаг вперёд!» – скомандовал руководивший опознанием вещей милиционер.
Отец шагнул, вместе со многими другими. Дальше всё было просто. Каждому давали в сопровождение офицера и пару солдат внутренних войск, в качестве понятых. Когда человек опознавал свои вещи – составляли акт, и опознавший, при понятых, объяснял «под протокол», по каким признакам он опознал свои вещи и что находится внутри. Если всё сходилось – акт подписывали, и вещи ему возвращали.
Отец довольно быстро нашел свой «сидор» и вещмешок ротного, который он опознал по красной материи на горловине. С опознанием содержимого – тоже проблем не возникло. В отцовском сидоре и не было ничего, кроме его личных вещей, а в вещмешке ротного оказались описанные отцом монгольские банки с маслом, что сняло все вопросы у милиции. Вещи ему вернули и даже выдали справку от МВД, что он попал в железнодорожную аварию.
Дальше до Москвы папа добрался без особых происшествий и передал вещмешок ротного его родителям. Они были очень рады такому подарку и приглашали отца погостить у них. Но он спешил в Ленинград, к своим родителям.
А вот на Ленинградском вокзале столицы случилась серьёзная неприятность. Отец нарвался на патруль, который сразу же задержал его, за нарушение формы одежды. Да и было отчего: отец шагал по перрону в рваной гимнастёрке, залитой на спине зелёнкой, в сапогах и брезентовом ремне. Никакой парадной формы одежды у них в Монголии не водилось, конечно.
Начальник патруля определил отца в «камеру временно задержанных», и стал дожидаться коменданта.
Комендант вызвал отца для объяснения: «Откуда вы, товарищ сержант прибыли в столицу в столь непотребном виде?!». Отец рассказал ему про Монголию, соревнования радистов, отпуск от Малиновского, и показал справку МВД о крушении поезда.
Комендант повертел в руках отпускной билет, полюбовался на подпись маршала на нём, затем почитал милицейскую справку и нахмурился.
«Ты эти документы видел? Поговорил с сержантом? Зачем его задержал?!» – довольно строго поинтересовался он у капитана, начальника патруля.
«Так он же форму одежды нарушает! В рваной гимнастёрке – нельзя по Москве болтаться!» – резонно ответил капитан.
«Это ты прав. Значит, так. Возьмешь сейчас дежурную машину, отвезёшь сержанта на Полежаевскую. Там на складе ему выдадут новую гимнастерку, брюки и ремень уставной. Я позвоню. Потом – привезёшь сюда и представишь мне. Выполнять!»
Отца свозили, переодели и представили снова. Комендант остался доволен его внешним видом и пожал руку: «Отдыхай, сержант, раз заслужил!». После чего оставил себе для отчёта МВД-шную справку об аварии. «Под неё – твою новую форму спишут со склада!», – и помог с билетом на поезд до Ленинграда.
Ознакомительная версия.
