Ознакомительная версия.
Марат вспомнил: облезший от времени восьмой цех оборонного завода высился каменной уткой в трёх километрах от берега, прямо в море, стоя на гигантском, наполненном водой железобетонном ящике. Из самого чрева этого цеха в глубины Каспия когда-то запускались торпеды для испытаний. А во время штормов рабочие взлетали на тяжёлых лифтах и хоронились в гостиничных комнатах.
Смотровая вышка чудо-цеха, засиженная сейчас крикливыми бакланами, смахивала издали на торчащий утиный клюв, и Марату в детстве, с берега, казалась, что утка вот-вот нагнётся и клюнет сливающийся с небом горизонт. Цех был заброшен после Отечественной войны, но Шахов утверждал, что в тамошней столовой и в библиотеке ещё недавно можно было видеть лакированный паркет и даже остатки мебели.
Меж тем краем уха Марат улавливал, как мать пытается разговорить жену Шахова и сидящую сурово и прямо Сабрину. Речь, судя по долетающим отрывкам, шла о поминках дяди Шахова. Мать жужжала:
– Ну что обычно соболезнующим гостям раздают? Сахар и полотенца, да? Сахар по три килограмма и полотенца. Но ведь когда горе случается, можно и не найти по хорошей оптовой цене. Я себе заранее закупила.
– Ну что ты, Хадижа!
– А что? Никто не знает, когда мы умрём. Может, сегодня. Может, завтра. А Асельдер, он же в хозяйстве бестолковый, купит не то, распорядиться не сумеет, опозорится на весь род. Вон сын у него был на стороне, что тут скрывать, все знают. Хороший мальчик, Адик, жил по соседству. Шёл вечером по дороге, и тут навстречу наш супермен – Халилбек на джипе. Сбил насмерть.
– Какой ужас, какой ужас… – заладила жена Шахова.
– Да, сбил. А дом его менту достался. Жена Адика втихую продала одному наглому менту, буквально из-под полы. И – юрк на кутан. С детьми обоими. Асельдер всё это глазами своими карими прохлопал. Так что я и носков мужских накупила два мешка на случай чего, чтобы на моих похоронах раздали. И полотенца, три в комплекте. Ну, знаете, одно – для лица, другое – для рук и третье – для этого места.
Мать коротко кивнула себе на низ живота. Сабрина покраснела и отвернулась с брезгливостью.
– А что, вы могли претендовать на дом этого сбитого мальчика? – чопорно полюбопытствовала жена Шахова.
– Что ты, этот полковник из шестого отдела там сразу ремонт затеял, так что мы об этом доме уже забыли.
Шахов, с набитом ртом перечислявший Марату свои почётные звания, услышал последнюю фразу Маратовой матери и оживился.
– Слушайте, а это не тот ли самый полковник из вашего посёлка, который к шахидке в окно залез?
– К какой ещё шахидке, папа? Просто к женщине в никабе, – поправила Сабрина.
– Просто женщин в никабе у нас не бывает, – ударил кулаком по столу Шахов, – они все – будущие террористки. Тем более эта. Чёрная вдова. У неё уже двух мужей в лесах уничтожили.
– Подождите, полковник залез к чёрной вдове в окно? Зачем? – оторвался Марат от тарелки.
– Ну, это ещё неизвестно, полез или нет, это всё наши болтуны раздувают.
– Полез, папа, ты знаешь, – снова вклинилась Сабрина. – Вытащил её на допрос, она с детьми была и с подругами… Вытащил, повёз в свой отдел и там…
Сабрина неожиданно прервалась.
– Речь идёт об изнасиловании, – докончила за неё жена Шахова.
– Ой, ой, ой, – завертелся на стуле Шахов, – нашлись тоже, правозащитницы. Да это ещё доказать надо, насиловал или нет. И даже если насиловал, может, она сама его склонила, чтобы скандал раздуть. Эти лесные вдовы хуже уличных женщин, на всех набрасываются.
– Папа! – сдвинула брови Сабрина.
– А что? Все только и знают, что ныть про беспредел полиции. А то, что мальчики из полиции героически погибают, защищая нас от бандиток в никабах? Бородатые только строят из себя мирных мусульман, овечками прикидываются, а сами!.. Что они умеют? Только болтаться вокруг мечетей и на государство жаловаться: «Тагут[16], Тагут, Тагут».
– А если есть причины? – не успокаивалась Сабрина.
– Причины они всегда из пальца высосут. Их, видите ли, похищают. Их, видите ли, избивают. Гранаты им подкидывают. Без вины пытают. И всё совершенно на ровном месте. Всего лишь за соблюдение шариата. Не смешите меня, пожалуйста.
– Вот вы вроде бы адвокат, – вдруг повернулась Сабрина к Марату, – а почему сидите в Москве и решаете всякие громкие дела ради денег вместо того, чтобы здесь, у себя в посёлке, защищать ущемлённые права прихожан?
– Прихожан?
– Полицейские то и дело избивают людей, которые ходят в оппозиционные мечети. Это по всей округе. Но у вас в посёлке – слишком часто.
– Мечеть «за железкой» – ваххабитская, – робко отбился Марат, не готовый к такой атаке.
– Что значит «ваххабитская»? Это словечко из новостей. Сразу видно, в Москве живёте. Они не ваххабиты, они ищут истину. А настоящие бандиты – в министерствах. Хорошо, хоть одного посадили. Надеюсь, этого Халилбека никогда не выпустят!
– Сабрина, – одёрнула дочь жена Шахова.
– Между прочим, Халилбек как раз помогал твоим ищущим истину, даже денег на мечеть дал, – съязвил Марат.
– Вёл двойную игру, и нашим и вашим. Слишком хитрый, – не смутилась Сабрина.
– Что ты такое тут несёшь, букашка? – как будто только сейчас очнулся Шахов.
– Ну, дети часто заблуждаются, – затараторила мать Марата, видно, пытаясь рассеять витающий в воздухе порох. – Насчёт Халилбека абсолютно согласна, тот ещё лис. Построил в посёлке игровые лохотроны, представляете? И Асельдеру, он с ним общался когда-то, не дал продать очень выгодные ценные бумаги. Другие разжились, а мы на бобах.
– Мама! – начал вскипать Марат. – Халилбека в серийных убийствах обвиняют, в масштабной коррупции, а ты снова об этих акциях и казино!
Шахов вскочил со стула и размашисто заходил.
– Вот растил, растил дочку, ни в чём не отказывал, а теперь она мне заявляет, что эти дуры в никабах – правы, а её отец, у которого тридцать медалей, причём не купленных, а самых настоящих, – не прав!
– Не нервничай так, садись, сейчас чаю с пирогом выпьем, – подала спокойный голос жена Шахова.
– Не перебивай, – фыркнул Шахов. – Вот скажи, Сабрина, кто в этой истории поставит точку?
– Надеюсь, справедливость, – с достоинством ответила та.
– Нет, сам Халилбек и поставит точку! Он мне всегда говорил: «Всё в точке, товарищ Шахов, в одной точке!»
– Какая же пурга, – пробормотала чуть слышно Сабрина.
– Вот! – ликующе ткнул в неё пальцем Шахов. – Смотри, Марат. Отец ей умные вещи втолковывает, а она сидит и под нос бубнит! И всем женихам отказывает!
– Ну-у-у, у такой красавицы от женихов отбоя нет, я уверена, – вставила мать Марата.
– Скоро постареет и все женихи закончатся. Пускай тогда надевает никаб и идёт в лес к своим друзьям, там она очень быстро мужа найдёт. И даже не одного! – распалился Шахов.
– Астауперулла, – испугалась мать Марата.
– Что ты такое говоришь, а? – Жена Шахова тряхнула короткой копной волос и вышла на кухню за пирогом. Мать Марата, распрямив и пригладив юбку тяжёлыми ладонями, пошла следом.
Марат встал, как бы разминая ноги, и пошёл вдоль стены, разглядывая висящие там в рамочках похвальные грамоты.
– Твои, школьные? – спросил он Сабрину.
Та не отвечала.
– Тебя спрашивают, – заметил дочери Шахов.
– Разве не ясно, что мои? – процедила Сабрина, ни на кого не глядя. – Я вообще-то сто раз их со стенки снимала, а мама снова развешивает. Чего она добивается? Ещё бы курсовые мои прилепила, чтобы шлялись, глазели.
– Посмотри на неё, Марат! – покраснел Шахов. – Как она разговаривает? Йо[17], тобой мать гордится, поэтому и развесила. В лучшую школу тебя отдавали, репетиторов нанимали, с университетом помогли, в интернатуру устроили. Разве я мог мечтать о такой жизни? Я с двенадцати лет работал!
– Хватит меня этим дразнить, папа.
– Отец пока в театр не устроился, мы жили в селе. Я утром – в колхозе, днём – в школе, вечером – в саду, в мастерской. Дядя сидел, времена были трудные, отца в партию не принимали.
– Хватит, хватит, тысячу раз слышали!
– А тебя мать разбаловала!
– Что ты опять за критику взялся? – рассердилась жена Шахова, входя в зал с пирогом. Следом семенила мать Марата с подносом и чашками.
– А потому взялся, – продолжал браниться Шахов, – что твоя дочь гостям чай не подаёт. Сидит, с отцом пререкается. Хадижа, садись. Пускай Сабрина сама обслужит.
– Да мне не трудно, что ты, что ты, – заквохтала мать Марата. – Сабриночка ещё успеет столы понакрывать. Выйдет замуж – сама будет пиры закатывать.
– Не смеши меня! Да муж её на следующий же день из дома вышибет!
– Что ты! – наконец потеряла спокойствие жена Шахова. – Зачем ты собственную дочь при гостях позоришь? Совсем на пенсии голову потерял!
Марату захотелось скорее бежать оттуда, он с трудом удерживался.
– Ах, какой вкусный пирог. Начинка – курага с орехами, правильно? Небось Сабрина пекла? – заахала уже принявшаяся за десерт мать Марата.
Ознакомительная версия.
