Ознакомительная версия.
– Здравствуй, Рита.
– Габриэль…
Она меня обняла, я прижал ее к себе. Я не слышал, как стучит ее сердце, но чувствовал, с какой силой билось мое.
– Я хотела…
– Ни слова, Рита. Тсс…
Я завел ее в комнату, заварил чай с бергамотом и поставил чашку у матраса, на котором она лежала.
Она смотрела в потолок. Когда-то мы вместе смотрели на звезды, мы ведь мечтатели – мечтателями быть легко.
– Что ты чувствуешь, Рита?
Я водил ледяным кинжалом по ее горячей груди.
– Я чувствую, что это последние секунды моей жизни, а оттого я наслаждаюсь каждым вздохом. Я ощущаю, что в тебе нет больше тебя, а потому я ни о чем не жалею.
Она улыбалась, я был влюблен в ее улыбку, я смотрел в ее зрачки – а видел лишь свое отражение. Я уводил ее от зеркал, чтобы она не пугалась. Рита, как много всего между нами было.
Она закрыла глаза, я приложил ухо к ее груди, там ничего не стучало, я поцеловал ее в шею…
Удар! Я лишался того, что мне доставляло радость. Второй удар! Сколько весит тело, в котором нет души? Третий удар! Ее шелковое платье красного цвета. Четвертый удар! Не дыши, Рита.
Я сидел у окна и перечитывал рукопись, время от времени переводя взгляд на нее. Она лежала неподвижно, и на ее сонном лице я видел новую страницу своей книги.
Я встал. У матраса теперь стояла полная ванна воды – теплой. Я залез в нее, набрал в легкие воздуха и опустился на дно. Сколько я смогу не дышать? Минуту? Ведь отобрать жизнь у другого куда легче, чем убить себя. Я возвращаюсь к тебе, Юлия.
«Вдох! В дверь постучались. Юлия вылезла из ванны, вытерлась полотенцем, посмотрела в зеркало «Сколько я уже не спала?». Она переоделась в чистую одежду и спустилась вниз, чтобы открыть входную дверь.
– Здравствуйте, кто вы?
– Меня зовут Габриэль. Я убийца вашего мужа!»
* * *
Я проснулся, все это время Рита лежала возле меня. Я укрыл ее одеялом, а сам встал и начал собираться на работу.
– Тебе теперь некуда спешить, моя Муза.
Зазвенел колокол, я стоял на своем рабочем месте и ждал Эн Ронни. У меня было к нему много вопросов, мне понравилось быть с ним откровенным.
– Доброе утро, Габриэль.
Он вошел с двумя стаканами кофе и поставил один на мой стол.
– Доброе утро, Эн. Благодарю. Я хотел…
– У нее стучало сердце, Габриэль?
Его вопрос был для меня неожиданным.
– Нет.
– Я так и думал, – улыбнулся Эн.
– Я снова начал писать и мне кажется, меня вдохновило то, что в ее теле не было жизни. Мертвая – она не менее прекрасна. Когда она молчит, я могу расслышать голоса своих героев.
Я сделал глоток.
– И как Рита восприняла свою кончину? Ведь она знала, что произойдет?
– Да, она знала. И приняла это легко и безболезненно, мне на секунду даже показалось, что она сама этого хотела. Когда я спросил у Риты, что она чувствует, она ответила, что «во мне нет больше меня, а оттого она ни о чем не жалеет».
– «В тебе нет больше тебя», – повторил Эн Ронни. – Достаточно громкое заявление, а оттого требует обоснований. Она не объяснила значение своих слов?
Я посмотрел на него с подозрением.
– Я не понимаю – к чему это?
– Я хочу сказать, что Рита твоя – это существо, которое может задавать верные вопросы. Видишь ли, Габриэль, интуиция – это женское дарование, всего лишь одно, ведь во всем остальном женщины бездарны. Если захочешь поспорить, я найду для тебя один ненужный день. Образ Риты, как я понимаю, это прототип твоей матери. Я сделал этот вывод, когда ты рассказывал мне о той, которая принесла в этот мир душу твою. Поразительное сходство, как снаружи, так и внутри. Я сопоставил их портреты, ведь я имел удовольствие пообщаться с Ритой, и нашел общие черты. Как бы для тебе это пошло ни звучало, но в какой-то степени, ты испытываешь влечение к тому, что тебя породило.
Мне на секунду стало тошно.
– Я теперь жалею, что ты убил ее, не задав такого вопроса. Ведь она могла смотреть в твой мир отстраненно, не затрагивая твоих скрытых чувств, и знаешь что, мой дорогой друг, когда я покончил с Жанной, то навсегда убил свои природные порывы к матери, и в какой-то степени она для меня стала чужой. Ведь во мне пробудилось мужское начало, я начал испытывать немыслимые чувства к настоящим женщинам, мне захотелось познать их суть, залезть своими руками в их тайны, перевернуть все, что есть, но найти ответ на каждый вопрос, который меня волновал. У меня было много вопросов, а потому я начал больше общаться с людьми однополыми, особенно с теми, кто познал свою природу и занял определенную позицию в жизни – иными словами с теми, кто был истинным хозяином судьбы, а не с рожденными в мужском теле… Не помнишь стихотворение Уильяма Хенли «Я капитан своей души, своей судьбы хозяин властный»? Не важно! Я тогда узнал много нового о женщинах, и в том числе о мире, что меня окружает. До того времени я даже не догадывался, что на этой планете есть кто-то еще, кроме меня самого. Но стоит всегда сортировать информацию, в таком потоке много залетает ненужного, главное – вовремя отследить и вернуть адресату.
Эн Ронни о чем-то глубоко задумался. Я не стал его перебивать.
– Ладно, оставь это мне, Габриэль. Ведь ты смотришь на вещи поверхностно, изучая лишь название самого предмета, и красота – это еще не суть. Да тебе и не нужно другого, а потому ты художник. Черт возьми, мне и вправду кажется, что у тебя есть дар, которым обладали статуи мира сего! Пусть я и ошибаюсь на этот счет, мне нужно для начала взглянуть на твою работу – там будет ответ на каждый мой вопрос.
Зазвенел колокол.
– А до тех пор я буду ждать, пока ты ее не закончишь. Ничто не выдает человека так, как его собственный почерк и те слова, которые адресованы в первую очередь самому себе, а лишь потом своим героям.
Я допил кофе. К нам подошла невысокая девушка со светлыми волосами и зелеными глазами. Она стояла возле Эн Ронни и ждала, пока он закончит.
– Я хочу представить тебе, Габриэль, бабочку. Достаточно распространенный вид в наших краях, этот удивительный экземпляр обошелся мне всего в сорок долларов.
Он говорил открыто при ней, а оттого я испытал секундную неловкость и стыд.
– Нет, не красней, мой друг, тебе нечего так смущаться. Ведь на какое бы дерьмо это прелестное создание до того не садилось, когда она запорхает в твоих чистых руках, ты почувствуешь лишь запах цветов полевых.
Она все это время смотрела на меня так, словно ее мучителем был я, а не человек, который стоял справа. Мне показалось, что она была под каким-то гипнозом, в ином случае – Эн Ронни дополнительно заплатил ей за то, чтобы она эти слова принимала со смирением. Тяжелые ощущения на душе, мне хотелось все это немедленно прекратить.
– Как ты считаешь, какую часть своего тела она оценивает дороже всего, скажем так, долларов в тридцать? А, Габриэль?
Ее глаза краснели, но она не позволила себе пустить слезу.
– Эн, достаточно. Я не хочу играть в твои игры!
– Не стоит так стыдиться чужих грехов, мой драгоценный друг. Я лишь хочу, чтобы ты вдохнул то, что так сладко пахнет, а обоняние – одно из важнейших чувств для художника.
Я думаю – это губы. Ты только посмотри на них, – он провел пальцами по ее губам, она вздрогнула и на секунду сморщила лоб, но затем взяла себя в руки. – Да, это, несомненно, губы. Ведь зачем же еще ей было перерождаться из уродливой гусеницы, как не для того, чтобы пить нектар из чудеснейших цветов – орхидей, лилий, тюльпанов, а затем дарить этот мед, застывший у нее на устах и крыльях, тому, кто ее поймает. О, как она восхитительна, ты не находишь?
Я игнорировал его вопрос.
– Габриэль, а как ты считаешь, сколько стоит ее душа? Ты не поможешь мне определить ее стоимость? Дай-ка подумать.
Он осмотрел ее со всех сторон.
– Если ее губы можно оценить в тридцать долларов, а изначальная цена всех частей ее тела мне обошлась в сорок, то давай вычтем разницу и назовем это стоимостью ее души, ведь другие части тела меня волнуют меньше всего. Да, соглашусь, дорого в наше время обходятся губы, а что поделать, ведь никто не заплатит ей за ее грустные, мокрые глаза или, скажем, за сердце, которое нельзя потрогать. Увы, мой дорогой цветок Габриэль, чтобы на тебя села чудесная бабочка, тебе сначала придется заплатить за ее душу. И только в одном случае она назовет свою цену, в другом – тебе придется узнать ее самому.
Когда он закончил, то повернулся к ней:
– Я отпускаю вас, прекрасное создание, прилетевшее к нам из пахучих полей. Летите и передавайте от меня привет другим более редким видам. Мне доставило бы удовольствие познакомиться с ними лично. Но я хочу, чтобы мое почтение было произнесено вашими устами. О, как они прекрасны. Одно восхищение!
Девушка выбежала из зала, громко хлопнув дверью, в последний момент не сдержалась.
– Габриэль, ведь этот поразительный молодой мотылек буквально на днях познал свою истинную природу. А потому мне пришлось переломать ее хрупкие крылья. Если бы я этого не сделал, то в скором времени ей стали бы ненавистны цветы, в которых она бы находила свое предназначение. Из нее выдохнут всю ее душу без остатка, а душа, которая не имеет цены – это всего лишь воздух, пустота. Никто не станет платить за испорченный воздух. А существо бездушное – еще хуже дьявола, оно лишено возможности себя продать, а оттого продает все, что его окружает! Не унывай, Габриэль. Так бывает, мой неопытный друг, когда в один момент становишься перед зеркалом и обнажаешь перед ним свою сущность. В случае с этой прекрасной бабочкой я выступил в роли ее отражения, подчеркнув все те изъяны, которые она пыталась скрыть от себя. Более того – я заплатил ей сто долларов сверху за то, чтобы она не плакала. Ведь нельзя, чтобы такие редкие глаза разъедали горькие слезы.
Ознакомительная версия.
