Тетка сочувственно развела руками и предложила записать его имя на случай, если Федоров позвонит.
– Да нет, спасибо, – пробормотал Виталик, переложил из руки в руку пальто и повернулся, чтобы уйти. – До свидания.
– Правильно, – вдруг прошептала тетка, припадая к столу. – Вы ведь с литейного, я не ошибаюсь. Виктор… Антонович, так?
Виталик кивнул, решив не поправлять – отчасти из осторожности, отчасти из уважения к цепкой памяти тетки, которая если и видела его раньше, то разок и мельком, на ноябрьском совещании молодых специалистов.
– Александра Матвеевича из отдела промышленности ушли, вот все его люди и посыпались, – продолжала тетка все тем же доверительным шепотом. – Новая метла, ну вы понимаете. И Федорова тоже поэтому отозвали, сейчас просто задвинут. Так что, Виктор Антонович, лучше пока пересидеть подальше от него. Сейчас всем его инициативам ревизия выйдет, ну и по кадровым решениям тем более. А по вам-то не было, так? Вот и слава богу. Вы молодой, перспективный, понимаете? Не дергайтесь, спокойно работайте, если Федорова с вами не связывают, все будет хорошо.
Виталик поблагодарил, вышел в коридор, постоял на почти не дрожащих ногах и пошел искать туалет. Там он сел на подоконник, подложив под зад пальто, закурил и начал думать.
Думал долго, о разном и по-разному, и выходило только одно: надо уезжать. Здесь ему ничего не светит. Работы нет, а если будет, то самая тяжелая, за малые деньги и без надежды, ради которой можно мириться с трудностями.
Квартиры нет и теперь точно не будет.
Семья… Вчера, считай, была, а теперь непонятно – и непонятно даже, нужна ли ему такая семья и нужен ли он ей. Похоже, не слишком нужен – иначе Маринка не вела бы себя так дерзко и глупо. Хотя честно будет спросить, конечно. Спрошу. И вообще проверю – хорошая жена, если ей действительно муж нужен и дорог, с ним хоть в Сибирь едет, хоть на каторгу. А я ведь не на каторгу предложу, а в Липецк. На юг, считай, почти на историческую свою родину, в край долгого лета и теплых зим.
Липецкий вариант Виталик придумал сразу после поездки, почти в шутку и в утешение, когда очередная обида становилась нестерпимой: вы здесь меня не цените, а там целый Евгений Александрович оценил, брошу все, уеду к нему. Ведь впрямь брошу и уеду, подумал Виталик с растущим восторгом и облегчением. Прямо сегодня. Каждый хочет начать новую жизнь с понедельника, вот я и начну. Понедельник, начало января – самое время покончить со старым и нырнуть с головой в новое. Маринка если захочет, вместе поедем, если нужно время на сборы и всякое там увольнение-переоформление – пусть позже приедет. А не хочет – так и черт с ней.
Виталик увольняться и переоформляться не собирался, трудовую можно и новую оформить, а прерванный стаж до пенсии как-нибудь наработается. Вещей он особо не накопил, почти все нажитое вместится в сумку, с которой приехал в Брежнев.
Надо ехать, понял Виталик и сунул последний бычок в наполовину заполненную баночку из-под майонеза. Надоел ему этот город сквозняков, длиннющих панелек, неработающих лифтов, прикрытых старыми транспарантами, грязи по колено и сугробов по пояс. До визга надоел, оказывается. Странно, что это так отчетливо и твердо дошло до меня лишь сейчас, думал Виталик, всматриваясь в лунки, которые протаял пальцами на стекле автобуса. Здесь не жить хорошо, а на грузовике насквозь проезжать. А я больше за руль грузовика не сяду – ну и, получается, сюда больше не ездок, как какой-то герой учебника литературы, который только и смог, что зацепиться одной фразой за голову Виталия. Немало, в принципе, может гордиться до пенсии. Многие вообще улетучились без следа, хотя недавно ведь пересекались. И правильно, я ж не пожилая секретутка, чтобы всех помнить, – эдак башка лопнет, а смысла не прибавится. А некоторых и вспоминать не хочется.
Виталик поежился и все-таки припомнил тех, кого не забывал все это время, – Вафиных, сынка с отцом, которые зябли сейчас в подвале под своим несчастным «козликом».
Напрасно зябли, получается, – они ведь могли помешать только шикарному взлету Виталика на камазовской площадке. А если взлет отменяется, то и мешать нечему. Да и раньше особо не помешали бы – так, сделали бы удобным определение крайних: вот вам два трупика, один энергетик завода, на котором случился энергетический сбой, другой – уличный пацан, словивший в рыло от мента, которого потом кто-то убил. Два человека – два инцидента. Сложите два и два, полюбуйтесь полученным результатом и спросите себя – вам точно надо возиться с дополнительными вариантами ответа, если «четыре» уже есть? Ну и все, вопрос закрыт.
А теперь закрылся вопрос, ради которого Виталик мучился с получением этого «четыре». Ну и что, раздраженно подумал Виталик, спешно собирая вещи и злясь на себя: на фига отвлекаешься, сейчас ведь забудешь что-нибудь нужное. С другой стороны, не забуду, вещей сколько было, столько и осталось, плюс от «вальтера» место, я за полгода всего-то и купил, что зимнюю одежду да костюм. Одежда на мне, костюм у Маринки. Его в сумку упихивать не буду, помнется, в отдельный пакет сложу, – вон, у Фирдависа позаимствую, с Пугачевой и Боярским, все равно продрался уже.
Напоследок Виталик распотрошил тумбочку, забросил в сумку носки с трусами, подумав, оставил будущим поколениям жильцов самодельный кипятильник из бритвенных лезвий, а над тетрадкой задумался. В тетрадку он еще в технаре переписал ходивший по рукам курс каратэ, а в армии добавил кое-что из рукопашки. Схемы рисовал Славка. Долго смотреть на них Виталик так и не научился. Он захлопнул тетрадку, поморгал, хотел швырнуть ее обратно в тумбочку и вспомнил, что вроде давным-давно обещал ее Артуру. Значит, осталось за ним невыполненное обещание. Непорядок.
Ну вот и решилось все, подумал Виталик с облегчением. Придется выпускать. Можно просто открыть погреб и уйти, а можно с понтом это оформить – никто же не знает, что это я их закрыл, зато факт, что я их открываю. Они, конечно, не дураки совсем, но доказательств нет, так что возбухать поостерегутся. В любом случае урок им будет: нефиг оставлять дверь нараспашку, нефиг не слушать, что над головой творится, и нефиг держать машину с брезентовыми дверцами, которые может открыть любой желающий. И нефиг, кстати, доводить человека. Горячая такая семейка. Теперь-то остыли, наверное.
Ладно, забегу к Маринке, потом в гаражи, пока еще не совсем поздно, – и потом на автостанцию. По-любому в Липецк придется через Москву добираться, так что сейчас рвану на автобусе до Казани, повезет – так сразу сяду на любой поезд до Москвы, нет – так на вокзале переночую.
А если Маринка решит со мной ехать?
Ну, тогда хрен с Вафиными, подумал Виталик и сам смутился некоторой легковесности подхода. Ликвидацию обдумывал долго и мучительно, пощадить решил тоже после напряженной внутренней борьбы, а передумать вот так легко собираюсь. Несолидно.
Ладно, на месте решим.
Маринки дома не было. Комната, пахнувшая, как всегда, чистым теплом, духами и Маринкой, хранила себя в каком-то геометрически чистом порядке, только табуретка стояла у окна, а не под столиком.
Ну как же ее не взять, подумал Виталик, бросил пальто на пол и прошел, не разуваясь, к кровати. Сел, погладил подушку, чуть было не лег, но понял, что тогда немедленно заснет после слежек, перебежек, обломов и потрясений бесконечного сегодняшнего дня. Он решительно встал, вышел в коридор, заглянул на кухню, в туалет и в душ, сходил этажом выше и ниже. Везде было пусто, только на площадке шестого этажа, где неисправные двери неисправного лифта были закрыты куском транспаранта с надписью «в жизнь», смутно знакомый парень в лисьей шапке поздоровался и попросил закурить. Виталик похлопал по карманам и сказал:
– Извини, земляк, сигареты в пальто оставил.
Вернулся к Маринке и лишь тогда сообразил, что ни полушубка, ни сапог в комнате нет. Ушла, значит. В магазин, к подружке, на внеочередное собрание в школу, куда угодно. Можно попробовать половить, но я сегодня утром лимит удачи уже выбрал, подъехав к дому Вафиных за пять минут до того, как они вышли и отправились к остановке. С Федоровым не повезло, с Маринкой тем более не повезет. Не хочу больше невезений.
Значит, так все и решилось, подумал Виталик растерянно. Оставлю записку и поеду. Как устроюсь, в школу ей позвоню, объясню подробней. Не слишком изящно выходит, конечно, но что делать-то.
Чистых тетрадок у Маринки не осталось. Виталик вытащил тетрадку со Славкиными рисунками, выдрал чистый листок и написал несколько слов. На глаза Вафиным не покажусь, решил Виталик, просто откачу «козла» обратно и люк приоткрою, а дальше сами. И пусть, если хотят, ищут доказательства, что это Соловьев шутковал, а не шаловливый придурок из соседнего бокса.
Он положил тетрадь с запиской на стол, упаковал костюм, запер дверь и пошел к лестнице, застегиваясь на ходу. Пролетом ниже его встретила фраза:
