Ознакомительная версия.
Ночная темнота рассеивалась. Над вершинами гор уже посветлело небо. Близился рассвет. С каждой минутой в голову Чалын всё чаще закрадывались навязчивые мысли о том, что хранительница очага вот-вот проснётся и, не обнаружив её, наделает много шума. И потому, получив мудрое напутствие, девочка решила поскорее покинуть жилище шаманки. В сопровождении Адааны она вышла из аила и села на коня.
– Во тьме тебе просвета, в слабости – силы, в незнании – прозрения, – дала в дорогу благословение шаманка.
– Но! – выкрикнула Чалын, и белогривый жеребец помчал её в неведомую даль.
Спустя некоторое время тревожные мысли стали отступать. Взгляд наездницы устремился вдаль на бескрайние просторы просыпающихся Уралтайских гор. Сквозь тёмные макушки стройных сосен пробивались первые лучи восходящего солнца. В заснеженных логах стелился туман, на небе угасали звёзды. Она ехала по широкой высокогорной долине и её снова посетила тревога: «Узнав о моем исчезновении, Амаду первым делом направится именно к Адаане». Но Чалын даже и не догадывалась о том, что все её предположения уже обратились в явь.
Когда в очаге родного жилища Чалын прогорели все ветки и в аил прокралась предрассветная свежесть, Чачак проснулась. Вокруг было темно и холодно. Не обнаружив в аиле девочки, женщина очень сильно испугалась. Ей было невдомёк, что Чалын отправилась в дальний путь по своей воле. Хранительница тут же подложила в очаг хвороста, раздула огонь и бросилась звать на помощь Кыркижи.
Небольшой аил богатыря стоял неподалёку от аила хана Ойгора. Узнав тревожную новость, человек-гора кинулся известить Амаду об исчезновении Чалын. Он вбежал в шестиугольный аил, в тот самый, где находился сын хана и, даже не отдышавшись, объявил о пропаже Чалын.
Не проронив ни слова, Амаду выскочил из аила, оседлал своего скакуна и помчался к родному жилищу. У входа с поникшей головой его уже встречала Чачак. Осознавая свою вину, она протянула Амаду тонкую деревянную табличку с неумело вырезанным изображением всадницы и маленького ушастого зверька на могучем коне.
– Я нашла её у Ойгор-хана, – чуть слышно прошептала женщина.
Амаду взял табличку и в изображении увидел послание Чалын.
– И всё-таки она поступила по-своему, – словно смирившись с самоволием сестры, совершенно спокойно произнёс он, глядя в глаза Кыркижи.
Не зная усталости, Ак-Боро уносил всадников всё дальше и дальше от Яраш-Дьер. Дорога была по-весеннему непредсказуема. Местами на ней лежал потемневший талый снег или тянулись нескончаемые лужи; то тут, то там журчали переливчато ручьи, а кое-где и вовсе было уже сухо.
День близился к закату, и утомлённые путники решили подыскать подходящее место для ночлега. Совсем скоро они спустились в необыкновенно красивую лощину, устланную дивными первоцветами.
– Вот это да! Лучшего места нам и не найти! – обрадовался хвостатый всадник, соскакивая с Ак-Боро.
Долина действительно была чудесной. В других, попадавшихся на их пути лощинах в это время года появлялись лишь первые проталины, а в этом месте не осталось даже и намёка на недавнее господство суровой зимы.
– М-м-м! Рыс, на этот раз я с тобой полностью согласен, – произнёс довольный Ак-Боро.
Его обрадовала сочная нежная трава, которую он подбирал на ходу. В лощине её было много – как на склонах, так и в самой долине.
– Ак-Боро, давай туда, – указав на куст цветущего маральника, распорядилась Чалын.
Ветвистое растение украшали необыкновенные фиолетовые цветы с малиновым отливом. Однако самое чудесное ждало их впереди. Дело в том, что красочный куст вырастал с каждым новым шагом Ак-Боро. И когда конь приблизился к нему, растение предстало перед уставшими путниками крепким высоченным деревом со множеством переплетающихся меж собой стволов.
– Вот это да! – восхитилась Чалын, задрав голову. – Такого я ещё никогда не видела.
Цветы на маральнике были такими большими, что любой их лепесток мог бы с лихвой покрыть ладонь девочки.
– Я думаю, это самое подходящее место для ночлега, – подметила она.
Сомнений в выборе Чалын ни у кого не возникло. Густо переплетённые ветви маральника, издали похожие на шляпку гриба-великана, создавали хорошую защиту от внезапного дождя или снега.
Пока Чалын разбирала арчимак, Рыс-Мурлыс с Ак-Боро добывали сушняк для костра. Благо для них это не составило особого труда и не заняло много времени – сухих веток здесь было в достатке. Когда хворост был принесён и аккуратно уложен пирамидкой под маральником, в руках Чалын заискрило огниво, и вскоре лёгкий дымок от воспламенившейся сухой травы устремился в небо. Языки пламени с жадностью перекинулись на ветки, костёр разгорелся, и путники принялись за запоздалый ужин.
Среди старательно подобранных рысёнком яств были в основном мясные блюда: кан, дьоргом, каазы [52] , отварное и сушёное мясо. Рыс-Мурлыс с жадностью набросился на кан. Он поглощал большие куски кровяной колбасы с невероятной быстротой, почти не пережевывая их.
– Мм-м-м! – смаковал рысёнок.
– Рыс, не торопись, ты можешь поперхнуться. У тебя никто ничего не собирается отбирать, – сделала замечание Чалын.
Рыс-Мурлыс вытянул шею и с трудом проглотил очередной кусок колбасы, после чего посмотрел на Ак-Боро. С того самого момента, как они оказались в долине, тот непрестанно щипал траву. Он жевал её, когда шёл к маральнику, жевал, когда собирал хворост, жевал её и сейчас. Выщипав почти всё вокруг дерева, Ак-Боро даже и не думал останавливаться.
«Ну и аппетит у него…» – подумал рысёнок.
Он завалился на бок, после чего продолжил свои мысли вслух.
– Ак-Боро, ты знаешь, это даже очень хорошо, что ты ешь траву, – облизывая лапу, промурлыкал насытившийся Рыс-Мурлыс, – иначе бы мы тебя не прокормили.
– Рыс, если честно, она мне уже приелась, а вот твоя еда…
Задрав голову, Ак-Боро сладостно втянул воздух широкими ноздрями и, хитро покосившись на арчимак с оставшейся снедью, продолжил:
– …так вкусно пахнет, что я решил попробовать ту самую лучшую пищу, о которой ты мне говорил.
– Нет-нет, не стоит, – заволновался рысёнок.
Он прыгнул к сумке, преградив путь ненасытному травоеду.
– Она не так уж и хороша.
– Глупый ты ещё, Мурлыс, – рассмеявшись, сказала Чалын. – Ак-Боро шутит, доргом или кан он не собирается есть. И вообще, еду не стоит жалеть. Адам мне говорил: «Сегодня ты накормишь голодного, а завтра – он тебя».
– Ага, а если этот голодный и тебя ненароком проглотит?!
Всё ещё прикрывая собой арчимак, рысёнок недоверчиво посмотрел на коня.
– Ха-ха-ха! – заржал Ак-Боро.
– Мурлыс, ты куучин [53] про жадного Тюймета слышал? – спросила Чалын.
– Нет, – заинтересовавшись, ответил рысёнок.
– Тогда послушай, – предложила Чалын.
Рыс-Мурлыс поудобнее устроился у арчимака, а Ак-Боро, поджав под себя ноги, лёг напротив девочки и приготовился слушать. Чалын начала свой рассказ:
– Давно это было. В одном горном аиле бедняк жил, Тюйметом его звали. Он был настолько беден, что чужие обноски носил и жил в аиле заброшенном и обветшалом. Тюймет никогда не охотился. То ли оттого, что зверя выслеживать не умел, а может быть, потому что не хотел его убивать. Летом он грибами да ягодами питался, а зимой хворост собирал и на еду его менял.
Всё бы дальше так и продолжалось, да вот однажды Тюймет в тайге на бьющий из земли источник наткнулся. Сквозь ледяную прозрачную воду он золотой самородок на дне ключа разглядел. Домой бедняк счастливый вернулся. В тот день он сыт был, как никогда, и первый раз в новую, пошитую по нему одёжку одет.
– Повезло Тюймету, – высказался рысёнок, придвинувшись поближе к рассказчице.
– Тихо! Не перебивай, – одёрнул его Ак-Боро.
– Так вот, – продолжила Чалын. – Наутро он опять в лес отправился и решил ещё раз источник проверить. Как же он удивился, когда на том же месте снова золото появилось. На следующий день всё повторилось. Так каждый раз продолжалось, когда Тюймет к ключу возвращался. Бедняк очень быстро разбогател и баем [54] стал. Большой аил он себе построил, табун лошадей завёл и беззаботной жизнью зажил. Всё, что ему надо было делать, так это каждое утро к источнику ходить и золото в нём собирать.
От удивления Рыс-Мурлыс приоткрыл пасть.
– Время шло. Последние зимы суровые слишком были, зверь в лесу пропал, и в аил голод пришёл. Много людей тогда за помощью к Тюймет-баю приходило. Однако сам Тюймет очень быстро позабыл голод и холод, а тех, кто когда-то ему помогал, он обратно с пустыми руками отправлял.
О жадном бае узнал сам Ульгень [55] . Он решил золотой источник затопить, а чтобы люди могли покинуть опасное место, он отправил на землю вестника – синего козла с железными рогами. Дождь пошёл сильный, козел бегал и постоянно блеял: «Три дня-я-я. Три дня-я-я».
Люди всё поняли и стали в дорогу собираться. Один лишь Тюймет два дня ещё к источнику бегал, всё золота набраться не мог. Лишь на третий день он опомнился и решил спасаться. Под аилом жадного бая к тому времени большая куча золота скопилась. Один он её перевезти бы не смог, и поэтому Тюймет за помощью к людям обратился. Но те ему отказали, как он когда-то им отказывал. Времени оставалось мало, уже последние жители аил покидали.
Ознакомительная версия.
