– Я что, свободен?
– Нет, ты не свободен, – ответил аспид. – Теперь ты наш.
– Что значит ваш? – не понял Муромский и перевёл взгляд на херувима.
– Ты стал одним из нас, – пояснил ему тот. – Теперь ненависть к недостойным у тебя в крови. Ты стал иным.
– Иным?
– Да, – подтвердил ему также и Нэд, вновь вернувший себе человеческое подобие. – Иным среди своих. Теперь в бригаде чистильщиков ты наши глаза и уши…
– Иди! – кивнул ему Лиахим. – Когда понадобишься, мы тебя позовём.
Подобрав по пути выброшенную аспидом кроссовку, наш человек поспешно выбрался из сгоревшего озера. Не желая задерживаться даже на секунду, он с кроссовкой в руке и с задёрнутой штаниной на левой ноге уселся на свой велосипед и помчал в гору, не оглядываясь.
Чем выше взбирались по Лыжному склону Майя и Жива, тем шире раздвигался перед ними Ведьмин яр. Дух захватывало от такого простора внутри оврага, который на глазах превращался в величественное лесистое ущелье.
– Ну, разве здесь не чудесно? – восхищалась Жива.
– Чудесно, – соглашалась с ней Майя.
– А там наверху, ещё чудеснее. Там настоящая поляна сказок.
Прямая и широкая лента трамплина вскоре закончилась. Далее укатанная дорожка поворачивала направо к Перекрёстной лощине и превращалась в траверз – в глубокий ров, больше напоминающий узкий проход между двумя насыпями, который соединял Ведьмин яр с широким окружным рвом и одновременно разъединял центральный и южный бастионы крепости.
Траверз был прорыт перпендикулярно крепостному валу специально для отхода защитников форта в глубь территории. Именно здесь и находился сейчас безумный инквизитор, сбежавший от греха подальше от двух ведьм, встреченных им возле седьмой потерны.
Заслышав восторженные голоса девушек, хруст веток и шорох листьев под их ногами, он, обеспокоенный тем, что находился на открытом пространстве, мигом перебежал к спасительным кустам возле двух засохших деревьев, полностью лишённых коры.
Оказавшись на вершине трамплина, девушки в очередной раз глянули вниз, на всякий случай, чтобы убедиться, что никого внизу не было – ни людей в чёрном, ни знакомого байкера, который своим появлением спас их от иных.
– Как видишь, заклинание подействовало, – с облегчением вздохнула Жива. – Перуна они боятся, как огня.
– Я уж подумала, всё, мне конец, – завела глаза кверху и покачала головой Майя. – Если бы не ты, не знаю, что бы было. Этот гад словно загипнотизировал меня. Ноги вдруг стали ватные. Меня будто подкосило. Я в один миг лишилась сил.
– Ладно, успокойся, всё уже позади. Сейчас вон, по этой тропинке, – кивнула Жива, – поднимемся наверх. Капище Перуна совсем рядом. Там ты сразу наберёшься сил.
Путь наверх продолжала неприметная тропинка, которая располагалась в десяти метрах от двух засохших деревьев, стоявших рядом. Их высушенные добела стволы резко выделялись на фоне буйной зелёной листвы кустарников и служили ориентиром для завсегдатаев горы.
Услышав слово «Перун», притаившийся за ними человек в чёрной рясе оживился. Ведь он до сих пор ещё никак не мог его найти.
По калейдоскопическому мельтешению белизны и пурпура в зелёной листве он понял, что мимо него прошли те самые, уже знакомые ему, две ведьмочки, одетые в белые сорочки и красные юбки. Переждав, пока затихнут вдали их шаги и голоса, безумный инквизитор вышел из укрытия и последовал за ними. Поднявшись по тропинке на вершину холма, вскоре он вновь увидел за деревьями далёкие спины девушек.
Те приближались к поляне, ярко освещённой солнцем посреди тёмного леса. То, что просматривалось на ней, явно указывало на то, что это было языческое капище. Благодаря этим ведьмочкам отец Егорий, наконец, нашёл то, что так долго искал.
В центре поляны возвышались два грозных идола, которые чётко вырисовывались на фоне буйно цветущей груши. Подойдя ближе, он присмотрелся и разглядел, что идолов стало на одного больше.
Короткими перебежками от дерева к дереву он с другого ракурса приблизился к лужайке и с удивлением обнаружил, высунувшись из-за куста, что идолов, на самом деле, было четыре – просто они стояли спиной друг к другу и под разным углом зрения их было разное количество.
Не доходя метров двадцать до поляны, девушки почему-то вдруг остановились, словно остерегаясь чего-то. Присмотревшись, дьякон увидел сбоку группу экскурсантов и стоявшего перед ними босоного гида, который что-то увлечённо им рассказывал.
– В самой глуши, как раз посерёдке между Ведьминым и Русалочьим яром, находится главная достопримечательность Лысой Горы – языческий храм, так называемое капище. Название происходит от древнерусского слова «капь», означающее идол. Расположено оно на возвышенности левого отрога Лысой горы, принимая во внимание, что сама гора имеет вид подковы.
В отличие от церквей, костёлов, мечетей и синагог – храмы язычников всегда располагались под открытым небом. Считается, что таким образом родноверы оказываются ближе к природе и скорее могут быть услышанными своими богами, нежели те, кто наоборот загораживается от них экранированной поверхностью куполов.
Территория капища ограничена, как видите, неглубокой канавкой охранного круга и составляет приблизительно сто метров в диаметре. В центре находится сама капь – четыре идола, которые выдолблены из цельных дубов и поставлены здесь ещё в 2002 году. Они символизируют Перуна, глядящего на все четыре стороны.
Посещать капище могут только язычники, совершающие здесь свои обряды. Происходит это два раза в неделю – в субботу в полдень и в среду в полночь. Женщины в этих обрядах участвуют только по особым праздникам, т. к. это святилище Перуна – покровителя воинов.
Чужакам же сюда вход заказан. Об этом их недвусмысленно предупреждает и стоящий за пределами круга чур Ярилы, держащий в руке острый нож, и четыре деревянных волка Семаргла, вздыбленных из земли с угрожающим оскалом, а также огромный жертвенный камень, вытесанный в форме куба и залитый для устрашения то ли кровью, то ли жидкостью, похожей на кровь.
Несмотря на это, сюда заходят все, кому не лень. Каждый, кто впервые попадает на гору, ставит своей целью непременно посетить и капище. Это непременный пункт программы. Перун является достопримечательностью Лысой Горы. Здесь часто бывают пешие экскурсии, подобная нашей, заезжают сюда и на туристских автобусах. Но не все приходят к языческим идолам с добрыми мыслями.
Похожее языческое капище ещё совсем недавно находилось в северной столице бывшей советской империи. Правда, вместо четырёх идолов там стояло одно изваяние Перуна, хоть и четырёхликое. Зато охранял капище в Петербурге в районе Купчино не один деревянный волк, а целых четыре Семаргла со всех сторон.
Питерские язычники, именующие себя «волками Семаргла», считают, что все славяне меж собою родичи, а боги славянские есть их предки прямые. При этом Перун – первейший из них. Чтобы укрепить дух славянского народа, они поставили идолы Перуна во многих городах России, включая Владивосток.
Но вскоре питерское капище было стёрто с лица земли тяжёлой техникой. Как писали в прессе, наступило второе крещение Руси: православные выступили в крестный поход против язычников.
Короче, питерских «волков» обложили и погнали прочь. Они спустились на юг и, как прежде, варяги с севера, застолбили себе местечко в сопредельном государстве, соорудив святилище Перуна на Лысой Горе в Киеве.
Здесь к ним примкнули местные родноверы, и сейчас тут в обрядах участвуют более десятка человек, в основном молодежь: киевские студенты и школьники. При этом белые вышиванки у них прекрасно уживаются с джинсами, а мечи и топоры – с мобильниками и планшетами. Но, как и подобает волкам, все они на вид люди злые и угрюмые, ни с кем не общаются и никого знать не хотят. Поэтому на территорию капища мы с вами заходить не будем, дабы лишний раз их не позлить.
Как только экскурсанты удалились, Майя и Жива подошли к полянке ближе и вновь остановились, не решаясь переступить неглубокую канавку охранного круга. Путь им преграждал небольшого роста деревянный бородатый истукан с ножом в левой руке и с дубинкой – в правой.
– Это Ярила, – представила его Жива.
– Какой-то он слишком воинственный, – заметила Майя.
– Этот ещё дружелюбный. Обычно Ярилу изображают с отрезанной головой в руке.
– Ужас какой.
– Поэтому его надо задобрить, – посоветовала Жива. – Видишь, ему все деньги кидают.
На земле, а также на камне подношений возле истукана, действительно, валялось множество мелких монет. Майя сняла с плеч рюкзак, вытащила из кармашка кошелёк, вынула из него всю мелочь и бросила копейки на жертвенный камень.
– Ну вот, теперь можно, – взяла Жива кузину за руку. – Идём!
Но Майя почему-то не сдвинулась с места.
