Ознакомительная версия.
Но нет ли, спрашиваю я, в этом творении и заслуги Екатерины Орловой, ради которой влюбленный Бисмарк вершил свои политические подвиги? Разве не любовь к ней давала ему силы и вдохновение, причем буквально с первого дня его деятельности в роли канцлера и создателя единой Германии…
Во всяком случае, согласно завещанию Бисмарка, агатовый брелок и портсигар, в котором он хранил ветку оливкового дерева из окрестностей Понт-дю-Гарэ, положили в гроб вместе с ним.
Вам, как писателю и режиссеру, я предлагаю сделать фильм, в котором будет всё: страсть, История и вечная проблема – борьба долга с вожделением. Мы не знаем, конечно, «было или не было», была или не была в действительности физическая близость Бисмарка и Орловой, но что они оба были влюблены друг в друга и рвались друг к другу – это безусловно. Только посвящение всего себя служению Германии заставило Бисмарка пожертвовать своими чувствами, подавить их, а светские и брачные узы не позволили Орловой стать еще одной Анной Карениной. И эта борьба страсти и долга, которая развернется на глазах у зрителя, может стать стержнем вашего фильма. Фильма, который при наличии хороших актеров мировой величины, безусловно, имеет все шансы стать международным блокбастером.
…А теперь, мой дорогой, скажите: достойна эта история художественного фильма и еще одной порции виски со льдом?
ГЕНИЙ И ЖЕНЩИНА, ИЛИ ВЛЮБЛЕННЫЙ ДОСТОЕВСКИЙ
Киносценарий
Сценарий основан на документальных фактах, мемуарах барона Александра Врангеля и других современников Ф. Достоевского, а также на его собственных письмах и романах.
ПЕТЕРБУРГ. ПАСМУРНОЕ УТРО, МЕЛКИЙ СНЕГОПАДКонские копыта часто клацают по заснеженной булыжной мостовой.
Скрипят, быстро вращаясь, колеса закрытых арестантских карет с обледенелыми окнами.
Редкие, одетые по-зимнему прохожие испуганно оглядываются на вереницу карет, которые несутся по городу в сопровождении конных жандармов с саблями наголо.
На этом фоне возникает титр:
РОССИЯ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, 22 ДЕКАБРЯ 1849 ГОДА
На стене дома вывешен царский указ. Наезд на текст указа, можно прочесть следующие строки:
«Пагубные учения, породившие смуты и мятежи во всей Западной Европе… отозвались, к сожалению, и в нашем отечестве… Горсть людей, совершенно ничтожных, большею частию молодых и безнравственных, мечтала о возможности попрать священнейшие права религии, закона и собственности…»
Вереница арестантских карет, сопровождаемых жандармами, пролетает мимо…
БОГАТАЯ КВАРТИРА БАРОНА ВРАНГЕЛЯ. ТО ЖЕ УТРОВыглянув в окно на шум карет, заспанный и полуодетый 16-летний Александр Врангель – румянощекий, круглолицый юноша с рыжими бакенбардами – поворачивается к своему дяде, стоящему у зеркала и надевающему генеральскую форму.
ВРАНГЕЛЬ. Что это, дядя?
ДЯДЯ-ГЕНЕРАЛ. Заговорщиков на казнь везут.
ВРАНГЕЛЬ. Куда?
ДЯДЯ-ГЕНЕРАЛ. На Семеновскую площадь.
ВРАНГЕЛЬ (зажегшись). И вы туда? Можно мне с вами?
ДЯДЯ-ГЕНЕРАЛ. Одевайся.
Врангель бросается надевать мундир курсанта царского Лицея…
ПЕТЕРБУРГ, СЕМЕНОВСКАЯ ПЛОЩАДЬ. ТО ЖЕ ХМУРОЕ УТРО, МЕЛКИЙ СНЕГОПАДКареты останавливаются на площади. Приговоренные к казни – их 20, все в возрасте 23–30 лет, среди них 28-летний Достоевский – высаживаются из карет и видят свежевыстроенный деревянный помост, на несколько ступеней возвышающийся над землей. Помост окружен войсками. Перед помостом стоит священник с крестом в руках.
Ужас на лицах приговоренных…
За рядами солдат – толпы людей, они смотрят на приговоренных, ждут казни. Позади них видны золоченые купола церковного собора…
Генерал-распорядитель верхом на крупном коне подъезжает к осужденным, на морозе пар валит из ноздрей коня и изо рта генерала. Генерал громким голосом командует конвоирам.
ГЕНЕРАЛ-РАСПОРЯДИТЕЛЬ. Становите их!..
Конвоиры бесцеремонно толкают осужденных в сторону эшафота…
Карета с извозчиком подкатывает к площади. Из кареты почти на ходу соскакивает юный Врангель, на нем казенная лицейская шинель и треуголка. Следом выходит генерал – дядя Врангеля, но полицейские и жандармы преграждают им путь к эшафоту.
ГОЛОС ВРАНГЕЛЯ (за кадром). Мне было шестнадцать лет, я учился в Царскосельском лицее. В то утро дядя взял меня на Семеновскую площадь, на казнь петрашевцев. Мы хотели пробраться поближе, но полицейские и жандармы нас не пропустили. Дядя отправился к своим войскам, а я вмешался в серую толпу…
Нырнув в толпу, Врангель пытается протиснуться вперед.
Конвоиры по глубокому снегу ведут осужденных на эшафот. Священник с крестом в руке идет впереди…
Врангель протискивается в первые ряды, слышит голоса вокруг себя.
ГОЛОСА В ТОЛПЕ. За что казнят?
– Жалко… Молоденькие…
– На царя замышляли…
– А бледные какие! Измученные…
Достигнув полицейского оцепления, Врангель жадно смотрит на эшафот.
На эшафоте приговоренные жмутся друг к другу.
ГЕНЕРАЛ-РАСПОРЯДИТЕЛЬ (громко). Снять верхнюю одежду! Первую группу – к столбам!.. Барабаны!..
Барабанщики бьют частую дробь.
Осужденные бросаются друг к другу, обнимаются перед расстрелом. Конвоиры грубо снимают с них шапки и верхнее платье.
Осужденные, дрожа от холода, остаются на морозе в одних рубашках. Их выстраивают в две линии, Достоевский стоит шестым в первом ряду.
ГОЛОС ВРАНГЕЛЯ (за кадром). Тут я впервые увидел Достоевского. Он стоял шестым в первом ряду…
Слева от Достоевского конвоиры отделяют троих приговоренных, подводят их к столбам, привязывают…
Достоевский в ужасе смотрит на них. Это совсем молодые люди с темными и пышными по моде тех лет шевелюрами.
Барабанщики бьют частую дробь.
Глядя на своих товарищей, Достоевский видит сполохи прошлого.
РЕТРО:
Свои хождения по самым грязным и дешевым петербургским притонам…
Свою полуторагодичную работу над романом «Бедные люди» в дешевой съемной квартире на окраине Петербурга…
На Невском проспекте случайно встреченный приятель Григорович выпрашивает у него рукопись почитать…
Вернувшись на рассвете из очередного притона, он сидит на подоконнике, глядя в речку Мойку и размышляя, не броситься ли ему вниз головой, когда вдруг – звонок в дверь, громкий нетерпеливый стук и – это Григорович и поэт Некрасов врываются в его комнату с криком «Вы гений! Гений!»…
Генерал-распорядитель, гарцуя на коне, подъезжает к эшафоту.
ГЕНЕРАЛ-РАСПОРЯДИТЕЛЬ. Огласить приговор!
РЕТРО (продолжение):
…Мальчишки с книгами в руках бегут по улице навстречу богатым экипажам, кричат: «Сенсация! «Бедные люди» Достоевского! Весь Питер рыдает!» Из карет тянутся руки с деньгами…
…Зимний дворец, императрица читает «Бедных людей» и плачет…
…Достоевский – как новая знаменитость – на балах, великосветских приемах, литературных вечерах и диспутах…
…Дом Петрашевского, очередной диспут, молодые люди обсуждают возможность устройства республики в России…
Чиновник в мундире аудитора, стоя на эшафоте, читает приговор, изо рта его идет пар.
ЧИНОВНИК-АУДИТОР. За участие в преступных замыслах против православной церкви и верховной власти… подвергнуть смертной казни расстрелянием…
Священник, дрожа от мороза, идет по эшафоту вдоль ряда осужденных – именно тех, кто был на диспуте в доме Петрашевского – и каждому подносит крест. Осужденные целуют крест.
Сосед касается локтем Достоевского, кивком головы показывает на стоящую за эшафотом телегу, покрытую рогожей.
СОСЕД (шепотом). Гробы!
Последний из осужденных целует крест.
ГЕНЕРАЛ-РАСПОРЯДИТЕЛЬ (священнику). Батюшка, все! Вам больше здесь нечего делать! (Солдатам-конвоирам.) Приговоренным – колпаки на глаза!
Солдаты надевают трем петрашевцам, привязанным к столбам, белые предсмертные балахоны и колпаки[1].
ГЕНЕРАЛ-РАСПОРЯДИТЕЛЬ (громко). Взводам… ружья заряжай!
Дробно бьют барабаны.
Расстрельная команда – пятнадцать рядовых и унтер-офицер, – зарядив ружья, шагает к эшафоту, останавливается. Солдаты вскидывают ружья и целят в грудь осужденным, привязанным к столбам…
Ознакомительная версия.
