– Если только имидж, – сказала я, стуча себя по левой стороне грудной клетки – так я подавала сигналы сердцу, чтобы оно прекратило стучаться о ребра, как гротескный пленник о прутья решетки. – Ну, Смерчинский, ты загнул. Прямо вообще.
– Значит – отказ? – осведомился он.
– Не дождешься, – отвечала я. – Давай, валяй, пойдем на твою встречу.
– Я рад, Бурундучок, что ты быстро согласилась.
– Радуйся, что я вообще согласилась.
– Конечно. Но ты бы все равно согласилась, – услышала я в ответ довольный голос Смерча. – Я смог бы добиться твоего согласия. Кстати, я думал, что ты вчера меня испугалась.
– Люблю самокритику, – заржала я. – Но не переживай, не надо комплексов, ты не такой страшный, как тебе кажется.
Его смех заставил меня улыбнуться.
– Я о другом: я думал, что ты испугалась наших возможных отношений.
– Ты извращенец?
– Нет, вроде бы.
– Садист?
– И к этому не тянуло.
– Мазохист?
– Если только глубоко в душе.
– Фетишист? – продолжала я.
– Да нет же, – протянул он. – К чему милая девушка задает такие вопросы?
– Если ты не ненормальный, Смерчинский, то чего мне пугаться отношений с тобой? Тем более, как ты верно подметил, все и так думают, что мы пара. Это ты виноват, – не сдержавшись, добавила я.
Мысли-головастики тем временем затеяли новую игру: нарисовали ярко-алый термометр хорошего настроения, уровень которого все повышался и повышался. Орел одобрительно следил за этим действом и, кажется, что-то подсказывал головастикам. Наверняка ничего дельного.
– Чип, ты все-таки бываешь необыкновенно мила. Кстати, а мне все же нравится, как ты целуешься, – заговорщицки прошептал парень, выделив интонацией местоимение.
– Спасибо, – царственно отозвалась я. – Ты тоже неплох.
– Маша! Ты убираться думаешь или решила всех друзей обзвонить? – появилась на пороге мама. – Я же ясно сказала, что сегодня у нас важный день! Да что же ты за дочь такая?
– Да, мам, я сейчас, – отозвалась я поспешно. – Эй, короче, я согласна. Когда у нас рандеву будет?
– Когда получишь все зачеты, – было мне хитрым ответом. – Не раньше. Видишь, как я за тебя переживаю?
– Ладно-ладно, – заторопилась я. Меня тут зовут… Но от тебя я еще жду исполнение желания и оригами!
– Я все сделаю, Чип. Это же я.
– Вот поэтому я и сомневаюсь… Дианочка, – из-за мамы я переврала его имя.
– Кто? – поперхнулся он. – Как ты меня назвала?
– Диана. Хорошая ты подруга, настоящая.
Мама хмуро на меня покосилась, и мне пришлось, быстренько свернув разговор, выйти из комнаты и браться за дело. В гостиной, прихожей, комнатах родителей и брата я убиралась добросовестно: все привела едва ли не в идеальный порядок и даже не заметила, как время пролетело – все думала о Смерчинском, да и мама следила, чтобы я ничего не пропустила. Как она меня еще и окна мыть не заставила, ума не приложу, хотя протирать мне их стеклоочистителем все же пришлось. От усердия я даже чуть со стула не навернулась, хорошо, брат рядом был и успел поймать. Зато в своей комнате только сделала видимость того, что хорошо убралась, разбросанные вещи кое-как запихала в шкаф, подперев его сноубордом для надежности, да и пыль протерла только на видных местах…
После того как я не без помощи все той же Насти, которая взяла на себя кухню, закончила многострадальную уборку, время уже подходило к часу дня.
Мама, сжалившись над нами, решила устроить кратковременный обед. Они с Настей, бегавшей по всему дому, зарабатывая очки одобрения, решили сделать необыкновенный пирог по какому-то хитрому рецепту. Тренироваться решили на мне и Федьке и состряпали пробную, так сказать, версию, которой мы и отобедали. Впрочем, получилось у них совсем недурно. С легкой душой я принялась хвалить Настю и одновременно чуть-чуть дразнить брата, мол, как ему повезло с девушкой, а вот ей с ним…
– А вы знали, что Машка с двумя парнями одновременно встречается? – не забыл отомстить вреднючий брат. Я аж вздрогнула и едва не подавилась пирогом.
– Да-а-а? Ты мне хотя бы имя одного из них скажи! – едва ли не взмолилась мама, у которой после общения с Настасьей настроение очень улучшилось.
– Да врет он все, – медленно прожевывая кусочек пирога, сказала я. – Никого у меня вообще нет. Ни одного парня, ни другого. Я одинока и несчастна.
– Ну-ну, я сама слышала, как ты с утра с двумя мальчиками разговаривала с моего телефона. И одну называла Дианой.
– Это и была Диана, – рассердилась я, а они втроем стали улыбаться.
Выждав, пока родительница заговорится с Настей, брат наклонился ко мне и прошептал, сделав страшные глаза:
– Когда познакомишь-то меня со своим осликом?
Вместо ответа я сунула остатки пирога в рот и быстренько свалила в свою комнату – одеваться. Через сорок минут мне следовало быть уже в кафе, а я опять безбожно опаздывала! Чащин нетерпеливый, ждать не любит, и если сейчас приеду с опозданием, он будет издеваться надо мной, припомнив все случаи моих опозданий.
Эх, и откуда мне было знать, что они сегодня познакомятся, мой брат-обезьян и идиот Смерч? И не только с Федькой…
Я натянула удлиненную футболку из «Камелота» с изображением развеселого зверя неопределенной породы и к тому же в очках, хотела найти джинсы, но оказалось, что все джинсы и штаны в стирке. Естественно, постаралась мама, которая вчера решила устроить генеральную стирку всего, что можно, нужно и нельзя.
– Ма-а-а-м! – завопила я. – Мама!
– Что такое? – с недовольным видом человека, которого оторвали от жутко важных дел, появилась она на пороге. – Чего кричишь, Мария?
– Где мои вещи, мам? – большими глазами посмотрела я на нее.
– Там, где ты их оставила, а остальные сушатся. К вечеру высохнут, – невозмутимо отозвалась она.
По-моему, в жизни каждой девушки бывает такой момент, когда она понимает: надеть нечего. Нечего, и все тут! Я тоже оказалась в этой ситуации. И даже растерялась. Как мне идти-то теперь? Шорты, что ли, летние искать или бриджи?
– Юбку надень, – предложила мама. – И блузочку.
– Но мама, какая юбка! Какая юбка? На фиг блузочки!
– Начинается. Ты что, пацанка законченная? Ты же девочка.
– А обувь к юбке? – волком посмотрела я на нее. – Я кеды с ней не надену.
– Так у тебя же босоножки есть. Которые я тебе покупала, Маша. Те, на высоком каблуке, которые ты отказалась носить, – было мне ответом. Кажется, мамочка моя обрадовалась возможности запихнуть меня в одежду, которая нравилась ей.
Минут пять она и Настя уговаривали меня надеть эту самую юбку, а я рьяно отказывалась. Потом мама вспомнила, что у меня есть «великолепное молодежное платье» – его мы покупали не так давно, специально к свадьбе Федьки. Причем родительница моя так воодушевилась, что потащила меня в модный магазин для всяких там гламурных девиц и заставила перемерить едва ли не целую тонну одежды. В результате мы приобрели целых два наряда: к маминой радости и к моему горю. Теперь оба платья весят в моем шкафу: одно нежно-голубое, короткое, коктейльное, второе длинное, темно-синее, элегантное. Сами по себе они симпатичные, но на себе я особо их не представляла.
– Платье я точно не напялю, – отрезала я, страдая душой и телом. На зловредную маму и Настасью мои уговоры не произвели никакого впечатления.
– Я сейчас его найду, то, голубое, оно как раз не такое торжественное, но очень и очень милое, – полезла было мама в шкаф, который и так едва не трещал от количества набитых в него вещей.
– Я сама! – Птицей взлетела я с подоконника к многострадальному шкафу. Она его сейчас откроет, и весь хлам на маму и вывалится, придется опять убираться – мне за такую уборку настучат по шее! Я тогда к Чащину точно не попаду.
– Выйдете, я его надену сама, – хмуро сказала я и, оставшись в одиночестве, не без труда извлекла на свет голубое, как весеннее небо, платье, едва не получив сноубордом в лоб. С недовольным видом примерила наряд и повертелась около зеркала. Трикотажное, свободного силуэта и с большим округлым вырезом, через который выглядывало одно плечо и предплечье, платье, казалось, неплохо смотрелось на мне. Низ был собран на широкую резинку. На спине красовался принт в виде абстрактных черно-синих нотных дорожек, между которыми оказались вышитые излишне пафосные (или просто ни к месту) слова: «Помнить дыхание музыки… помнить тебя».
Правда, мне не очень нравилась мини-длина, неплохо открывавшая ноги (как я их вовремя в порядок привела, как будто знала об этом ужасе!), но ничего поделать я уже не могла. Мои мучительницы впорхнули в комнату, оглядели меня и остались очень довольными.
– У тебя ножки красивые, а наряд прекрасно фигурку подчеркивает. Ну, ты гламурная бестия прямо, – сказала Настя, приближаясь ко мне со своей большущей косметичкой. – Присядь, я тебе ресницы подкрашу…
– Может, и так сойдет? – робко спросила я.
