Ознакомительная версия.
Следующий год: новое, выше и ужасней некуда, назначение – 25 апреля на Эйхманиса было возложено руководство всеми лагерями того времени: Соловецким, Вишерским, Северным, Казахстанским, Дальневосточным, Сибирским и Средне-азиатским.
Он – первый начальник Управления лагерей ОГПУ, император того, что позже будет названо Архипелаг ГУЛАГ. (Бежал-бежал бывший тонконогий, симпатичный типографский рассыльный, и – добежал наконец. Стоит на вершине, озирается. Сюда бежал, нет?)
Хотя нечего тут переусердствовать: в должности он пробыл чуть больше месяца, принял документы, сдал документы (в должность вошёл Лазарь Коган).
(Грубо говоря, как таковым ГУЛАГом Эйхманис не руководил: потому что сама аббревиатура “ГУЛАГ” – с таким ржавым, лязгающим звуком должен падать топор на шею – появится лишь в ноябре того же года.)
16 июня 1930 года партия передвигает своего латышского стрелка дальше.
Эйхманис выступает в качестве организатора и начальника легендарной Вайгачской экспедиции.
(Перечисляем оглавление предыдущих летописей и саг: разведка Первой империалистической – Петроградское ЧК – поезд Троцкого – горячая Азия, Туркменистан, Бухара – Соловки и окрестности – Москва, внешняя разведка, четыре ромба в петлицах и доклады в Кремле – лагеря всея Руси, самой большой рабовладельческой империи мира, в личном распоряжении – а теперь Вайгач, Арктика, вечная мерзлота, минус 50…)
К острову Вайгач Эйхманис прибыл, что характерно, верхом на знакомом уже пароходе “Глеб Бокий” – в этот раз пароход, правда, шёл следом за двумя ледоколами – сквозь ледяные поля и нагромождения торосов.
“Экспедиция” звучит романтически, поэтому категорически огорошим: вообще это называлось Вайгачский Отдельный Лагерный Пункт. Управление пунктом находилось в бухте Варнека на острове Вайгач и подчинялось в свою очередь Управлению Северных лагерей ОГПУ.
Посмотреть, так Эйхманиса серьёзно понизили в должности, но всё это ерунда: Вайгачская экспедиция имела значение огромное, государственное, и подчиняться хоть кому-то Эйхманис на ледяном острове не мог: это ему все подчинялись.
(Там был единственный абориген – ненец Вылки с семьёй – только он не подчинялся.)
Первую зимовку вместе с Эйхманисом в бухте Варнека провели 132 человека, из которых 100 человек являлись заключенными: уголовниками и политическими. И ещё 25 – вольнонаёмными.
То есть с Эйхманисом прибыло всего шесть человек чекистов.
В команде Колумба было гораздо больше приличных людей. А они ведь не в Арктику плыли.
О том, зачем именно прибыла экспедиция на остров, эти шестеро осведомлены не были.
Ближайшие доверенные лица Эйхманиса – геологи, горняки, инженеры, топографы – люди большой науки, но все, к сожалению, осуждённые по 58-й статье. С соловецких времён – едва ли не самый любезный ему контингент.
Раз-два, с лёту поставили на новом месте, из заготовленных Эйхмансом ещё в Архангельске срубов, тёплые бараки, собрали дизельную станцию, радиостанцию, организовали медпункт, столовую, правильное питание (картофель, лук, морковь и даже клюквенный экстракт против цинги) и – за работу, за работу.
(Чуть позже достроили аэродром, баню, почту.)
С промороженного Вайгача ледоколом образцы руды доставлялись в Архангельск, оттуда самолетом в Москву, там производили анализы и торопились с заключением в Кремль.
Короткое слово бывшему вайгачскому лагернику: “Эйхманис был довольно энергичным администратором. Он умело организовал строительство поселка, быт и порядок. В поселке не было разграничения между заключенными и вольнонаемными. Все жили рядом, работали вместе и свободно общались. Не было никаких зон, запретов. Заключенные в любое свободное время могли по своему желанию совершать прогулки по окрестностям вместе с вольными без всякого специального разрешения или пропусков, организовывать состязания на лыжах”.
Здесь, чтоб всё не выглядело столь благостно, пригодилась бы трагическая история, о том, как Эйхманис задавил готовящийся бунт уголовников, но это всё от лукавого: реальное управление – это когда никому в голову не приходит бунтовать, даже если передушить всех чекистов можно за десять минут.
Кстати, Эйхманису пригодились отдельные соловецкие наработки: заключённым, если справно делали дело, засчитывали год за два. Спецы из числа заключённых получили право вызова на Вайгач своих жен и детей – что и происходило (семьи вывезли к себе геолог Клыков, геолог Флеров, бывший комбриг РККА Архангельский, топограф Переплетчиков, картограф Бух, к профессору Виттенбургу приехала жена из Ленинграда вместе с одиннадцатилетней дочерью: сплошной Чук и Гек, в общем). Условия жизни спецов и вольнонаёмных были равны. Открыли единый для чекистов, вольнонаемных и заключенных магазин, в котором, правда, вайгачским лагерникам не продавалось спиртное (хотя на Соловках – да, продавали).
В ближайшие годы на Вайгаче будет обнаружено 58 рудных месторождений с проявлением свинцово-цинковых и медных руд.
Надеялись также найти золото, серебро и платину, но чего не было – того не было.
Задание правительства выполнено, и в 1932 году Эйхманис на пароходе “Глеб Бокий” отбывает к Большой земле.
Его путь – снова в Москву.
Теперь он заместитель начальника 9-го отдела (а начальник отдела – тот самый Глеб Бокий) и одновременно начальник 3-го отделения 9-го отдела ГУГБ НКВД СССР.
Чем занят: его отделение ведает шифрами советской разведки, разрабатывает их и применяет, ведёт шифрсвязь с заграничными представительствами СССР.
В целом на него (и на Глеба Бокия) была завязана едва ли не вся контрразведка СССР.
Совершает ряд рабочих выездов за границу, в Европу и в Японию. Россия им изучена, пора полюбоваться на мир. Мир огромен, опасен, прилежно готовится к массовым злодеяниям.
Целая судьба ушла на бронированные поезда, контратаки, лагеря, допросы, политических, уголовников, леопардов, потных басмачей, ледяную Арктику – а тут, чёрт, изящный зонт в руке, швейцар у входа, “позвольте, я сам…”, тротуары, мосты, кафе, coffee, please.
…Лежит советский разведчик в гостиничном номере, не снял красивые ботинки, смотрит в белый потолок. На потолке люстра. Скоро домой.
В 1937 году фамилия Федора Эйхманиса появляется в списке, составленном лично товарищем Сталиным. Список не наградной, но, напротив, содержит 134 фамилии сотрудников НКВД, подлежащих суду военной коллегии Верховного суда Союза ССР. Сталин и Молотов завизировали список, и 134 человека постепенно отправились в сторону эшафота.
Сначала Эйхманиса уволили из НКВД.
(Помнишь, латышский стрелок, как ставили “на комарика” в Соловецком лагере? Вот и до тебя долетел огромный ледяной комар, сел на затылок, загнал хоботок в темя.)
Некоторое время тосковал в своей квартире на Петровке и дожидался, “когда всё выяснится”. Беременная жена смотрит умоляющими глазами.
Нет бы вырыл нору и забрался туда.
22 июля 1937 Эйхманис арестован по обвинению в “участии в заговоре в НКВД”.
Под следствием он пробыл больше года. Это большой срок. Так долго выбивали показания? Скорее, с ним было о чём всерьёз поговорить.
Предположим, что сначала, после некоторых мероприятий, он рассказал, как всё было на самом деле. Или хотя бы часть правды. Правду осмыслили, сделали выводы. Потом вместе со следователями придумали, как написать, чтоб прозвучало красиво, впечатляюще – на первые полосы чтоб.
В деле Эйхманиса фигурируют следующие обвинения.
Завербован Яковом Петерсом для работы на английскую разведку в 1921 году, как раз в то время, когда Эйхманис возглавлял ЧК Туркестана (безусловный бред).
Срыв ликвидации басмаческих банд (чёрная большевистская неблагодарность).
Членство в диверсионно-террористической группировке “Единое трудовое братство” (типично масонское название), руководимой Глебом Бокием (Эйхманис, конечно, и диверсант, и террорист в некотором смысле, но всё-таки не в том, который был предъявлен на суде; хотя масонство… масонство, может, и не стоит отметать).
Член спиритического кружка, организованного тем же Бокием (очень похоже на правду, Бокий славился подобными забавами, все знали про его странности. Черти пытались выз-вать себе подобных). Кружок, кроме прочего, занимался предсказаниями судьбы (судя по результатам, крайне неудачно).
Исполнял роль связного между Бокием и Троцким (вполне могло, в той или иной форме, иметь место; в таком случае к биографии Эйхманиса прибавляется ещё один вензель, которым его подцепили за ребро и потащили на убой).
Подробности в деле следующие: в 1935 году (тридцативосьмилетний Эйхманис тогда, кстати, получил звание майора НКВД) выехал в Копенгаген. Вышел на троцкиста Йоргенсона и при его помощи вскоре увиделся с Троцким. “Ах, Лев Давидович, сколько лет, сколько зим… Как вы здесь?” Троцкий вручил Эйхманису письмо для Бокия. (Никакой встречи на самом деле не было. Хотя Йоргенсон всё-таки был. Может, и письмо было?)
Ознакомительная версия.
