– Лиза, дайте мне что-нибудь почитать из философов попроще, а то я сижу как истукан, – обратилась я к ней после одной из посиделок.
– А вы разве никого не читали?
– Даже не пыталась, считала, это мне не по уму. Хотя высказывания некоторых знаю наизусть, из сборника афоризмов.
– Странно, ведь вы – философ по своей сути.
– Я??
– Конечно. Я еще не встречала человека вашего возраста, мыслящего так независимо. У вас на все есть свой взгляд, и это вызывает уважение. Как бы мне хотелось развить это качество в своих студентах. Но под гнетом авторитета хрестоматийных имен в них задавлена всякая самостоятельная мысль. Порой мне кажется, что вы бываете несколько… непочтительны. Но, прокрутив в голове наши диалоги, склоняюсь к тому, что согласна с вами.
Лиза дала мне книжку Сенеки. Мои опасения оказались напрасны – я все понимала, иногда перечитывая отдельные фрагменты несколько раз. Потом были Сократ, Платон… Я была рада каждому новому знакомству – устраивала дискуссии с великими, в чем-то соглашалась, что-то категорически отвергала, но последнее слово всегда оставалось за мной, что было несложно в отсутствие оппонента. Мы с Лизой всегда обсуждали прочитанное. И однажды она познакомила меня с тем, кто навсегда пленил мой разум и сердце, – Эрих Фромм. Наконец-то я обрела абсолютного единомышленника. Он ответил на многие мои вопросы – истины не открыл, но некоторые противоречия человеческой натуры разъяснил. И писал так, как написала бы я, если б могла. Его книга «Искусство любить» стала моей настольной, хотя в этом не было необходимости – я знала ее практически наизусть. Постепенно я начала понимать, что все эти диспуты на Лизиных вечерах – переливание из пустого в порожнее, и основная цель этих философов – поумничать и поесть даром.
– Лиза, зачем вам нужны эти дармоеды? После их визитов в холодильнике пусто, как после набега саранчи.
Лиза попыталась придать взгляду укоризненность, но не смогла и улыбнулась:
– Эти вечера давно стали традицией. Они начались еще при моем последнем муже, и у меня рука не поднимется разрушить ее. Хотя, если честно, наши с вами приватные беседы мне интереснее.
Обычно я не встревала в разговор, молча слушая их разглагольствования. Но однажды, не выдержав долгого мусоливания темы жертвенности, я вставила реплику: «В основе всех поступков человека лежит стремление к комфорту». Повисла пауза. Философы высокомерно воззрились на меня. «Эта кукла еще и разговаривает?» – читалось на их лицах.
– А как же люди, пренебрегающие материальными благами, обрекающие себя на лишения и нужду? – прервала тишину Лиза.
– И они стремятся к комфорту. Но комфорт бывает не только материальным – эмоциональным, духовным, душевным. Для таких людей духовный комфорт превыше всех прочих.
Гости многозначительно переглянулись. Лиза улыбнулась краешками губ – я видела, что она устала, с некоторых пор ее утомляли эти званые обеды.
– И вообще, – произнесла я, вставая из-за стола, обведя присутствующих выразительным взглядом, – гость радует дважды: когда приходит и когда уходит. Посему, позвольте откланяться.
Философы медленно, с растерянными лицами начали подниматься с мест. А я не спешила.
– Виолетта, – не скрывая улыбки, сказала Лиза, когда все ушли, – вы их откровенно выставили.
Был в окружении Лизы еще один яркий персонаж, ее студент. Большой, мясистый молодой человек лет двадцати пяти, с лицом «милого друга» и манерами «коварного искусителя». Он почти все время ошивался в ее квартире, и я никак не могла определить характер их взаимоотношений. Все стало понятно, когда однажды он обратился к ней – «Лизочек». Я едва не рассмеялась, настолько это уменьшительно-детское имя не соответствовало монументальному облику Лизы, но вовремя осеклась, заметив, как просияло ее лицо. И сразу поняла.
– Он ваш любовник? – без обиняков спросила я ее.
Лиза смутилась.
– Виолетта, вы ставите меня в неловкое положение.
– Извините, это не мое дело.
– Понимаете… – замявшись, продолжила она, – нет, вы пока не сможете этого понять. В жизни каждой женщины наступает очень неприятный период, климакс. Мой молодой друг помогает мне его пережить.
– Но он вам совсем не подходит. Вы такая умница. Царица! Даже среди ваших демагогов-философов есть более достойные вас.
– Единственное достоинство, необходимое мне сейчас, у них уже отсутствует.
Я поняла. Потом поинтересовалась у Бети:
– Что происходит, когда у женщины начинается климакс?
– Ничего хорошего не происходит, – коротко ответила она.
– Сексуальное желание увеличивается?
– У кого как. Но врачи рекомендуют обязательно заниматься этим, для здоровья.
По тому, как Бетя это сказала, было ясно, что сама она следует рекомендациям врачей. С первой встречи Лизин студент стал заигрывать со мной – глядел, приспустив веки, шумно вздыхал, ненароком задевал выпуклости – я игнорировала его знаки внимания и его самого. Однажды в коридоре он неожиданно положил ладони мне на ягодицы и попытался приложиться к шее. Резко отбросив его руки, я, дернув рубашку так, что посыпались пуговицы, взяла ее край, вытерла слюну с шеи:
– Не пыжься понапрасну, альфонс, тебе никогда не стать Дон Жуаном.
С того дня отношение его стало скрыто-враждебным, мое же, как и прежде, индифферентным.
Не знаю, облегчил ли он Лизе климакс, но кошелек ее облегчил основательно. Она делала ему дорогие подарки, а на двадцать пятый день рождения и вовсе сдурела – подарила машину. А потом он занял у нее крупную сумму и исчез, на звонки не отвечал. Лиза враз состарилась, но продолжала наде-яться, что он вернется и все объяснит.
– Попрощайтесь с этими деньгами, Лиза, вы их больше не увидите, даже если он вернется. Давайте подадим на него в суд за мошенничество!
– Ну что вы – такой позор! И потом, у меня нет доказательств.
– Дайте его адрес.
Адреса она не дала, но я разузнала его и отправилась на разборку, преисполненная решимости разнести все в пух и прах.
Дверь открыла грузная тетка, как две капли воды похожая на альфонса.
– Мне нужно поговорить с вашим сыном.
– Он уехал.
– Надолго?
– Навсегда.
– Вы в курсе, что он ограбил прекрасную, добрую женщину, своего педагога?
– Никого он не грабил! – нагло ухмыльнулась тетка. – Она что думала – он будет спать со старухой бесплатно?
Я поперхнулась ее цинизмом.
– Ваш сын – ублюдок, и теперь понятно, в кого. От помидора огурец не родится! – гневно произнесла я, испепеляя ее взглядом.
«А ведь она права, – размышляла я, отправляясь восвояси. – Неужели Лиза не понимала, для чего нужна этому сытому хряку? Или в этот период зов плоти настолько силен, что заглушает все остальные голоса? И чему научила ее философия? Такому важному умению – разбираться в людях – точно не научила».
Да и сам альфонс оказался, видимо, не таким эффективным средством: вскоре Лизу постигла участь многих женщин преклонного возраста – перелом шейки бедра. Операция, лечение, инвалидное кресло… Все это обрушилось на нее два года назад. Она очень сокрушалась, что не сможет пойти на презентацию моего салона. Бомонды постепенно прекратились, вдвоем с Таей доживали они свой век. Тая у меня уже не работала – все ее время занимала Лиза. Я по-прежнему заходила к ним каждый день и вскоре стала замечать изменения: присмотревшись, поняла – не было уже той чистоты и порядка. Однажды Лиза, виновато улыбаясь, сказала:
– Виолетточка, мне нечем вас угостить. Печенье, которое купила Тая, стыдно ставить на стол.
Я отправилась на кухню, открыла холодильник – сердце кольнула горечь: на полупустых полках сиротливой кучкой лежали сморщенные яблоки с битыми боками, маленький кусочек сыра, куцый обрубок дешевой колбасы.
– Лиза, с сегодняшнего дня продукты вам буду покупать я, – заявила я, вернувшись в гостиную.
– Нет, я не могу так обременять вас, – мягко возразила она.
– Вы меня не обремените. Я на машине – куплю себе и вам заодно.
Когда на следующий день я принесла ей продукты – отборные, свежие, она ахнула:
– Я уже забыла о такой еде, – растроганно произнесла Лиза, как на икону взглянув на меня.
– Не смотрите так, Лиза. Я ведь не почку свою вам отдала.
Денег, которые она могла тратить на питание, хватало лишь на половину того, к чему она привыкла. Оставшуюся половину тайно стала доплачивать я.
– Как вам удается покупать такие качественные и недорогие продукты? – часто удивлялась Лиза.
«Недорогие?! Если бы ты знала…»
– Я делаю покупки в одном и том же магазине уже много лет – у меня там большие скидки, – всякий раз заверяла я ее.
Но порой, под настроение, злилась: «Профессор философии, такая умная, а дура. Где халявщики-философы, где обокравший ее любовник? Профукала все деньги, а мне отдуваться. – Но тут же укоряла себя: – Виолетта, а она тебя просила? Ты же сама навязалась».
