Анна жида так несколько месяцев – до тех самых пор, пока не сказала ША. А как сказала, уволилась из клуба. Быть может, ОН еще прочитает когда-нибудь ее статьи… – где и каким образом, она пока не задумывалась.
Новый абзац.
Порой работка, которую так важно получить, напоминает павлина: вот вдалеке стоит красивая гордая птица с чудесным, веером, хвостом. Она высоко держит голову, ощущая собственное поштучное исполнение, и взирает на более простые поштучности свысока. Птица эта ходит кругами, а еще – взад и вперед, но все вокруг да около. Именно поэтому работка, которую так важно получить, чтобы жить более-менее, так напоминает павлина: столь необходимая работка чувствует свой эксклюзив и единственное число, а потому гнет хвост веером. Так же как у павлина, у работки оказывается некрасивый зубастый рот и мерзкий голос – спой, прелесть! – но это становится возможным выяснить лишь при ближайшем рассмотрении, и птичку уже не жалко.
Анна никогда не покупала павлиньих перьев, а тут решила поймать целого павлина с далеко идущими перспективными планами: стоит ли мелочиться, когда кругом один отстой, и тебе уже… а ты еще!..
Я стою у ресторана: замуж – поздно, сдохнуть – рано…
Анна трясет себя за плечи. Анна накладывает на лицо маску из полезной голубой глины. Анна составляет профессиональное резюме. Анна покупает газетки и журналки – много-много газеток и журналок. Анна в очередной раз понимает, что с такими газетками и журналками павлина не поймать. Анна наскребает на модем и сидит в job’e. Анна рассылает резюме, шлет факсы и сидит на телефоне, вызывая классовое раздражение Розаковых. Анне глубоко наплевать на мнение Розаковых – она хочет поймать павлина, символ богини времени Кали. Анна надевает кожаный костюм и начинает ходить на собеседования. У Анны случается по три-четыре собеседования в день. Сначала с ней «трет» менеджер по персоналу – обычно молоденькая выдрессированная выдрочка, интересующаяся всем тем, на что так не хочется отвечать Анне (прописка, опыт работы и т. п.). Часто вместо выдрочки на крючок ловится натуральная офисная вобла, предлагающая после заполнения анкеты, почти повторяющей резюме, пройти несколько психотестов, как-то: нарисовать человечков из трех геометрических фиг и проч. Анне хочется написать слово из трех легких буковок на этих самых человечках, но вместо этого она упрямо вырисовывает геометрические фиги, вспоминая универский курс психологии и ключи к заданиям. Анну не проведешь! Анна теперь знает, где собака зарыта, – Анна хочет поймать павлина…
Но тот так просто в руки не дается, на расстоянии держится. У Анны на лице застывает дежурная улыбка-мас-ка. «Всего доброго, мы вам перезвоним в течение месяца, после дождичка в четверг». – «Если ваша кандидатура заинтересует руководство, вам обязательно перезвонят после дождичка в четверг». – «Ждите ответа от нашего менеджера после дождичка в четверг». – «Но у вас нет опыта работы в СМИ, приходите после дождичка в четверг». – «Нам нужен человек с журфака, давайте пересечемся после дождичка в четверг». – «Ваше портфолио не-безынтересно, перезвоните после дождичка в четверг»… Анна слушала сводки погоды; синоптики ни разу не обмолвились о дождичке в четверг, ни разу! Анна приуныла, но ритм – три-четыре собеседования в день, плюс-минус – сохранила. Ей попадались павлины разнообразные – от маленьких уродцев с большими претензиями до больших – с маленькими. Лишь бы какого не хотелось – все же, как никак, она решила изменить сценарий, и она изменит, изменит, обязательно изменит его, если только не прогнется под этот проклятый изменчивый мир! Особенно изматывали Анну расстояния: павлин любил раздваиваться. Часто отдел персонала, где просили заполнить анкету, находился в Новокуево, а главный офис – в удаленном от него центре. Но павлин, какой-никакой, был необходим под завяз. Деньги таяли, подражая прохладным снежинкам, присевшим – упокой их души! – на горячие ладони… Анна ходила по собеседованиям; маска почти приросла к ее лицу, как и улыбка. И хотя молоденькие выдрочки с офисными воблами часто отправляли Анну к самым настоящим павлинам, в основном, они не удовлетворяли друг друга. Разочарованные, Анна и Павлин, поворачивались друг к другу пятымя точками и расставались… Избушка-избушка-повернись-ко-мне-перед-ОМ-МАНИ-ПАДМЕ-ХУМ!..
Как-то в одном агентстве, где случались неплохие павлины, Анну послали на стрём к павлиньему психуёлогу. Павлиний психуёлог представлял собой тараканообразное рыжее существо никакой наружности, в мятом сером костюме и с усами. Он попросил ее пройти несколько тестов, чтобы убедиться в дееспособности и проверить коэффициент интеллекта филолога, а затем позвал в маленькую комнатку, в кабинет. В кабинете стоял компьютер и странный прибор: «Это полиграф, – пояснил психуёлог, ставя ударение на последний слог. – Еще его называют детектор лжи. Если вы не против…» – у Анны от подобной корпоративной наглости моментально подскочили вверх брови. Потом стало забавно: в конце концов, когда тебя еще будут так тестировать? Подавив брезгливый смешок, она сказала: «Валяйте». Психуёлог нацепил Анне на пальцы, запястья и талию какие-то штучки с проводками, включил компьютер и попросил сосредоточиться:
Анна надела дежурное лицо, которое носила по обыкновению на работке.
СОЛО РЕАНИМАЦИОННОЙ МАШИНЫ: далее «примечания», «комментарии» и «голоса» исчезают из текста, окончательно исчерпав себя. Эпизодически появляется раздвоенная личность Автора, который сыграл свою роль несколько посредственно, так и не удосужившись проструктурировать текст.
Психуёлог начал спрашивать: ему никак нельзя было отказать в присутствии воображения. Все было психуёлогу вместе с его милым приборчиком интересно – от имени Анны до ее связи с уголовниками. Анна думала, как ей ответить – ведь Саидов давно был на зоне; вопрос о наркоте, пусть легкой, также ввел Анну в заблуждение – кто из наших не курил хоть раз травы?
В конце концов психуёлог вздохнул, показав Анне результаты ее аморали на экране монитора: разноцветная кардиограмма цветных мыслей воплотилась хаотичной волной закорючек и штрихов. Анна вышла из кабинета и через пять минут уже пила пиво у торгового центра на «площади Пикача», уверенная, что такому павлину за такие деньги она не даст, не даст, не даст…
Однако подкинуть в нужное место свои шизовые мозги было просто необходимо; деньги таяли, проездной заканчивался, цену за комнату тоже… «Таныс, займи сто на месяц», – звонила она на мобильник бывшей одногруппнице, промышлявшей в «Космосе». – «Без вопросов, сестра; подгребай часам к семи на ВДНХ». Анна не сразу узнала Таньку – так та изменилась: дорогое, но отнюдь не шикарное шмотье, совершенно невероятным образом скомпонованное на похудевшем теле, синяки под глазами, нескончаемые, одна за одной, динные сигареты, какие-то неприятные накладные ногти, резкий голос… «Через месяц, ОК?» – «Да ладно, сестра, сочтемся».
Избушка-избушка, повернись ко мне перед-ОМ-МАНИ-ПАДМЕ-ХУМ!..
Через полтора Анна вернет Таньке сто, потому как на следующий день ей засветит желанная вакансия журналюги в странной газетке, освещающей вопросы материнства и детства; «…а потому что хотелось уже просто хорошего пива…» – скажет Анна много позже.
Новый абзац.
То, что тема материнства и детства меньше всего занимала Анну, не заметил бы разве слепой: Анну очень занимала тема купюр и относительной стабильности быта в экстремальных условиях City. Тем не менее главвред, седой лысеющий холерик, наконец-таки дорвавшийся до своего печатного издания и умудрившийся выпустить несколько номеров, Анну на работку взял; а взял за неимением больших бабок, которые потребовал бы любой журналист с опытом: «Газета выходит раз в неделю… вы должны… вы должны… еще вы должны… и вот еще… да, совсем забыл… вы не имеете права… вы не можете… вам не разрешается… вы обязаны… постарайтесь понимать все с первого раза…» Анна слушала его, как под плохим гипнозом; ловить павлинов не было уже сил…
Главвред был нетипичным представителем типичного издательского дела и на работку принимал в основном по знаку зодиака. Ходил он широкой поступью, разгоняя мух в коридоре; на телефонные звонки отвечал тоном, полным достоинства: «Алло, Сальвадор Дали слушает!» Стол его был завален несметным количеством бумажек, в которых сам черт голову сломит; это несказанно раздражало главвреда, и тот срывался на первом попавшемся под руку.
Само помещение – снимаемые в бывшем НИИ три комнатки, – было небольшим по размеру, но колоритным по наполнению: редактор Лидия Васильевна, одинокая симпатичная женщина с сумасшедшинкой, лет пятидесяти, никогда не имевшая детей и не сильно по этому поводу расстраивающаяся: «У меня есть собака, и не только!..»; Лена, секретарь, подходящая к тридцати, с глазами испуганной серны, без какого-либо намека на реального мужчину и тем паче детей; Галина, дамочка под сорок, еще один редактор, немного чудная охотница за противоположным полом; корректор Вера, смазливая блондинка, бегающая по свиданиям и интересующаяся исключительно вопросами контрацепции; Игорь, ошалевший от такой жизни дизайнер-верстальщик, единственный мужчина, кроме главвреда, и то «наполовину», потому как бесперспективно для присутствующих здесь дам женатый… Все эти странные милые люди издавали газету, посвященную вопросам материнства и детства – это звучало бы почти гордо, если бы не так жалко; все они нуждались в работке, а потому терпели ту. Анна умудрялась писать не самые плохие статьи на идиотичные темы для будущих мамаш; эта веселуха с прелестями более-менее свободного графика продолжалась полгода. Когда же Анна почувствовала внутри себя неподдельную пену дней, то снова засела в job’e. Позарез нужен новый павлин! Под самый завяз! Анна смотрела на вакансии, высвечивающиеся на экране, смотрела и смотрела, и вакансии смотрели на Анну, смотрели и смотрели, а потом все начиналось сначала: липнувшие на резюме, как мухи на экскременты, кадровые агентства, отделы персонала, дождички по четвергам и проч. Где-то в глубине души Анна осознавала, что так и должно быть, что сразу не бывает… Всё должно происходить медленно и неправильно… Вечерами она просто перелистывала книги, не читая – мозг был настолько засорен чужеродной информацией, которую нужно было постоянно перемалывать в статьи, что Анна, сама себе напоминающая чертыхающуюся кофемолку, откладывала буковки любимых авторов (В. Сирин, Вл. Набоков, Натали Саррот) на пол и отворачивалась к стенке: ни о каком творчестве, хотя бы минимальном, речь боле не велась. Количество печатных знаков с пробелами… Анне казалось, что она свихивается от собственной нереализованности, что она может лучше и больше, и даже почти знает, как… Когда же бывшая провинциальная барышня оказывалась на грани, на ее настоящие красивые колени подсаживался новый павлин. И еще, и еще… Избушка-избушка-повернисъ-ко-мне-перед-ОМ-МАНИ-ПАДМЕ-ХУМ, провались оно все трижды!!!
