Ознакомительная версия.
– Надо б женщин найти на вечер, поприличней.
– Где ж таких найдёшь? – удивился Трескачёв. – И потом, обещался прийти Хромой. А когда он пьян, мне за него даже перед тобой стыдно бывает.
– Приличных, в смысле – симпотных.
– Тогда симпатичных и неприличных, – поддержал Сергей. – Ты их уже видишь?
– Вон, хотя бы те, – кивнул друг на двух хохотушек.
– Сейчас посмотрим, – сказал Сергей и пошёл знакомиться.
– Наконец-то! – воскликнул Трескачёв, подойдя к хохотушкам. – Где вы ходите? Пока вас дождёшься, тут уж всё закончится. Н у, а то, что я замёрз, вам, наверное, и не интересно.
– Так, вроде, не холодно, – проговорила одна из подруг.
– Это вам сейчас не холодно. А попробовали бы вы постоять тут несколько часов, меня высматривая!
– А ты тут уже несколько часов нас ждёшь?
– Всю жизнь! Только вон, друг иногда подменивает – побриться сходить.
– Чего-то прежде мы вас тут не видели, – улыбались хохотушки.
– Как! – воскликнул Сергей. – Да в этом городе и глядеть больше не на что.
– Как же! А хлебозавод? – напомнил подошедший друг.
– А-а, ну, конечно! – кивнул Сергей. – В жизни бесконечно долго можно смотреть лишь на две вещи: на хлебозавод, и на нас. Кстати, хотите посмотреть фотографии хлебозавода? Их у меня дома потрясающая коллекция…
Так и оказались хохотушки на праздновании снятия квартиры. Одна из них, Света, осталась у Сергея и после того, как разошлись практически все. Кроме неё остались лишь Рога с Полиной. И вот Света наутро учудила: выкинула в форточку кассету Сергея. Тогда он ушёл с кухни в комнату, а, вернувшись, показал Свете пудреницу, что взял из её сумочки. Показал – и так же, как она кассету, зашвырнул в форточку.
– Какой ты мстительный! – прищурилась Света.
– Н у, вот, а я-то думал – поскандалим.
– Тогда тебе надо было выкинуть сумочку.
– Это я мигом.
– Не, сюрприз уж не получится.
– Тогда не будем скандалить, – сказал Сергей. – Я – в магазин, заодно наши штучки найду. Под окнами сугробы, наверняка всё цело. Со мной прогуляешься?
– Ты что-то хочешь мне купить? – спросила Света.
– Литруху для малышки, – прижал к себе Сергей Свету за талию.
– Ты лапуся, – засмеялась она. – Неужели теперь у меня будет своя собственная литруха!
– Да-а, Лапу-у-уся, – протянул Рога, сидящий со своей Полиной за кухонным столом. – И будешь вообще зайчиком, коль заодно сигарет купишь.
– Сейчас сам в магазин побежишь, – сказал Сергей.
– У меня денег нет, – вздохнул Рога.
– Так я дам.
– Тогда я со всем рвением.
– Да не, сиди, – сказал Сергей и обратился к Свете: – Ты же пойдёшь со мной прогуляться?
– Пойду! – кивнула она.
Когда Сергей уж открывал входную дверь, Света забежала в комнату и взяла свою сумочку.
– На пять минут выходим, зачем тебе сумочка? – спросил Трескачёв.
– А пока пудреницу ищем, может, и ещё чего найдём. Мало ли добра под окнами валяется…
На выходе из подъезда их остановили милиционеры и попросили документы.
– Это зачем? – спросила Света, пребывая навеселе.
– Разобраться надо, – сказал милиционер.
– По порядку номеров, или на запчасти? – хихикнула Света.
– Да они пьяные, – заметил другой милиционер. – Паспорта давайте.
Света достала свой из кстати взятой сумочки, Сергей – из куртки. Документы у них забрали и повезли на «буханке» в отделение. С типами, подозреваемыми в метании бутылок из окон. Трескачёв со Светой условились говорить, что заходили в подъезд, разыскивая квартиру приятеля. И долго их не держали. С Сергея на месте взяли деньги на штраф, а Свету и вовсе – так отпустили. Она поджидала его на подъезде отделения.
По дороге домой они зашли в магазин и купили водки с закуской. Сергей хотел взять коньяк, но Света сказала: «Хорош выламываться уже!» Ну, на том и порешили. Под окнами ни кассеты, ни пудреницы они не заметили.
– А пожрать чего принесли? – воскликнул с кухни Рога, сидящий за столом с Полиной, даже не поинтересовавшись, где они пропадали. – Мне без пропитания нельзя. Я с голоду расстраиваюсь. Хотя бы консервы с толстолобиками?..
– А как же! – ответил Сергей, снимая ботинки. – Тебе специально их искали столько времени. Всё чин по чину. Толстолобики, лобик к лобику. Такие, чтоб полобастей. Чтоб с ними хоть в лобовую атаку.
Сергей обнял за талию Свету:
– Душа моя, а бывала ли ты в лобовых атаках?
3Сергей достал из настенного шкафчика полюбившееся ему печенье. Он вообще любил всякие вкусности, и они у него дома не переводились. Из холодильника достал пробитую банку сгущёнки. Налил себе кофейку. Красота!
– Закрыты давно ларьки! – донёсся из раскрытой форточки девичий возглас.
«Кто бы мог подумать!» – усмехнулся Сергей и глянул в окно.
Недалеко от подъезда какая-то девица тянула за рукав вяло сопротивляющегося парня.
– Домой пошли, скотина! – властно велела девица, и парень, вовсе перестав сопротивляться, обречённо поплелся за ней.
Сергей, глядя на удаляющуюся парочку, подумал:
«Прикольно, если несчастный тип на самом деле эту девицу знать не знает. Может, она как обычно на охоту вышла. Отловила себе пьяного чувака посимпатичнее – благо у нас ночами выбор большой, и: «домой пошли, скотина!» Проспится он и не вспомнит ничего, а тут она ему истории сочинять…»
У Сергея таких случаев хватает. Вот не помнит с утра ничего, хоть ты тресни.
Они шли со знакомым по улице, и тот встретил какую-то девицу. Начал с ней болтать. А та тоже была с подругой, которая сказала Сергею, что они откуда-то знакомы. Трескачёв не помнил её. Наверняка спьяну учудил чего-то. И ему совершенно не хотелось знать, что именно. Поэтому он начал нести околесицу:
– Конечно, я тебя узнаю! У меня узнаваемость повышенная. Просто – гиперузнаваемость. Я всех узнаю, меня все узнают.
Сергей повернул лицо, чтоб она его не видела, и скорчил гримасу проходящему мимо мужичку, похожему на колобка.
– Идиот, – буркнул мужичок.
– Видала! – воскликнул шёпотом Сергей. – Узнают! Ещё никто из прохожих ни разу мне не выкрикнул: умный!
Спутник Сергея напоследок сказал своей знакомой:
– Н у, тогда до вечера. Приду обязательно.
– И друга с собой приводи, – сказала так и не вспомнившаяся Сергею девица.
У них по какому-то поводу должна была состояться веселуха. Трескачёв на неё не пошёл. После он ещё встречал незнакомую знакомую на улице. Пару раз даже болтали ни о чём. Но о первой их встрече Сергей не узнал по сей день, да и узнавать не хотел.
4Сергей пил кофе, хрумкая печенюшками и прикладываясь к банке сгущёнки. Ему вспомнилось, как раньше любил вот так, сидя в тишине, пить кофе и курить сигарету. Да так явственно, что захотелось вновь подымить. Просто, глядя в окно, растворяться в свободном течении мыслей. Курить он бросил после того памятного провала на пороге своей квартиры. Но до сих пор на него иногда накатывало сильное желание закурить сигарету. Чтоб убить зависимость надо убить мозг. От этой мысли его неожиданно оторвал стук по металлическому карнизу за окном. Сергей обернулся и увидел голубя.
– Какаду! – хохотнул Трескачёв и подкинул в форточку печенье. Оно стукнулось о верхнюю часть наружной рамы и отскочило вниз, на улицу, спугнув голубя, тут же улетевшего прочь.
«Вот ведь сейчас кому печенюшкой по голове попало б… – подумал Сергей. – Впрочем, это лучше, чем, спугивая птицу, стучать по стеклу и разбить его. Да еще так, чтоб вниз всё обрушилось».
С улицы послышался надрывный кашель.
«Убей я его сейчас своей печенюшкой, это б называлось эвтаназия», – подумал Сергей и выглянул в окно.
Мужика уж не было ни видно, ни слышно. Трескачёв смотрел на улицу с восьмого этажа. В детстве на такой высоте уже голова кружилась. Сам-то он ребёнком жил на втором. Спрыгнуть можно.
Было это когда по земле ещё динозавры ходили. То есть чёрт знает когда, и Сергей учился чёрт припомнит в каком классе.
Уроки закончились, но впереди маячила эта – терпеть невозможно – продлёнка. И вместо того, чтоб где-нибудь шухерить, скоро предстояло вернуться в школу. Но немного времени у них ещё было, – у Сергея… впрочем, нет, у Серого – так его тогда звали на улице – и его друга, с кем спустя годы будут хохотушек на Пяти Углах цеплять.
Они гуляли возле дома Серого, и вдруг увидели на крыльце подъезда коробку из-под торта. Друзья переглянулись и одновременно кинулись к коробке. К такой беленькой да аккуратной.
– О-а-а! – в азарте закричал друг на бегу.
– О-а-а! – перекрикивал Серый.
Он оказался чуть быстрее. Когда носок ноги уже летел точно в коробку, и невозможно было отвести удар, в голове промелькнула старая, всем известная фишка про кирпич в ничейном мячике.
«Ой!» – воскликнуло в мозгу отчаянье, и нога врезалась в картонную упаковку. Сердце сжалось… Но боли он не почувствовал. Коробка подлетела, открываясь, и в стороны прыснули ошмётки торта.
Ознакомительная версия.
