Ознакомительная версия.
На следующий день, придя на работу, я пригласила реставратора. Он, осмотрев киот и бюро, сказал, что дверцу к киоту сделает, а вот нижнюю часть бюро надо попытаться найти. Я стала выяснять у Лариски, какие рабочие нам делали ремонт, и как их теперь найти. У нее, к счастью, сохранился телефон этой конторы. Когда я дозвонилась туда и путанно стала объяснять, что хочу найти одного рабочего, меня просто послали по известному всем адресу, хотя я говорила очень культурно.
Наум Григорьевич, увидев мое расстроенное лицо и узнав, в чем дело, сам позвонил туда и грозно заявил, что если сегодня к нам не явится прораб Краснобаев, мы подаем на них в суд, и им придется платить огромный штраф. Краснобаев прибежал вечером очень нервный и очень красный. Когда узнал, в чем дело, еще больше покраснел и разнервничался.
– Вам что, делать больше нечего? Людей от дела отрывать?! Еще штрафом грозили! – Он двинулся к выходу, я встала в дверях и, не зная, чем его удержать, вытащила зелененькую купюру. Он живенько сфокусировал на ней взгляд, успокоился и стал вспоминать, кому понадобилась эта х…я.
– Этот парень говорил, что на дачу возьмет тещу порадует, – напомнила Лариска.
– А-а, так это, наверное, Витек. Точно Витек. У него теща в прошлом году домик в деревне купили, вот и тащат теперь туда разный хлам. – Он порылся в своей потрепанной записной книжке и продиктовал мне телефон Витька, я в ответ отдала ему купюру, и прораб, довольный, удалился. Мы с девчонками поднялись в кабинет, и тут только я вспомнила про записку из казино.
– А чего ж ты целый день молчала?! – Лариска сурово сдвинула брови.
– Я забыла. Не кричи на меня, потому что это хорошо, что я забыла, у меня весь день настроение было хорошее, вот вспомнила, и испортилось.
– Правда, Ларис. Ну, чего зря настроение портить? – вступилась Наташка. Лариска еще больше насупилась, но промолчала. Я подробно рассказала, что произошло вчера в казино. – Понимаете, этот человек меня знает, помните, он меня Птичкой назвал и про деньги знает, но сумму ни разу не назвал. Официантка сказала, что записку передал парень в очках и с усами.
– Да пол-Москвы в очках и с усами, – заметила Лариска.
– Это кто-то из наших знакомых. – Девчонки задумались.
– Наташка, ты проболтаться никому не могла? – Лариска буровила ее взглядом.
– Обижаешь, – надулась Наташка и стала что-то черкать в блокноте, потом подняла голову. – Я кое– что вспомнила. Перед Новым Годом поехала к матери на Соломенную Сторожку, зашла в магазин на Тимирязевской и там встретила Ольгу Кузнецову из нашего класса. Она стала спрашивать, как дела и все такое. Спросила про Лариску, а потом говорит – «Как там Птичка поживает?» – А ее парень, до этого глазевший по сторонам, вдруг спросил – «Кто это Птичка?» – «Моя подруга» – ответила я. «Она вроде в полиграфии работала» – заметила Ольга. Я сказала, что полиграфия – это в прошлом, а теперь у нас свой бизнес, мы клуб открыли. Ну, еще немного потрепались и разошлись. Кстати, она телефоны наши записала, но ни разу не позвонила.
– Ну, и зачем ты это все рассказала? – Я с трудом поднялась из глубокого кресла и стала искать сумку.
– Потому, что парень этот, Эдик, кажется, был с усами и в очках. – Я плюхнулась обратно и уставилась на Наташку.
– Точно – это он. Услышал, что мы клуб открыли, подумал, что мы багатенькие Буратинки, узнал у Ольги телефон и стал названивать и требовать деньги.
– Верно, – загорелись глаза у Наташки.
– И совсем не верно, – подала голос Лариска. – Ну-ка вспомните другой случай, когда мы к юристу пришли оформлять документы. Молодой человек с усами и в очках. Еще смеялся, когда мы тебя Птичкой называли, и паспорта наши очень тщательно изучил. Кстати, мы и телефоны ему оставляли. Как его звали?
– Роман. Роман Ильич. Я очень хорошо его запомнила, он все пытался мне свидание назначить, но в казино его не было.
– Да откуда ты знаешь? Может, он записку отдал и ушел. И вообще усы и очки сегодня есть, а завтра усы сбрил, а очки поменял на линзы. Вон твой Саша тоже два месяца с усами ходил. – Наташка поперхнулась от Ларискиного толчка.
– Этого человека я вычеркнула из своей жизни, – отчетливо произнесла я.
– Ну и черт с ним, – легко согласилась Наташка.
– Девчонки, я хотела спросить, вы зачем все на чердаке перевернули? Я когда реставратора туда привела, даже не поняла, где, что стоит. – Они переглянулись и в недоумении пожали плечами.
– А кто же тогда там рылся? Вы давали кому-нибудь ключи? – пытала я.
– Да мы вообще туда не поднимались с тех пор, когда Димку по башке треснули.
– Погоди, Наташ. Два дня назад мне Татьяна, наша массажистка, говорила, что слышала наверху какой-то шум, еще смеялась – «Вы что, клад там ищете?». Я подумала, что это ты там что-то ищешь.
– Да не была я там! – В сердцах воскликнула Наташка.
– Надо выяснить, в чем дело, а то какая-то ерунда получается, – Лариска выглядела озабоченной.
– Сейчас уже поздно, все равно ничего не выясним. И потом мне еще такси ловить и в пробках толкаться.
– Может, тебя отвезти? – предложила Наташка.
– Спасибо, не надо, я отлично доеду на такси.
Из дома я сразу позвонила Витьку насчет бюро. Действительно, он отвез «эту рухлядь» к теще в деревню. Но она этому не обрадовалась, а наоборот, запилила, зачем он ей этот гроб припер. В маленькую кухню не помещается, так и стоит на террасе. Я пообещала ему новый кухонный стол, если он поедет со мной в деревню за «гробом» в ближайший выходной. Он согласился, и мы договорились на воскресенье, потому, что суббота у него рабочая.
Повесила трубку и загрустила. Делать совершенно нечего. Чтобы не думать о Саше и не зацикливаться на своих переживаниях, я решила позвонить Кузнецовой. Телефон ее нашелся в моей старой книжке. Она была дома и обрадовалась звонку. Мы с ней долго болтали, вспоминая наших одноклассников.
– Нташка рассказывала, что видела тебя с парнем симпатичным. Это серьезно?
– Да так, встречаемся пока.
– А чем он занимается?
– Одно время работал в какой-то фирме полиграфической, а потом ушел и был в «свободном полете». Я помню, ты тоже вроде в полиграфии работала и, когда встретила Наташку, хотела попросить тебя помочь Эдику с трудоустройством, но вы, оказывается, работаете совершенно на другом поприще. – Мы еще немного потрепались, и вдруг она сказала – Помнишь Борьку Лебедева? Ну, хилый такой был в страшненьких очочках.
– Еще бы не помнить! Он мне всегда математику давал списывать.
– Теперь его не узнать. Работает в агентстве по недвижимости. Такой солидный стал, живот отрастил и усы.
– И очки до сих пор носит?
– Да, только очень модные, такой важняк, не узнаешь. – Больше ничего интересного она не сообщила, и мы распрощались. Повесив трубку, я задумалась – «Здрасьте, приехали, и этот с усами и в очках. Права Лариска, пол-Москвы ходит с усами, а уж очки носит каждый второй». Вот черт! Лучше бы не звонила ей, совсем запуталась. Вдруг в поле зрения попал холодильник, и вполне естественно я вспомнила про окорок. Он был такой красивый на прилавке, весь розовый и сбоку тоненький ободок жира. Я не удержалась и купила вчера себе на ужин, но вечером поехала в казино и про него забыла. А сейчас мысль о нем как– то беспокоила, лежит там одинокий. Между прочим, и хлеб есть мягкий, как пух. Я решительно открыла дверцу холодильника. Окорок был на месте, конечно, ему здесь одиноко, ничего по соседству не наблюдалось, и потом он же испортиться может. Отрезая солидный розовый ломоть, я чуть слюной не захлебнулась. Эх, сюда бы еще огурчик солененький. Я сделала два бутерброда, налила чашку чая, очень крепкого, горячего и сладкого, поставила все на поднос и уселась с ногами в кресло перед телевизором. Кайф! Звонок! Чуть не ошпарившись чаем, подошла к телефону.
– Птичка, – о, нет, только не это. Не желая слушать его жалобный голос, я быстро повесила трубку. Немного постояла, вдруг еще позвонит, и опять уселась в кресло. Звонок! С осторожностью, пристроив поднос на подлокотник, опять подошла к телефону.
– Подожди, не вешай трубку, – быстро сказал тот, кого я вычеркнула из жизни. – Птичка, ты, что сейчас делаешь?
– Жую, – честно ответила я.
– А я даже есть не могу. Ну, почему ты ушла?
– Ты еще не догадался?
– Это совсем не то, что ты подумала.
– Да, да, я тоже смотрела фильмы, где так говорят, когда сказать больше нечего. По-моему, своим уходом я облегчила всем жизнь, – он попытался что-то возразить, но я продолжала – Не звони больше, итак все ясно, – и повесила трубку.
Ну, вот и все. Спокойно, без крика, очень культурно, но почему-то плакать захотелось. Ни за что! Буду думать позитивно. Как хорошо, что я ушла. Если бы я при Саше залезла в кресло с ногами, да еще стала бы сыпать крошки вокруг, выслушала бы кучу замечаний. С другой стороны одной, конечно, скучно. Зато сейчас я просто отдыхаю, а то вечером надо приготовить ужин, погладить рубашки, любоваться, как Вера крутится вокруг него… Не буду о грустном… Хорошо, что отреставрируют мебель. Бабушке будет приятно. Правда, не знаю, что ей напоют, но почему-то уверена, что она не поверит. А вообще, кто знает? Хорошо, что я в своей квартире, все такое родное, с другой стороны, девчонки теперь далеко. Ничего, можно им позвонить. Нет, сейчас не время. Они сейчас порхают, наверное, вокруг своих мужей. Зато я свободная Кармен!
Ознакомительная версия.
