Ознакомительная версия.
Разлили беленькую по стаканам, чокнулись, как положено Крицин первым махнул сто граммов и сразу запил водку.
– Ну как? – поинтересовался Боб.
Лёша молча кивнул головой: нормально, дескать, как ещё может быть, и подаёт Серёге бутылку. Тот, ничего не подозревая, опрокидывает водку и запивает её большими глотками лимонада. Вдруг Боб остановился, замер, и также, глядя в потолок, резко оторвал бутылку от губ.
– Крицин, сука!.. Это же – моча!..
Дверь пятака с грохотом распахнулась. Крицин и Белокобыльский наперегонки добежали до лужайки с одуванчиками, где и рухнули на колени.
Стояла отличная летняя погода. Светило солнышко, пели птички, подпевая звучащей на стадионе музыке. В этот час на главной аллее парка была многолюдно.
Вдруг, споткнувшись в середине припева, умолкла популярная песня, молодые мамаши остановили коляски, дети в них, как по команде, угомонились, притихли. В наступившей тишине все с неподдельным интересом смотрели на странную и немного жутковатую картину – двое взрослых дяденек, стоя на коленках, большими пучками выдёргивают траву и тут же жадно едят её.
А ещё на пятаке играли в футбол. Играли подолгу, самозабвенно. Покрытие нежёсткое, мышцы ног не забиваются, как на асфальте. И падать не так больно. Играй – не хочу! А мы хотели и гоняли мяч днём – перед репетициями, вечером – сразу после работы. Частенько заигрывались далеко за полночь, и тогда за нас бралась милиция. Гнали нас с пятака, потому что нарушаем общественный порядок. А это – «Не положено!»
Ночью все должны спать!
Кому мы мешали вдали от жилых домов, какой такой порядок нарушали?
В середине восьмидесятых легкомысленную сочинскую решётку заколотили фанерой. Но радовались потеплению недолго – скоро настали иные времена, и танцы за ненадобностью прикрыли.
В девяностые годы там разместился какой-то склад, а после открыли автостоянку.
В двухтысячные пятак снесли и на его месте построили крытый каток.
– Сейчас он штаны потеряет…
Впереди нас топал тинейджер, джинсы которого были приспущены так низко, что казалось – вот-вот, и они вообще упадут на асфальт. Это и беспокоило Григория.
– Не, не потеряет, – заверил я товарища. – Так и задумано! Это мода сейчас такая.
– Дурацкая мода, – проворчал Едрец. – Что это за мода – трусы наружу?!
Григорий всего несколько дней в Калифорнии, и ему многое здесь в диковинку. Парень, потеряв строительный бизнес в Хабаровске, в поисках нового дела рванул от дефолта куда подальше, купил билет на первый самолёт и оказался в Сан-Франциско. Гриша совсем не знал языка, поэтому всё вокруг ему было непонятно. Я, как человек бывалый – как-никак уже две недели в городе святого Франциска, стал на время гидом-переводчиком для соотечественника.
Подземный трамвайчик L привёз нас из Сансета в центр на Пауэлл-стрит. Отсюда мы быстро дошли до Пайн-стрит, где находился магазин всякой разной одежды для мужчин – сорочки, пуловеры, брюки, куртки… В одной из русских газет Гришка увидел объявление, что здесь за раздачу флаеров платят по шесть баксов в час.
– А ничё так себе!.. – прикидывал доходы Едрец. – Восемь часов понасовал бумажек всем подряд, полтимор в кармане! Полторушка в месяц получается… Совсем не кисло!..
Настроение у Григория заметно улучшилось, и он щедро делился им с прохожими, улыбаясь каждому встречному широким русским смайлом с железной фиксой.
Незнание языка сразу аукнулось хабаровчанину на американской земле. Такси доставило его в не самую дешёвую гостиницу, в которой он прожил всего три дня. Потом снял небольшую студию, за которую рассчитался на два месяца вперёд. Продукты, поездки на общественном транспорте, какие-то нужные вещи – всё это существенно отразилось на тришкином кошельке. Отложив НЗ на чёрный день, Григорий сел на Г-ку и поехал искать работу. Через пару остановок, на Девятнадцатой авеню, заскочил в трамвай жующий молодой человек с яблоком в руке. Когда он прошёл в салон, Едрец, чуть приглядевшись к вошедшему, обратился к нему. По-русски:
– Привет! Давно здесь?
Так мы познакомились.
Вечером за пивом в небольшом барчике на Тэрэвел-стрит, я поинтересовался у Григория, как это он меня так легко вычислил?
– Лица у нас другие! – он зло обвёл взглядом немногочисленных посетителей бара. – Ты посмотри внимательно, вокруг – одни дауны!
Парень хлебнул «Миллера» и сверкнул фиксой:
– И черепушки у нас другие…
Хозяин магазина – армянин, легко говорящий по-русски, вручил каждому из нас по пачке рекламных листовок и объяснил, где их раздавать, разведя нас в разные концы улицы.
Я даже рта не успел открыть, рассказать оборотистому южанину, что мне это, в общем-то, ни к чему, дескать, это – вот ему надо, другу.
Постоял я немного на углу и подумал вот так: «А почему, собственно, нет? Похожу тут пару часов, на людей посмотрю, себя покажу. С народом пообщаюсь – для языковой практики полезно. Солнышко, опять же, светит, что дома сидеть в такую погоду? Двенадцать баксов – это, конечно, не так много, но и лишними они не будут! В конце концов, будет что вспомнить потом, рассказать при случае кому-нибудь».
Через несколько минут я бойко раздавал прохожим простенькие чёрно-белые листочки:
– Сэр, может быть это – для вас?
На флаере были нарисованы мужские брюки, пуловер, куртка и крупно чернела цифра с долларовым знаком – Америка на распродажах готовилась к Рождеству.
Для женщин в ход пошла другая заготовка:
– Мэм, может быть, это для вашего мужа?
Одна строгая чёрная дама сурово осадила начинающего рекламиста:
– У меня нет мужа!
Ну и что? Вот ведь диво дивное! Ты одна на всей земле такая?! Вот абсолютно у всех женщин есть мужья, а только у тебя одной и нету! Уникум ты наш!..
– Мэм, тогда может быть это – для вашего друга?
Я уже держал в голове отца, деда, брата, двоюродного брата, племянника, шурина… Стоп! А кто такой шурин? Брат жены?..
Дама не дала мне повода для конфуза. Она ещё раз строго посмотрела на меня, взяла бумажку с незатейливой рекламой и гордо понесла себя далее. Понятно, почему у неё нет мужа, какой дурак захочет всю жизнь под таким рентгеном жить?! Пиво в горло не пойдёт.
Григорий раздавал флаеры молча и быстро. Пока я, как мог, объяснялся с каждым вторым, Едрец мигом разбросал одну пачку, сбегал задругой, и эту живо прикончил.
Выдал нам хозяин магазина по двенадцать долларов и сказал, что можем подойти завтра в это же время.
– Может, пораньше подойти, да подольше поработать? – закинул удочку Гришка.
Нет, покачал головой работодатель. Пары часов – с двенадцати до двух – вполне достаточно.
– А мы можем… – скис Григорий.
А больше не надо, мягко улыбнулся в усы работодатель.
Стройная схема финансового благополучия Григория Едреца рушилась на глазах. Вместо неё появилось нечто неказистое, оптимизма никакие добавляющее.
– Если колошматить без выходных-проходных, то за неделю набегает восемьдесят четыре бакса. За месяц… – парень задумался. – Короче, где-то триста пятьдесят.
Гришка опять захандрил.
– Триста за жильё, а на полтинник я тут ноги протяну с их ценами…
Я попытался было поддержать товарища, дескать, всё это временно. Сейчас надо перебиться как-то, а там уж найдёт он себе достойную работу, и всё будет – о’кей!
Григорий посмотрел на меня задумчиво, словно спрашивал: «Сам-то ты в это веришь?».
На третий день компаньон подошёл ко мне на «точку» в половине второго. Парень был взвинчен и зол.
– Прикинь, у меня закончились листовки, прибегаю в магазин, а он: «Всё, больше нету флаеров!». И десятку тянет, сука!
Гришка выплюнул на тротуар пару грязных матов.
– Я старался как можно больше этих бумажек раздать! А он мне: «Ты отработал меньше двух часов, поэтому только десять долларов».
И опять – ненормативная лексика.
Когда я получал свои законные двенадцать баксов, хозяин магазина поблагодарил нас, и сказал, что завтра приходить не нужно.
– Выходной, что ли? – Григорий почувствовал недоброе. – А послезавтра?
Нет, ответили нам. Ни завтра, ни послезавтра флаеры магазину не нужны. Спасибо за труд, до свидания!
К трамваю Едрец шёл молча. Не возмущался, не ругался, молчал и всё.
– Слушай, – начал я издалека. – Может, в моём ликёр-стоуре пивка купим? Угощаю!
Григорий остановился и, глядя в сторону, серьёзно предложил:
– А давай лучше водки возьмём!
Много месяцев спустя на форуме одного из русских сайтов Сан-Франциско я спросил ребят о своём товарище. Мне ответили, что да, знают такого. Занимается Григорий Едрец строительством и дела у него идут в гору.
Краткий словарик некоторых слов и выражений, которыми пользовалась молодёжь 70–80-х годов
А
Авоська – плетёная сетка-сумка из толстой нити с ячейкой 3 × 3 см. Весьма утилитарная вещь, с которой можно было сходить за хлебом и кефиром, за картошкой, и, конечно, за пивом.
Ознакомительная версия.
