– Да вы что!.. Откуда?.. Нету приказа! – суеверно отмахивался комбриг, делано сердясь, крутя красивой причесанной головой, но пробежавшая по его румяным губам улыбка выдавала, что он уже знает о присвоении, рад, благодарен офицерам, поздравляющим его с радостной вестью.
– Я вам звездочку отдам, товарищ комбриг, – сказал особист, скашивая глаза на свой полевой погон с зеленой звездой майора. – Обмоем ее. А военторг подтянется, Лариса палатку свою откроет, вы у нее звезду купите, мне отдадите.
Все заулыбались, едва заметно перемигнулись. Это значило, что они не верят, будто бы у комбрига не припасена парочка новеньких звезд. Ожидая приказа, отправляясь в поход, он позаботился и еще в городке их купил. В военторге, где за прилавком среди насыпанных медных пуговиц, золоченых кокард, шевронов, полевых и парадных погонов стояла царственная, пышная и ленивая продавщица Лариса с влажно мерцающими глазами, белой открытой шеей и душистыми, опадающими до плеч волосами. Она постоянно чему-то улыбалась, рассеянно слушала покупателей. Все знали, что она неравнодушна к комбригу. Теперь, отстав от бригады, она двигалась с тылами в фургоне военторга. Комбриг повесил в своем кунге овальное зеркало, нарядил походную елочку, подстриг усы и обрызгал себя одеколоном, ожидая с часу на час появления долгожданной тыловой колонны.
– Вы знаете, у нас в расположении развернута оперативная группа округа, – сказал комбриг, став серьезным. – Генерал вызывает нас к себе. Думаю, предстоит смотр бригады. Каждый из вас, я уверен, способен грамотно ответить на вопросы замкомандующего. Не завышайте наших показателей, не старайтесь пустить пыль в глаза. Но и не занижайте, не устраивайте стона и плача… Разведчик, я так говорю?
– Так точно, товарищ полковник! – вытянулся щеголеватый майор с лихими гусарскими усиками, похожими на две золотые запятые. Его выпуклые голубые глаза смеялись.
Все по достоинству оценили это обращение к комбригу как к состоявшемуся полковнику. Комбриг не поправил его. На его жизнелюбивом лице возникло и держалось мгновение выражение нескрываемого удовольствия.
– Товарищ комбриг, вы меня вызывали? – напомнил о себе Кудрявцев, стоящий в стороне, не соотносящий себя со старшими офицерами, приглашенными на доклад к генералу.
– Пойдешь вместе с нами, – строго сказал комбриг. – Твою роту ему покажем как наиболее благополучную. В плане боевой и политической подготовки. – Последние слова он произнес с раздражением, давая этим понять, что имеет в виду недавнее ЧП. Два прапорщика, напившись, открыли стрельбу из бэтээра, повредили крышу в чеченском селе, и возмущенные старики явились к комбригу с протестом.
– Вечером – праздничный ужин!.. Зам по тылу!.. Достать из НЗ четыре бутылки!
Он легко соскочил со ступенек кунга. Офицеры расступились, пропуская его, последовали за своим командиром. Кудрявцев, замыкая шествие, видел, как блестят начищенные ботинки комбрига и под ними проминается подмерзшая вязкая грязь.
Штабная палатка, куда вошли офицеры, была жарко натоплена. Железная печь гудела дровами, просвечивала малиновым раскаленным пятном. С потолка свисали лампы под жестяными козырьками. Под ровным слепящим светом лежала на полу огромная карта Грозного. Вокруг, едва не наступая на кварталы, микрорайоны и улицы, на красные и синие стрелы, стояли офицеры. Из соседних, разбросанных по степи частей, из сводных полков, из артиллерийских батарей, из бригады морской пехоты. Зачарованно смотрели на город, на расчленяющие его стрелы. По карте, наступая на хрустящую бумагу кожаными восточными чувяками, ходил генерал. Он был стрижен, лобаст, с упрямо сдвинутыми бровями. Тяжелые глаза строго оглядывали офицеров. Брюки с лампасами были вправлены в грубошерстные домашние носки. Инкрустированная указка, которой он водил по городскому ландшафту, кожаные, загнутые вверх тапочки, красные помочи, переброшенные поверх мундира, придавали ему сходство с генералом Ермоловым, который, как читал об этом Кудрявцев, тоже расхаживал в тапочках по карте, расстеленной подобно ковру в походном шатре. Кудрявцев вспомнил об этом, удивляясь совпадению. А потом догадался, что генерал умышленно желал походить на Ермолова. Хотел, чтобы собравшиеся обнаружили это сходство.
– Я собрал вас сюда, чтобы довести приказ министра обороны. Приказ поступил в оперативную группу вчера вечером. Мы не станем его обсуждать и сделаем все, чтобы незамедлительно его выполнить.
Он обвел офицеров тяжелыми, глядящими из-под выпуклого лба глазами, и Кудрявцев не мог понять, была ли эта тяжесть связана с раздумьями над поступившим приказом или с тем, что его сходство с Ермоловым вызывало иронию. Именно такую, тонко сквозившую иронию Кудрявцев заметил у комбрига морской пехоты. Тот ухмыльнулся и что-то быстро сказал своему соседу – офицеру в черной форме морпеха.
– Приказ министра обороны гласит: части группировки, дислоцированной в окрестностях города Грозного, должны войти в город. Продвинуться к административному центру – Дворцу президента, к почтамту, к вокзалу, к зданиям министерств и ведомств. Встать блоками по центральной улице и, обозначив присутствие, занять оборону. Не вступать в соприкосновение с противником, давая ему возможность группами уходить из города по оставленным коридорам.
Выдавленный из города противник становится мишенью для нашей авиации и артиллерии, будет разбит и рассеян не в жилых кварталах густонаселенного города, что чревато большими разрушениями и жертвами среди мирного населения, а на открытых пространствах в сельской местности. В силу своей малочисленности и неподготовленности противник не может оказать серьезного сопротивления регулярной армии. Выступление полков и бригад намечено на сегодня, на шестнадцать ноль-ноль. Предлагаю всем выслушать разработанный в оперативной группе план вхождения в город…
Стало так тихо, что отчетливо слышались гудящая вибрация малиновой печки и хруст бумажной карты, по которой переступали островерхие чувяки генерала. Офицеры молчали, усваивали услышанное. Молчал и генерал, давая им время на то, чтобы удивление, несогласие, непонимание, ропот медленно и неуклонно превратились в готовность выполнить военный приказ.
– Теперь подробности о маршрутах. Об отдельных задачах, поставленных перед каждой частью. А также о формах и способах взаимодействия, – прервал молчание генерал, полагая, что приказ отпечатался под черепными коробками командиров. Плотно и осмысленно поместился за их лбами, на дне глазных яблок. Отпечатался на переносицах и в темных морщинах. – Порядок прохождения следующий…
Его указка, похожая на бильярдный кий, была инкрустирована костяными ромбиками и кусочками перламутра. По всей длине в красное дерево были врезаны колечки меди.
Он действовал указкой, словно готовился разбить «пирамиду», рассыпать шары по зеленому сукну бильярда. И один из этих шаров – его, Кудрявцева, рота, его, Кудрявцева, жизнь.
– Предлагаются три маршрута движения. Мотострелковой бригады. Сводного полка. И отдельно – бригады морской пехоты. Для каждой части темп продвижения таков, чтобы синхронно, к двадцати ноль-ноль, выйти на рубежи, занять оборону согласно утвержденному плану…
Кудрявцев наблюдал скольжение генеральской указки. Старался усвоить план операции. Запомнить улицы, по которым пройдут бэтээры и танки. Названия площадей и парков, где возможны засады и действия минных фугасов. Перекрестки, откуда возможны обстрел и налет. Он знал: его рота пойдет в авангарде. Ей надлежало первой выйти на привокзальную площадь, поставить блоки у перронов и складов, ждать, когда на фланг вдоль железнодорожных путей выйдут силы морпехов. Сомкнется дуга, от которой, как от сжатой пружины, начнут откатываться вооруженные группы чеченцев. Он, комроты, стоит по пояс в люке машины, смотрит на лепное здание вокзала, на перроны, на блестящую колею с отражением ночных огней.
Колея, которую он никогда не видел, и зеленоватое, с лепниной здание вокзала, где он никогда не бывал, виделись ему ясно, как на цветной фотографии. Город, удаленный, затягивал его своей гравитацией, волновал, порождал в душе сладостную тревогу, предчувствия, страхи, которые были сродни познанию. Гибкая стальная колонна развернула башенные пулеметы и пушки на две стороны, «елочкой», вела готовыми загрохотать стволами по освещенным окнам, фасадам, ночным в сиреневых кольцах фонарям. Эта сладостная тревога искупала все лишения и траты, делала привлекательной и желанной его военную профессию.
– Командиры частей и начальники штабов получат карты города с разметкой маршрутов. У вас будет время довести приказ министра обороны и план операции до командиров подразделений. – Генерал завершал сообщение. Подбросил в воздух и ловко перехватил указку ближе к толстому концу, как делают опытные бильярдисты перед тем, как нагнуться и поставить растопыренные пальцы на зеленое сукно бильярда. – Должен добавить, завтра у министра обороны день рождения. Выполнение поставленной им задачи будет лучшим от нас подарком. А уж он, я знаю, – генерал улыбнулся, показывая крепкие желтоватые зубы, делавшие его похожим на немолодую дворовую собаку, – уж он позаботится о представлениях и наградах!.. Вопросы?
