Ознакомительная версия.
— Лида! — прервал его мысли Ирин голос. — Я понимаю, что вы не настроены на болтовню, но я должна отослать заказ на завтрак. Что вы выберете сегодня?
Лида неожиданно остановилась. Какая, по большому счету, разница, что она будет есть?! Это изменит что-то в ее жизни? Ей станет от этого лучше? Почему всех так интересует, хороший ли у нее аппетит? Или еще один любимый вопрос врачей: как вы сегодня спали? Почему никто не спрашивает: Лида, о чем ты думаешь, что ты чувствуешь, когда… Но вслух она произнесла:
— Яичницу с сырокопченой колбасой, к черту холестерин! — и сама удивилась тому, как громко прозвучал ее голос. Пожилая женщина, ее соседка, неспешно направляющаяся в больничный кафетерий, остановилась и нервно оглянулась.
— Здравствуй, Анечка! Отлично выглядишь!
А про себя Лида отметила, что выглядят они с каждым месяцем только хуже. Аня ничего не ответила на такое бодрое приветствие. Люди, попадающие сюда, чаще всего неразговорчивы. Поначалу они пытаются бурно обсуждать происходящее с соседями по палатам, но, когда приходит осознание того, что они здесь навсегда, до последнего вздоха, они понимают, что говорить уже особенно не о чем. Им больно думать о том, что с ними стало, они не хотят признаваться себе, что нездоровы. И предпочитают другое занятие: вспоминать о прошлом. Им кажется, что в этой жизни все уже давно закончилось, еще задолго до того, как они сюда попали. Каждый день похож на другой.
Лида с медсестрой молча зашли в зеркальный лифт. Мужчина проследовал за ними и скромно встал у стены. Лида взглянула на свое отражение. А ведь когда-то она волновалась о появлении первых морщин. Сейчас ее скорее обеспокоит, если в течение года не появится хоть одна новая. Вообще, зачем делать зеркала в лифте дома, где обитают в основном пожилые люди? Чтобы каждый раз напоминать им, как они плохо выглядят? Или дизайнеры думали, что им будет уже глубоко безразличен их внешний вид? Конечно, так чаще всего и происходит, но иногда случаются исключения. Взять хотя бы ту женщину, Русалку, как ее называли медсестры. Лида так и не узнала ее настоящее имя, она ненадолго задержалась в соседней палате. У нее были потрясающие длинные седые волосы, и каждое утро, идя по коридору на завтрак, Лида видела, как та расчесывает локоны, сидя у окна.
— Ира, — внезапно очнувшись, проговорила Лида, — а сколько вам сейчас лет?
— Тридцать восемь. А что? — на лице медсестры любопытство смешалось с удивлением.
— Да так, ничего. Хотя нет. Я не случайно спросила. Просто вот смотрю на вас и думаю: мне же ведь, наверное, совсем недавно было столько же, сколько вам. И меня переполняли амбиции, планы, цели. Но как-то все подуспокоилось… — И она вдруг снова задумалась. И впрямь, о чем она грезила в 2010 году? А ни о чем особенном. Как-то все было скучно. С Пашей они тогда уже расстались. Их отношения с самого начала казались ошибкой. Ее карьере пришел конец из-за кризиса и переезда в Ярославль. Мужчина нахмурился, словно прочитал ее мысли.
— Наш этаж, выходим! — скомандовала Ира, и они, переступив порог лифта, вышли в просторный зал. — Ну все, я тогда пойду, а вы завтракайте. Советую вам сесть на террасе, погода сегодня чудесная. Если что — позвоните мне!
Лида кивнула и направилась к белоснежным столам. Как все-таки это не похоже на те дома престарелых, что существовали в ее молодости! Раньше она смотрела зарубежные фильмы и сравнивала иностранные заведения с той больницей, в которой лежала ее бабушка. Разница потрясала. Казалось, что в таких условиях человек просто не может чувствовать себя не в своей тарелке. Но нет. Здесь тоже все как-то не так.
«Интересно, есть ли места на Земле, где человек способен постоянно чувствовать себя комфортно?! Когда я жила в «хрущобе», казалось, что, переехав в новый дом с просторными комнатами, кухней и огромной ванной, я почувствую наконец удовлетворение. Потом я поняла, что одиночество мешает мне наслаждаться моей новой квартирой. Но даже когда я встречалась с Ним, мне все равно не нравилось так много всего! Снова одна, и опять все грустно. Худшие условия, но негативный опыт не научил меня мыслить позитивнее, скорее наоборот. Я думала, что, переехав в дом престарелых, начну больше общаться с людьми, но в конечном итоге поселилась в отдельной палате, чтобы никого не видеть и не слышать. А о чем с ними говорить??? О том, что они ничего не помнят, о том, как все плохо, или о несбывшихся мечтах?! Это наводит такую тоску, что хочется повеситься», — с этими мыслями Лида прошла к стойкам с едой.
Взгляд остановился на яичнице с колбасой. Всю жизнь Лида сидела на диетах. Сначала опасалась за фигуру и, пытаясь ее сохранить, постоянно отказывалась от сладкого. Потом начались проблемы с сердцем, и она, испугавшись высокого холестерина, отказалась от всего жирного. И вот в семьдесят лет диагноз: диабет. Она по-прежнему пыталась следить за весом и до того момента ела очень ограниченное количество сахара, но отказалась от него вовсе. И спрашивается — ради чего?! Сейчас она бы предпочла умереть от шоколадного торта, нежели от того, что просто слишком стара. У нее никого не осталось. Все родственники уже либо умерли, либо окончательно сошли с ума. Подруги университетских времен тоже стали какие-то странные. Им все лень и ничего не хочется. А Вероника, воспоминания о ней, к сожалению, почти стерлись…
Мужчина окончательно приуныл, глядя, как меняется Лидино лицо. Он знал, о чем она сейчас думает. Такие мысли в конце концов появляются у всех. Он отлично понимал, что они неизбежны и даже нужны, но от этого легче ему не становилось. Почему он не может помочь ей прямо сейчас, зачем ждать?! Он решительно направился к Лиде и коснулся ее правого плеча.
«О чем это я? Эти провалы в памяти меня пугают, — словно перестроившись на другую волну, подумала Лида. — В руках у меня поднос, видимо, я размышляла, что лучше взять на завтрак: чай или молоко». Она распахнула высокие стеклянные двери и вышла на просторную террасу, построенную полукругом, с белыми колоннами. Наверное, о таких писал Чехов. Ее лицо окатила волна удивительно свежего прохладного воздуха! Кто бы мог подумать, что всего в десяти километрах от Москвы в 2053 году будет так хорошо! Уже октябрь, а деревья только начали желтеть. И этот аромат, смесь прелой листвы, влажной земли и наступающих холодов, всегда завораживал ее. Именно благодаря такому запаху можно отчетливо сказать, что зима уже совсем близко.
Лида села за столик и накинула на плечи теплый шерстяной плед, заботливо оставленный персоналом на плетеных креслах. Мужчина, неотступно следовавший за ней, встал позади, напряженно скрестив руки на груди. Она неторопливо резала горячую яичницу и размышляла, как много всего делала зря. Вся ее жизнь была подчинена правилам, которые она сама же для себя и придумала, по большей части лишним и не всегда логичным. Досадно, что теперь судьба уже сложилась, подобно мозаике, деталь за деталью. И если бы сейчас она извлекла хоть один элемент, целостность картины нарушилась бы, весь ее мир рухнул, и появилось бы ощущение абсолютной бесполезности прожитой жизни.
— Хотя сейчас уже наивно пытаться скрывать от себя тот факт, что я не сделала в жизни ничего, заслуживающего мало-мальского внимания, — произнесла Лида вслух. Ее глаза внезапно увлажнились, все лицо напряглось, как будто пытаясь остановить подступающие слезы, но она почувствовала, что не в силах контролировать свои эмоции, и на щеках появились влажные дорожки, сначала на левой, потом на правой. Она не рыдала и не всхлипывала, слезы просто лились из ее глаз, и она уже не хотела их сдерживать, пожалуй, первый раз в жизни. Казалось, что влага на щеках способна смыть всю ту боль, которая накопилась в душе. Но это не помогало. Она лишь глубже ощущала опустошенность и тоску.
Мужчина больше не мог видеть ее в таком состоянии. Его сердце рвалось на части, он знал, что чем дольше она будет думать обо всем, тем хуже ей станет. Это замкнутый круг, из которого для нее уже не существует выхода. Она никогда не сможет мыслить иначе, а значит, не будет счастливой. Так зачем оттягивать момент, лучше обрубить концы и предоставить выбор ей. Он поднял руку над ее плечом и замер на мгновение. Он смотрел на свою кисть и словно не узнавал ее. Он знал, на что способен, но ему было тревожно каждый раз, когда он это делал. Вместе с тем он понимал, что в большинстве случаев дарит людям облегчение и покой. И все же впервые боялся наступления главного момента и одновременно слишком любил ее, чтобы позволить мучиться еще хотя бы минуту. Он протянул руку к ее правому плечу, но не отдернул ее, как обычно, а плотно прижал к ее теплому халату…
И вдруг Лида отчетливо вспомнила, как много лет назад любовалась точно такими же листьями, сидя в лодке в парке «Царицыно», рассматривая отражение деревьев в, казалось, неподвижной воде. Правда, тогда было холоднее, хотя на дворе стоял сентябрь. Она думала, как много всего впереди, какие перемены скоро наступят в ее жизни. Рядом сидел очень дорогой для нее человек. Для Лиды вдруг перестал иметь значение ее возраст, внешность, в голове стояла лишь эта картинка. Только она имела какую-то ценность. «Боже, как грустно! Неужели мы существуем всю жизнь только для того, чтобы нам было что вспомнить в старости? Если это и есть смысл жизни, то он какой-то… бессмысленный», — пронеслось у Лиды в голове, но мужчина уже положил другую руку на ее левое плечо.
Ознакомительная версия.
