Кстати, относительно того, что касается владения языком, дорогие мои соотечественники, приготовившиеся навсегда покинуть свою Родину, должна заметить, что в этом вопросе имеется одна очень существенная преграда – акцент. В связи с этим сразу хотелось бы вас предупредить: утрата акцента представляет собой первоочередную задачу эмигранта. Впрочем, это не я сказала, а еще актриса Л. М. Гурченко в фильме «Любовь и голуби». Помните ее: «Дяр-р-ревня!», – отпущенное в адрес очень приятной, но неисправимо деревенской жительницы. А вы, между прочим, не смейтесь! Иногда акцент или диалект способен полностью свести на нет смысловое содержание сказанного. В этой связи представьте себе следующую ситуацию. Ну о-о-очень деревенская девушка, со всеми присущими ее речи оканьем, уханьем, кряканьем и всевозможным косноязычием, излагает вам, дорогой читатель, теорию относительности А. Эйнштейна. И вы ее слушаете, слушаете, слушаете, потом начинаете позевывать, зевать, громко зевать, затем прикрываете глаза, всем телом отваливаетесь на спинку стула и, в конце концов, не выдержав, прерываете ее объяснение: «Спасибо, мне все ясно. Можете не продолжать». Но не потому, что она вас своим докладом окончательно убедила, а потому что таким вот лопотанием ужас как надоела. Слушать ее противно, хотя, справедливости ради надо заметить: то, что эта девушка успела вам изложить, с формальной точки зрения выглядело связно, логично и понятно. Проблема лишь в том, что все это она не рассказывала, а косноязычно лопотала.
Совершенно очевидно, что в аналогичной ситуации оказывается эмигрант, не сумевший избавиться от акцента. Как правило, его речь местные жители слушают только по необходимости и с таким выражением на лицах, будто мучаются продолжительными многодневными запорами. Замечу однако, что в большинстве своем мы, россияне, осваиваем иностранные языки с такой скоростью и так качественно, что в борьбе с акцентом побеждаем его в рекордные сроки. Кстати, европейцы и не скрывают того, что завидуют нам черной завистью, скорее всего потому, что об их способностях такого не скажешь. Помню, как в Стране Магазинов по долгу службы мне пришлось общаться с Суси (уменьшительное от Сусанна), тоже продавщицей и эмигранткой, прибывшей туда из другой европейской страны. И когда Суси говорила на местном языке Страны Магазинов, то за счет того, что в ее родной речи звук «с» произносился нечетко и довольно размазанно, она всякий раз заменяла «с» на «ш». Представьте, если кто-нибудь в ресторане захотел бы с ней познакомиться, и спросил: «Как тебя зовут?» – «Суши». – «А что ты заказала себе на обед?» – «Суши». Хотя если задуматься, то это не столько смешно, сколько грустно. Европейка, прожившая около десяти лет в Стране Магазинов, так и не смогла или не захотела овладеть одним-единственным иностранным языком и избавиться от ее же саму позорящего акцента. В то время как любой африканец, украинец или индус за каких-нибудь пару лет запросто мог освоить все три языка, а на пятый – полностью избавлялся от акцента и говорил на них совершенно свободно.
* * *
Так куда же все-таки меня занесло? А вот куда. Страна Магазинов входила в группу так называемых европейских государств оффшорной зоны, в которых не взимался налог с продажи любых коммерческих товаров и где банки отличались крайней беспринципностью, принимая на номерные счета любое количество денег, при этом совершенно не интересуясь историей их обретения. Другими словами, если кто-то кого-то, к примеру, убил бы, а затем, присвоив деньги этого человека, решил бы положить их на свой счет в банке обычного государства, то скорее всего у этого негодяя власти потребовали бы вразумительного объяснения тому, каким образом он сумел так быстро разбогатеть. А если вдобавок ко всему прочему совершенное им преступление было бы раскрыто, то перво-наперво его бы упрятали за решетку, заодно лишив награбленного имущества. В банках же любого государства оффшорной зоны при виде толстой пачки наличных служащие не только не интересовались, откуда у того или иного гражданина взялась указанная сумма денег, но и, ласково ему улыбнувшись, вносили его имя в список своих клиентов, при этом не забыв сказать ему на прощание: «Огромное спасибо за оказанное нам доверие». Услышав в очередной раз эту фразу от работников банков, адресованную постоянным клиентам, я ловила себя на мысли о том, что владельцы огромных сумм денег на номерных счетах этого самого доверия не оказывали никому, в том числе и улыбчивым банковским служащим. Впрочем, последние, полагаю, и сами об этом догадывались, а также прекрасно понимали, что по существу работают на преступников, ежегодно увеличивая размеры их капиталов. Так при чем же здесь доверие? А потому что звучит гордо!
К слову сказать, помимо денежных средств, преступники всех категорий «обогащали культуру» Страны Магазинов разного рода изысканными привычками. По улицам этого государства туда-сюда разъезжали шикарные спортивные автомобили с водителями, на руках у которых красовались сверкавшие каратами ювелирные украшения, а рядом со своим хозяином, как правило, восседала шикарная породистая собака. Хотя скорее всего четвероногие любимцы, равно как и кольца с часами, представляли собой для местных богатеев что-то вроде аксессуара. Полагаю, что многие из вас, уважаемые читатели, в курсе того, что во многих странах Европы запрещено держать собак опасных пород. Так вот, именно поэтому прибывшие на ПМЖ «денежные мешки» из соседних европейских государств перво-наперво заводили себе питбуля, бульмастифа или аргентинского дога. «А зачем?» – спросите вы. Отвечаю: чтобы водить его на прогулку без поводка и намордника. И если эта зубастая и невоспитанная зверюга к тому же умудрялась кого-нибудь укусить, то ее богатый владелец никогда не упускал возможности обложить пострадавшего отборным матом: «Какого, спрашивается… ты здесь шатаешься, это в парке-то, где нормальные люди выгуливают своих породистых собак?!»
* * *
Не лишним будет заметить, что никто до отъезда не объясняет нам, будущим эмигрантам, на какие средства мы там, за границей, будем существовать. Сразу вспоминается типичное высказывание новоиспеченных мамочек: «Как же тяжело с ребенком, а ведь нас об этом никто не предупреждал…» Лично я отреагировала бы на вышесказанное следующим образом: «Если вы, мамуля, до его рождения все свое свободное время посвящали пролеживанию дивана, то тогда, безусловно, в родительницах вам будет ой как непросто». Аналогичным образом этот самый принцип «деятельности – бездеятельности» распространяется и на эмигранта. В абсолютном большинстве случаев оказавшемуся за рубежом гражданину совершенно нереально надеяться на то, что там он сможет реализовать прекрасно функционировавший у себя на Родине план А, прежде всего потому, что в своей стране у него не было языкового барьера, а на изучение одного-двух европейских языков, которыми ему предстоит свободно овладеть, разумеется, уйдет не один год. Словом, дорогой мой соотечественник, решивший попытать счастья за рубежом, постарайтесь на меня не обижаться, а лучше примите к сведению следующий совет. Забудьте о вашей российской профессии, поскольку маловероятно, что в Европе вас на такую работу примут, а если это и произойдет, то не сразу, а лет так через пяток или десяток, и то, если вам очень повезет, а задумайтесь-ка лучше о том, что еще вы умеете хорошо делать. Сразу скажу, что занятия вроде ковыряния в носу или коллекционирования марок в данном случае не подходят. В Европе вам будет необходим план Б, В, Г, Д, и О-Пэ-Рэ-Сэ-Тэ, без которого вы просто-напросто пропадете, и возможно, в трудную минуту рядом с вами не окажется никого, кому захочется вас спасти. Некоторые сразу возразят: «А между прочим, именно в европейских странах прославились многие непризнанные в своем Отечестве гении!» Да, я в курсе, так оно и было. Повторяю: «Было». Как в свое время пропела С. М. Ротару в своей песне: «Было-было-было-было, но прошло, о-о-о, о-о-о…»
Хотя есть и исключения из этого правила, одним из которых является область искусства. Другими словами, оно может превратиться для вас в тот самый план Б, став основным источником доходов, учитывая, что в Европе для создания бессмертных произведений от вас не потребуется обладать художественными навыками или большим талантом. В настоящее время там на пике моды концептуальная живопись. И если вы готовы заявить во всеуслышание о своей артистической индивидуальности, то примите, пожалуйста, к сведению то, о чем я поведаю вам чуть ниже. Уж по европейским странам-то я поездила и по их музеям и выставкам походила. Мы же, россияне, без этого не можем. Они, европейцы, изучают нас по количеству выпитого, а мы их – по искусству. Традиция у нас такая, нормальная многовековая культурная традиция. Кстати сказать, лично я обожаю на свой лад интерпретировать живопись и сначала позволяю ей себя поглотить, а затем растягиваю, насколько это возможно, момент наслаждения растворением в искусстве. Помню, однажды в московском Пушкинском музее я попала на выставку то ли канадского, то ли австралийского художника, который писал цветы и только цветы. И так он развил в своей живописи цветочную тему, что, при взгляде на любой нарисованный им цветок, к примеру, самую обычную хризантему, казалось, будто у нее были и чувства, и ум, и характер, и что это вовсе не объект неживой природы, а самый настоящий, немного загадочный, цвето-человек. Вот роза, плачущая навзрыд. Поведай мне, милый цветочек, что с тобой стряслось? На другом полотне ромашка смеется вовсю, сотрясаясь от заливистого хохота своим белоснежным обрамлением, все у нее хорошо, и она хороша, и сама об этом знает. А фиалки настороженно смотрят, будто не доверяют, прищурились малюсенькими лепестками, всех вокруг изучают, и от этого «бр-р-р!», мороз по коже. В итоге, посмотрев на множество работ мастеров современного искусства в Европе, я сделала для себя следующее открытие. Оказывается, не имеет никакого значения, если до сотворения выставленного в музее шедевра его автор не написал ни одной картины и не изваял ни одной статуи. Самое главное для артиста – это решиться таковым стать, а затем уже не спеша, так сказать, в процессе, постепенно вырабатывать свой собственный оригинальный стиль. Причем еще не известно, какая из его работ в дальнейшем получит наибольшую популярность: первая или последняя. Помню, как на одном из конкурсов современного европейского искусства известному артисту дали главную денежную премию за работу, относившуюся к группе проектов «Арт-модерн». Перед входом в зал его артистического проекта стояла девушка, которая обязывала всех посетителей предъявить ей документы, удостоверяющие их личность. При этом ее задачей было как можно дольше морочить им голову. «А это точно ваш паспорт? – допытывалась она. – Что-то вы в нем на себя не похожи. А у вас другой документ есть? Водительские права или читательский билет? Кстати, они у вас не просрочены? Я вижу, тут что-то затерто на строке о сроке годности…» Затем эта «милая» девушка просила посетителей выставки вывернуть карманы своей одежды и в течение нескольких минут проверяла их пикающим аппаратом на наличие оружия и взрывчатых веществ. И когда, по завершении длительного досмотра с пристрастием, посетители, наконец, попадали в зал, то, к их удивлению, кроме голых стен, покрашенных белой красочкой, там ничего не было. В этом, собственно говоря, и заключался смысл проделанной артистом работы, за которую ему и дали первую премию: «Главное в искусстве – не результат, а идея, то бишь мысль, которая, как известно, нематериальна».
