Денис резво подскочил со стула, уступая Алевтине своё место, сам присел с чашкой на корточки у входа.
Некрасиво как-то присел, выпячивая середину себя. Он всегда так делал: бёдра не параллельно полу, а под углом, колени высоко к ушам. Но раньше Алевтину это почему-то не раздражало. Хотя нет. Раздражало всегда. Просто старалась не обращать внимания или отводила взгляд, как сейчас.
В плетёнке лежали душистые сдобные булки, а на тарелке – масло и сыр, порезанные аккуратными кубиками. Ну, ладно масло, с ним понятно, но сыр… Непривычно видеть без шпажек сыр такой формы. Вот как с ним теперь общаться, скажите на милость? Вприкуску его есть, как сахарок?
– When I am about to faint I eat a cube of cheese, – прошептала Аля. (фраза из фильма «Дьявол носит Прада»: «Когда я чувствую, что вот-вот упаду в обморок, съедаю кубик сыра»).
– Что говоришь? – отвлекла от сырных мыслей хозяйка.
– Nothing. Да так. Ничего.
– Тебе сахар в чай сыпать, Алевтин?
Почему-то безумно захотелось горячего и сладкого, будто это отступление от бессахарной диеты способно сейчас чем-то помочь.
– Да, пожалуй, одну.
– Ух, ты! – оживился Денис, меняя позу на более приятную взгляду. – А кто-то говорил, что сахар не ест!
Алевтина не сразу уловила, о чём он – мысли вязли друг в друге и мешались.
– Э… это ты меня во лжи пытаешься уличить? – наконец спросила.
– Да нет, – вроде как смутился Денис и снова привстал, чтобы вернуться в изначальную, некрасивую позу.
Аля отпила чаю и посмотрела на сыр и булки. Надо заставить себя что-то съесть. За вчера она усвоила только банан и один кружок кабачка на прозрачном ломтике хлебца. Надо что-то съесть.
Она взяла кусок булки и положила на него кубик сыра.
– Пикассо да и только, – прошептала. – Всё совсем неправильно. И даже сыр у них бесшпажный.
Денис поставил чашку в раковину, сказал «спасибо» хозяйке и вышел.
Наверное, чай был горячим и сладким, а сыр с булкой свежими и вкусными – Алевтина ничего не почувствовала. А странно он отреагировал на чай с сахаром. А-а! Просто им надо было заплатить за чай, сахар и кубик сыра. Алевтина как-то не сообразила, ведь в её мире не считали ложки сахара. И стелили простыни гостям. И воду в графинах держали. Свежую и вкусную… Когда-то в графинах, теперь чаще просто в бутылках.
Во дворе вовсю шли сборы на сегодняшнее море.
Ах, да. Сегодня ещё море планируется. Оно-то никуда не делось.
Заправлял сборами взбодрившийся Денис.
– Так, ну, мы едем или нет? А то я сейчас спать лягу.
Быстро он оправился. Отстрадал за полчаса.
Алевтина вспомнила об обратном билете, что хранился в барсетке Дениса. Хорошо, что у неё достаточно наличных в местной валюте. Она взяла кошелёк и подошла к Денису, который вертелся у машины.
– Билет мой давай, – и протянула купюры.
– Кр-р! – издал загадочный звук Денис и полез в машину за барсеткой. – Гм! А у меня сдачи не будет.
Кто бы сомневался! И как это Нечисть не полазила в барсетке и не обнаружила такое сокровище как билет?
Сергей загрузил в машину сумки Алевтины. Опять Сергей, а не Денис. Аля молча села сзади. Сергей на мгновенье остановился, приподняв плечи, но сел рядом с водителем.
– Отвезите меня сразу на квартиру, я на море не поеду, − проронила негромко.
Денис замер, положив руку на ключ, и глянул на Алевтину в зеркало.
– Хорошо, – сказал через секундную паузу и завёл машину. Почти весело сказал.
Всё. Леди с дилижанса – пони легче. И никаких проблем ни дилижансу, ни коняшке. Все проблемы теперь у самой леди – разберётся как-нибудь.
Комната оказалась в хорошем месте – и море, и маршрутки рядом, и до рынка с набережной прогуляться недалеко. Пока хозяйка показывала Алевтине «апартаменты», Денис шутил и даже слегка включил обаяние, чтобы успеть понравиться женщине, которая его не знает.
На пороге Алиной комнаты они попрощались, хотя прощанием это было трудно назвать.
Она смотрела на него и всё ещё чего-то ждала. Он пожал плечами и сказал:
– Извини за фигню, которая получилась.
Сказал. Как обычно. Опять какую-то фигню сказал – и всё.
– Фигню?! Что это вообще было?
– Не знаю. Я сам ничего не понял.
Слишком слаб был голос, чтобы сейчас с ним что-либо выяснять.
– В общем, я жду звонка с объяснениями, Денис.
Он закивал.
Она ушла в комнату.
Неужели всё?
Села на кровать. Из жизни выпал ещё час – просидела неподвижно и в безмыслии. Даже думать ни о чём не хотелось.
– Алевтина, а ты сразу на море пойдёшь? – поинтересовалась хозяйка.
– Да нет, Тань. Я не выспалась совсем, отдохну, а после обеда уже посмотрим. Сейчас я тебе денежку принесу.
Она, наконец, огляделась. Комната как комната. Не люкс, конечно, но есть всё необходимое. Даже высокая асимметричная подставка для цветов, почему-то без цветов. Для халата, наверное.
Нет, Алевтина, конечно, и сама могла бы найти жильё, ведь знакомых у бабушки было предостаточно, но ей сейчас меньше всего хотелось попадаться на глаза старым знакомым. Рассматривать постаревшие лица и считывать с них особые отпечатки – к примеру, мысли зависти к своей молодости; демонстрировать своё преуспеяние и чувствовать себя снова неуютно от этого; выслушивать былины – сказания о том, что произошло в городе за годы её отсутствия, – ничего этого не хотелось. И самое главное. Алевтине совершенно не нужны были расспросы о Денисе. Ну, вот ни чуточки! Что, да как, да почему. А без расспросов не обойтись, ведь все были в курсе их многолетней лав-стори. Лавочка-стори. Все были в курсе. Даже лавочки.
Надо с хозяйкой расплатиться. И вещи разобрать, что ли? Не хочу. Ничего не хочу.
Всё. Спать. Спать, спать.
Но в полдень всё равно проснулась.
Не могу больше!
Схватила телефон и вышла на улицу.
– Алька! Привет! Наконец-то! А я не звоню, чтоб не мешать. Как там у вас дела? Где вы сейчас?
Алевтина молчала и тяжело сглатывала, пытаясь убрать спазм в горле. Зря она, наверное, сестре позвонила. Рано ещё, не сможет она нормально говорить.
– Аль! Ты чего молчишь? Что случилось? У вас всё хорошо?
Она вдохнула побольше воздуха:
– Всё очень плохо. Я в снятой комнате. Одна. С Денисом ничего не было и не будет.
Всё вылилось в слова, не в слёзы. Она тоже начала с начала начал, со встречи на перроне – ей так было легче. Дашка рвала и метала, шипела ругательства и проклятия, поминутно вставляя, «я так и думала» и «я так и знала».
После разговора с сестрой Алевтина решила выйти из дому. На море не хотелось, гулять ещё жарко, но нужно подвигаться, иначе можно оцепенеть от того, что внутри. Дохлых ёжиков придётся вынимать из себя самостоятельно. По одному. А сейчас нужно чем-то заняться.
Придумала. Надо сходить в супермаркет. Домовёнок повыливала Алины шампунь и гель для душа – флаконы почти пусты.
Ха! И мстя моя будет страшна!
Смешна.
Как мелко! − подумала Алевтина. − Такие моськи на меня ещё не тявкали.
Он вообще прошёл незаметно, этот третий день после… Алевтина мало что запомнила.
В какой-то момент она обнаружила себя на пляже лежащей на новой складной подстилке из соломки, но долго не могла вспомнить, как она сюда попала и как у неё оказалась эта соломенная конструкция.
Только к вечеру, складывая три полоски и превращая их в блестящую фольгой сумочку, Алевтина перехватила улыбку девушки-продавщицы. Та раскладывала по сумкам товар из палатки и окликнула проходившую мимо Алю:
– Ну, что? Понравилась подстилка? Удобно, правда?
В голове тут же всплыл утренний эпизод покупки. Она тогда подошла к свободному месту у воды и остановилась, вспомнив, что стелить ей на песок абсолютно нечего. А продавщица только-только накрыла тентом прилавок и стала выкладывать разноцветные безделушки – уйму ракушек, заколок, бусиков, игрушек, открывашек, мыльниц, полотенец, вьетнамок и подстилок…
Да. Такого с Алей ещё не было. Чтобы память своевольно проглатывала, а потом в нужный момент выплёвывала ту или иную мелочь из окружающей жизни. Что-то новенькое. Или всё новенькое. Будто после того злополучного дня всё в её жизни стало новым. Появилось или обнаружилось наново. Нате! Посмотрите на меня и с другой стороны!
Утром Алевтина разговаривала с Денисом. Сначала она ждала звонка. Ей нужны были объяснения. Она не могла понять, как такое могло случиться. Денис на объяснения не отважился. Или не собирался их делать. Но Алевтина не привыкла оставлять неясности и набрала номер сама.
– Разобрался со своей крышетёчной?
– Да вроде. Частично.
– Выходит, тебе только крышетёчные и светят.
– Ну, какой сам…
– И что ты мне теперь скажешь?
Денис помолчал, а потом размеренно, делая чёткие паузы, заговорил:
− Я – кот, который гуляет сам по себе… Я хочу уходить, когда хочу, и приходить, когда хочу. И ни перед кем не отчитываться. Я не готов к отношениям с тобой. Я попытался стать лучше, но у меня не получилось… В последнее время много чего произошло. Я сильно изменился, и не в лучшую сторону. Извини за фигню, которая получилась… Мы не сошлись характерами… А у тебя всё будет классно.
