Алевтина отключила связь. Слушать такое невозможно. Опять эта кошачья фигня. Кот, который наделал в углу и сбежал под диван, надеясь, что там его тапок не настигнет.
Но точку поставит всё-таки она. Алевтина снова набрала кошачий номер:
– А знаешь, на что это похоже? Как будто тебя на льготных условиях – без экзаменов, по блату, приняли в МГИМО. И даже приёмная комиссия к тебе в Дребедянск сама приехала. И открылись тебе самые невероятные перспективы в жизни. Но, правда, в МГИМО пришлось бы напрягаться и работать, а ты этого делать не привык. Сначала согласился, силёнки не рассчитав, а когда понял, что не тянешь, решил – ну его, это МГИМО! Своя местная бурса сподручнее. Здесь напрягаться не надо. И так сойдёт.
Он молчал всего секунду:
– Да. Что-то вроде этого.
Алевтина отключилась, и тут же, судорожно, всхлипывая насухо, принялась удалять следы Дениса из телефона, будто это могло так же быстро помочь стереть его из памяти и души. Просто за нагадившим котом нужно убирать сразу же, иначе…
Теперь она осталась одна. Впадать в полузабытьё и выкарабкиваться, и снова проваливаться. Что за дурацкий спорт такой? Похлеще кёрлинга.
− А я вообще одна всё, как с мужем развелась.
Сигнальное слово вытащило девушку из очередного провала – хозяйку прорвало на откровения. Та вяло ковыряла вилкой еду, изливая душу постоялице. Не знала, что на данный момент у гостьи в душе совершенно нет места для чужих горестей.
− А чего развелась? Так непонятно, зачем я за него и пошла. Мне двадцать было, и я впервые с мужчиной переспала после дня рождения. А наутро мать моя в комнату заглядывает и как разорётся! Чтоб я за него замуж шла, а то порченую меня теперь никто не возьмёт. Я и не залетела даже. А ему всё равно было, на ком жениться – лишь бы баба под боком была.
Аля поражалась своей выдержке. Внутри всё клокотало и пекло, а она спокойно выслушивала рассказы о жизненных драмах хозяйки – вулканах, стухших двадцать лет назад.
Я спокойна, почти непроницаема, сильна, пусть она хнычет и жалуется, у меня всё нормально… скоро будет.
− А ты его хоть чуть-чуть любила, Тань? − поинтересовалась и тут же поняла, что сморозила чушь: чуть-чуть любить невозможно, ты либо любишь – либо нет.
− Не-а. Ни капельки. Просто переспала, а мать орала, что из дому выгонит. Потом Лиза родилась, потом Данилка. А от мужа я бегала: то у матери засижусь, то у подружки по соседству, то из детской не выхожу… Так я секса с ним не хотела.
− Но почему? Страшный такой был?
− Да нет! Что ты! Красавец! Спортсмен. Данилка весь в него.
− Так чего ж бегала?
− Да не знаю. Неприятен он мне был, и всё. А однажды говорит мне, мол, хватит, всё, надоело в ванной мастурбировать, будто и нет у меня жены. Так и развелись. Не знаю, наверное, со мной что-то не так. Хотя сейчас у меня любовник – обезьяна обезьяной на лицо, но такой приятный мужчина. И мне совсем не хочется от него бегать. Кто тут разберёт? Будешь икру из синих? Лиза сегодня нажарила.
− Нет, спасибо.
− Я завтра на работе, так все вопросы к Лизе, она уже достаточно взрослая, чтобы решать. А Данилка только душем заведует.
− А кем ты работаешь?
− Уборщицей в санаторном комплексе.
− Ты хотела сказать, горничной?
− Да какая разница? Я просто убираюсь и жду место администратора.
− У тебя бы получилось, − подбодрила Алевтина.
– А ты кем работаешь, Алевтин?
– Рекламой занимаюсь.
– А-а. То есть ходишь, клиентов ищешь, разводишь их, чтобы они объявления дали, да?
– Ну, приблизительно, − бизнес-леди в очередной раз улыбнулась наивным представлениям непосвящённых.
− Круто!
Незачем Татьяне знать, кто она на самом деле. Для неё даже рекламные агенты – небожители. История повторяется. Как и двадцать лет назад, Алевтина стыдится преуспевания. Только тогда папиного, а теперь – собственного.
Хотя видно, что эта женщина как раз по-своему старается. Сама вон ремонт делает ‒ красит, штукатурит, плитку клеит; детей пытается воспитывать и к работе привлекать. И результаты её копошения заметны. Не то, что у некоторых.
Она вспомнила квартиру Дениса, оставленную ему родителями после переезда в Киев. Живи, сын, осовременивай всё, жизнь свою устраивай – никто не мешает.
Внутри Алевтина раньше ни разу не бывала, но, оглядевшись, могла точно сказать, что жилище в том же состоянии, в каком было и при родителях. Что ему передали в наследство, то он гостье и продемонстрировал. Девушка надеялась увидеть современную обустроенную квартиру, но вместо этого шагнула из светского настоящего в советское прошлое.
Входная дверь, обтянутая дерматином, замки, звонок – те же, что и двадцать лет назад. В ванной тот же кафель, модный в прошлом веке, и синяя сантехника – мечта доперестроечного поколенья, в провинции малореальная. Потёки ржавчины на чаше унитаза раз десять в день хозяину напоминают, что в жизни нужно поменять. Дверь в спальню − только подпирать: навесы не отрегулированы, обратно тянут и на полпути уравновешивают. Лоб расшибить здесь в темноте легко возможно, но у хозяина, как видно, крепкий лоб, ему намёки нипочём. Дверь на балкон не закрывается – силёнок Алевтине не хватило со шпингалетом сладить. В зале не просто люстры нет – лишь провод оголённый нерв проводки демонстрирует.
Невероятно, но за столько лет там ничего не сделано! Ему и так комфортно, зачем же тратиться и напрягаться? Напряг и траты − вечная проблема всех жлобов ленивых! Не съёмное жильё, не купленное только что в кредит, чтоб оставлять его таким. И – главное – ему не стыдно было, что он вот так живёт! Он даже горд. Вот только чем? Неясно. И дело тут не только в лени и равнодушьи к быту. Из всех щелей здесь тянет откровенным жлобством, когда не желают тратиться на то, что необходимо, но без чего можно и обойтись.
Алевтина снова вспомнила пропущенный букет, ну, тот, который должен был быть, но которого не было.
А ведь Денис всегда слыл куркулём. Тогда, в их последнее романтическое лето, Аля как раз впервые задумалась о явной прижимистости своего избранника. Они гуляли, и вдруг Денису захотелось чем-то Алю угостить. Прямо на тротуаре, в трёх метрах друг от друга, расположились две овощные палатки. Денис узнал цену на бананы в одной из них, потом в другой, после чего вернулся в первую и купил там, потому что бананы были на 20 копеек дешевле.
Аля держала тогда в руках мини-гроздь из трёх бананов и думала: ну, вот, мне сделали приятное, купили бананы подешевле, хотя там, где дешевле, наверняка просто больше обвесили. Денис, само собой, ничего не заметил, да и Алевтина постаралась забыть такую мелочь.
Мысли ворочались в голове – сонные, неуклюжие, обрывочные, будто даже стесняясь того, что они именно такие.
Ну, как могла такая умная девушка, как я, попасться? Просто отключила ум (разве от него много горя?) и поплыла по течению. Доверилась давнему другу. Теперь лежу тут, придавленная ржавой подковой своего счастья, и пошевелиться не могу – тяжелёхонько счастьице оказалось. Сама виновата. Разбередила детский бред… А тут у Татьяны нормальное постельное бельё, в цветочек. Постель одинокая, но почти уютная.
Засыпая после долгого пустого дня с провалами в памяти, Алевтина вспомнила, что сегодня снова ничего не ела, кроме одного нектарина. Только много пила, будто собираясь растворить и вымыть водой кристаллы, коржи и корки боли. Но есть совсем не хотелось. Не страшно. Это полезно. Разгрузочный день получился. Уже три разгрузочных дня.
Ночью обрушилась гроза. Алевтина проснулась от грохота и холодного ветра, что врывался в комнату через открытые форточки. Закрывая окна, она замерла, разглядывая потоки на стёклах. Капли – большие и маленькие − наперегонки скатывались вниз, образуя зигзагообразные дорожки. Ну, вот! Даже безликие капельки выбирают свой путь сами и достигают каких-то целей, а люди, порой, никчёмнее капелек.
И мне надо так. Как гроза. Нужно прогреметь что-то, выбросить, выплакать, иначе взорвусь, с ума сойду.
Но слёз не было. Только дождь. Как в мелодраме.
Начался четвёртый день после…
Уже который раз Дашка работала будильником, будто с утра проверяя, всё ли с сестрой в порядке.
− Алька! Лёшка мне уже сто раз звонил, спрашивал, как у тебя дела?
− Ты что ему рассказала?!!
− Нет, что ты! Ни слова. Но он как чувствует, что тебе плохо.
− И не вздумай ничего говорить!!
Алевтина придерживалась проверенной тактики: если никто не знает, то будто ничего и не было.
− Но он всё-таки твой муж.
− Бывший.
− Настоящий! Вы всё ещё женаты, забыла?
Алевтина механически убрала с массажной щётки клок волос. Сыпятся. До этого волосы у Али сыпались в первый месяц, когда она получила от папы свою фирму – она тогда боялась, что не справится, и сильно нервничала. А ещё за неделю до свадьбы посыпались, Аля даже опасалась, что задуманная высокая причёска не получится. Но всё задуманное тогда осуществили на высочайшем уровне.
