Кишлак Пиньён – эхо Прованса шариком прокатилось в гортани – удивил необычайно. Когда-то и здесь пылали копи. Потом погасли, выгорел угольный пласт – крепость Сарводи в устье Пасруда охраняла от чужаков чудеса здешних недр.
Но удивило другое – Пиньён весь был розово-красный, как мясистый помидор с душанбинского базара.
Дело не в небесном свете. Сложенные из красных камней дувалы были связаны красной глиной, за красными домами вставали красные склоны гор, позади машины над красной дорогой курилась брусничная пыль.
Только крыши были бурыми, тополя вдоль арыков – зелёными, и на встречных жителях – то пёстрые платки и платья, то чёрные чапаны, тюбетейки и калоши.
Но и запылённые крыши, и кора деревьев, и калоши, и лица пиньёнцев, и торчащие из рукавов кисти рук тоже имели красноватый оттенок. Красная порода насквозь пропитала жизнь этих людей. Сложить здесь военно-патриотическое предание – пустяк. Чиль-Духтарон утрётся.
Фёдор и Глеб, направив оптику в открытые окна машины, щёлкали затворами.
– В кишлаке на хозяйстве скоро одни мужчины останутся, – сказал Фёдор. – Женщины скотину в горы на летовки погонят. Там сладкая трава ширин-юган до конца лета не выгорает. Так? – Фёдор повернулся к Кариму.
– Так, – кивнул Карим.
После чего поведал про тополя: их принято высаживать, когда в семье рождается сын. Мальчик взрослеет – растут и деревья, так что к свадьбе они уже готовы для строительства дома. В глинобитных постройках тоже не обойтись без древесины – перекрытия, лаги, крыша…
А в горы со скотом из года в год людей всё меньше поднимается. Семьи, где мужчины в России работают, новые дома ставят и скотины мало держат, – у них деньги есть, чтобы масло, каймак и сыр на стороне купить.
– Кому охота по горам ползать? – рассудительно сказал Карим. – Молодые в пастухи не идут – мечтают в России работать.
Фёдор спросил: все ли возвращаются?
Большинство – да, на зиму возвращаются. А весной опять в Россию едут. Но есть такие – находят русских жён и домой не шлют ни копейки. Ведь в кишлаке как? Хозяйство, покос, скотина, работа в поле. Старших уважать надо и во всём их слушаться. В России по-другому – страна большая, богатая, там всегда заработать можно, там своей головой живешь, на себя и своим интересом. Молодым нравится.
Глеб нервно ёрзал на сиденье – похоже, он не разделял таджикских настроений и состояние русских дел видел иначе.
Что ж, жить надо там, где твоё существование осмысленно. А смысл порой напрямую связан с сопротивлением обстоятельствам.
Следующий за Пиньёном кишлак Пасруд был бежево-серым, без причуд.
За мостом через Пасруддарью асфальт закончился, и машина поползла вверх по каменистой грунтовке.
Ехали валко, то и дело хватаясь за спинки передних сидений.
Возле пустующей ещё летовки с кошарами из дикого камня и огороженным каменным забором полем под картошку Глеб попросил Карима остановить машину.
Вид отсюда открывался знатный.
– Вон Чапдара, вон Политехник, а вон Бодхона. – Вася переводил палец с одного заснеженного пика на другой. – Бодхона – самая высокая, пять тысяч с гаком, а отсюда кажется – ниже Чапдары.
Если под Душанбе уже отцвели маки, а в Кулябе распустились миллионы роз, то сюда, в Фанские горы, весна ступила лишь одной ногой – на желтовато-бурых склонах только-только начала пробиваться зелёная трава.
Воздух был свежий, прозрачный, звенящий. С непривычки немного кружилась голова.
– Был там? – кивнул я на сияющие вершины.
– Был. – Вася не отрывал задумчивый взгляд от перекрывших горизонт громад. – Фанские горы – классика.
Потом, понемногу карабкаясь вверх, скверная грунтовка вывела в узкое скалистое ущелье, по дну которого гремела вода. Река то подходила вплотную к дороге, то уходила далеко вниз, и ущелье оборачивалось холодящим душу каньоном.
Муроду с его «старексом» здесь пришлось бы туго.
В конце концов, миновав вброд несколько горных ручьёв, практически по непроезжей тропе добрались до пустующей – сезон для альпинистов начинался здесь в июле-августе – альпбазы, состоящей из полудюжины щитовых двухэтажных домиков и каких-то сложенных из камней хозяйственных строений.
Склоны гор заросли арчой. Солнечный свет пропитался красновато-апельсиновыми тонами. Дело шло к вечеру.
Фёдор попросил Карима объехать ограду по часовой, увидев справа примыкающую к базе более-менее ровную площадку.
Кое-как проехали.
Площадка была сыроватой, ее покрывали зелёный мох и ползучая бледная травка вроде нашей мокрицы.
– Сгружаемся, – скомандовал Глеб.
Карим, щеголяя остроносыми туфлями, ловко забрался на крышу и принялся распаковывать на решётке багажника укутанные полиэтиленом рюкзаки и палатки.
Сергей и Вася морщились – сырая земля им не очень нравилась, однако других пригодных мест поблизости не было. Разве что за оградой базы.
Сгрузив поклажу, Карим спрыгнул на землю.
– А что в доме не хотите? – спросил Фёдора, в котором признал старшего. – Сторож пустит. Надо немного денег дать.
Вася радостно потёр руки и заглянул в глаза Глеба, основного распорядителя складчины:
– Не надо бы тебе с больной спиной да на сырой земле…
Когда речь заходит о здоровье ближнего, споры неуместны. Дело решилось мигом.
Фёдор с Каримом отправились искать сторожа, и вскоре сухой белобородый старик лет шестидесяти в засаленном чапане уже показывал нам наши хоромы – большую пыльную комнату на втором этаже щитового домика.
Печки не было, зато – сухо.
В комнате стояли четыре кровати с пружинными сетками – пятую подняли с первого этажа.
Выдал белобородый старик и матрасы: не жизнь – санаторий.
После того как перетащили в жилище вещи, Карим уехал, пообещав вернуться послезавтра утром.
Пока устраивались, подметали, вытирали пыль, солнце уже наполовину спустилось за горы.
Поскольку сегодня в дороге мы стоически пренебрегли обедом, тут же под руководством Фёдора приступили к изготовлению ужина.
Фёдор поставил вариться на горелку чечевицу. Я резал лук. Сергей крошил помидоры, огурцы и перцы в салат. Глеб разделывал кусок мяса, отсекая плёнки и жилы. Вася завороженно перекладывал с места на место лепешки и самбусу.
План был такой: отварить чечевицу, потом пожарить на сковородке мясо с луком, потом всё перемешать и отменно полакомиться. Просто, в спартанском духе, никаких излишеств.
Но жизнь жестоко посрамила планы Фёдора.
Здесь, в горах, сбросив часть атмосферного гнёта, вода закипала не при ста градусах, а ниже. Градусов на восемь-десять. Этой разницы хватило, чтобы чечевица проявила твердость даже через полтора часа варки.
К тому времени были съедены самбуса и салат, а сырое мясо в миске заметно обветрилось.
Став свидетелем явления, я вспомнил «Зарину» и догадался, отчего так ловко таджики готовят мясо на углях. В горах варёное, как видно, зачастую всё ещё сырое.
В конце концов Фёдор сдался и снял котелок с огня. Было решено сперва обжарить мясо, после чего вывалить на сковороду несгибаемую чечевицу и подорвать её железный дух путём совместного с мясом томления.
За окном на потемневшем небе проступили звёзды.
Глеб, чтобы скрасить ожидание, обнял руками колени и катал изогнутую спину по полу.
Сергей обустраивал постель.
Прошло ещё полчаса, прежде чем Фёдор признал поражение и разложил по нашим, минуя Сергея, мискам мясо с по-прежнему твёрдой, как арахис, чечевицей.
Два баллона газа – коту под хвост.
Надо ли упоминать, как торжествовал Вася? Какими изысканными колкостями угощал оплошавшего друга?
Из тетради Грошева
…касательно монастырей – в книге у меня о них действительно ни слова. Однако же тут есть зерно (то есть – в замысле монастыря), о котором явно подумать стоит. Скажем, отчего бы не включить в понятия о четвёртой вехе (этапе) проекта смены человечества (самой, пожалуй, сложной и неясной) такой момент.
В каждой стране (лучше сказать – в каждом регионе мира), на каждом континенте, включая и необитаемые острова, есть девственные необжитые пространства, которые разумно будет отвести для новых поселений, строго обособленных от нынешнего общества планеты. Конечно, поселения надо устроить без ущерба для уцелевших вопреки всему и обитающих сейчас в тех регионах племён, ещё не исковерканных цивилизацией. Есть схожие (дикие) участки и в России.
Согласно разработанным будущей конвенцией (в рамках ПСЧ) установлениям, никто не будет вправе проникать в эти заповедные места и даже пролетать над ними при поддержке авиации по воздуху. Там и должны быть выстроены поселения по типу, так сказать, монастырей, похожих, например, на древнюю обитель Рила в Болгарии или на высокогорные монастыри тибетских лам, которым идея совершенствования человека, кстати, весьма близка. Обустраивать эти, так сказать, монастыри следует с прицелом расширения их до размеров небольшого города – в случае удачных результатов эксперимента в данной местности. Над воротами обителей будет начертано: «Жизнь, разум и порядок». В то время как над нынешними городами читаешь в грязных небесах: «Нажива, истребление, бардак». В этих организованных на высочайшем уровне ума монастырях будут сосредоточены силы из числа учёных-воспитателей, вооружённых специальной программой развития и обучения детей, рождённых там же, в монастырях, в благоприятное, по мнению астрологов, время года от суррогатных матерей и доноров, прошедших строгое обследование на полноценную наследственность.
