Разговаривая, Рой ни на минуту не отрывается от начатого дела. Мы уже собрали целую кастрюлю одуванчиков, теперь я сижу и мешу руками тесто, Рой вытачивает фигурку из дерева.
– Эта сцена и подтолкнула нас распрощаться с жильцами. Тем более девушки взбунтовались. Они ушли в один день всей общиной и не сказали ни слова. Часть своих вещей оставили здесь, в вашей комнате, кстати.
Я натянуто улыбаюсь и подумываю о том, чтобы выкинуть из комнаты шиваитский хлам.
Люди в этой квартире были чересчур естественными. Они не скрывали друг от друга мелочей.
Если кто-то съел чужой банан, ему вряд ли поставили бы это в упрек. Здесь жили геи и лесбиянки, пары и просто одиночки. Границ не было, многое из того, что в цивилизованном обществе осуждается, тут считалось естественным и даже полезным. Иногда они устраивали групповой секс, раз в неделю занимались тантрой и в целом разрешали себе все что угодно. Исключение составляла только наша пара.
Каждый вносил в интерьер квартиры что-то свое, в зависимости от меры таланта и способностей. Мы с Женей просто жили и наблюдали. Иногда, когда его тело молодело до возраста семилетнего ребенка, он забирался на кровать, садился рядом со мной и что-то рисовал. Наши стены были завешаны этими милыми детскими рисунками.
Стариком он мастерил корявые и малопригодные для украшения комнаты поделки. Быть может, в старости каждый должен найти подобное занятие, пускай и не совсем понятное и полезное другим. Главное – трудиться для того только, чтобы быть занятым и поглощенным чем-то.
Подростком он скакал по всему помещению и играл на гитаре.
– Кто это? – каждый раз спрашивал меня Рой, когда тело Евгения менялось.
И я говорила, что это все мои друзья.
Рой морщил лоб и отходил в сторону. Задумчивый и молчаливый.
Теплой июньской ночью мы просыпаемся от криков. Кто-то то жалобно стонет, то повизгивает. Спросонья мы не понимаем, что происходит.
Пятидесятилетний Женя схватил что-то тяжелое и бежит по ступеням вниз.
Я подбегаю к шкафу и, натянув платье, которое первым нащупала моя рука в темноте, бегу вслед за ним.
Женя открыл дверь и тут же захлопнул. Даже в темноте на его щеках был заметен румянец. Я подошла и, взяв его за руку, спросила:
– Что там такое?
– Юлиана рождает на свет новую жизнь, – невозмутимо произносит Рой, выходя из-за угла.
Тут только мы замечаем, что все обитатели квартиры сидят около камина и преспокойно попивают чай. Юлиана сидит на корточках – огромная и лохматая тень. Люди образовали круг и по очереди что-то бормочут.
– Присаживайтесь, – приглашает нас Царь.
Мы непонимающе смотрим на них.
– Нужно пожелать счастья новой жизни и провести ритуал, чтобы у Юлианы не было проблем.
– Может, позвонить в «скорую» и отвезти ее в больницу?
На этот раз все с удивлением смотрят на нас.
Кто-то говорит:
– Тысячи лет люди справлялись сами, врачи только мешают. Помогает лишь вера в лучшее.
– Наверное, не стоит спорить, – шепчет мне на ухо Женя, и мы садимся в круг, закрываем глаза и начинаем повторять за остальными мантру-заклинание. Мы сидим все вместе, держась за руки, и, закрыв глаза, шепчем.
Гул нарастает. Громкий рокот человеческих голосов. Он успокаивает и отвлекает.
Когда все заканчивается, обитатели квартиры открывают глаза.
– Что это за мужчина с тобой? – спрашивает Рой. – Изначально я принял его за Евгения.
– Все в порядке, – заверила его я, – это и есть Евгений. Он болен немного. Давай не будем поднимать шум.
Он пристально смотрит на меня.
Остается только увильнуть:
– Радостное событие, а ты все о мелочах. Пойдем лучше отметим этот праздник.
Далее повествование пойдет от лица Евгения.
Девочка родилась здоровой. Не было никаких больниц. Юлиана встала на второй день и зажила обычной жизнью.
С появлением младенца жизнь в квартире не сильно поменялась. Все было как раньше, коренных изменений никто не заметил. Ребенок естественно влился в среду, как и каждый из нас.
Однако что-то изменилось с той самой ночи.
Поначалу я не замечал. Мне казалось, они просто перемещались по квартире. Каждый по своему делу.
Ведь у людей, даже таких неадекватных, бывают дела. Поджарить кусок булки, полить помидоры на окне или же испечь лепешки с одуванчиками.
Они ходили за мной. Преследовали. Сталкивались, будто случайно, в коридорах и загадочно молчали.
В один момент мне это надоело. Когда я замечал одного из них, быстро разворачивался и спрашивал: «Что не так?». Они все до одного отшатывались и с суеверным ужасом уходили. Все это происходило без единого слова.
Так продолжалось, пока в один день я не поймал Роя. Прижал к стене и спросил:
– Почему вы за мной ходите?
Он отвернулся. Тогда я схватил его за челюсть и развернул лицо так, чтобы глаза смотрели на меня. Парнишка боязливо зажмурился.
– Бить буду, отвечай! – пригрозил я, поднимая кулак.
Вероятно, его нос был дороже этой тайны.
– Ладно, ладно. Минуту, – выдохнул он. – Скажу… – начал он и замолчал.
– Ну?!
– В общем, Евгений… Ты не расстраивайся…
– Не тяни, – прорычал я.
– Она тебе изменяет, – пискнул Рой.
Кулак ударил в стену. Около его лица.
– С кем? – только и прохрипел я.
Отношения Киры с Роем были весьма специфичные. Они много болтали, когда я был ребенком. Проводили вдвоем время, когда я запирался и мастерил фигурки. Гуляли по балконам, пока я глотал таблетки от сердца.
Рой смотрел на нее странно. Хотя, если задуматься, он всегда был в неадеквате.
Как-то раз я рисовал свои картинки в гостиной, внизу: удобно устроившись на полу, водил карандашом по бумаге. Они вышли из его комнаты вместе, веселые и довольные, что-то негромко обсуждая, а когда увидели меня, тут же примолкли и быстро ушли на кухню.
Один раз я наткнулся на него случайно. Возраст – около пятидесяти. Как обычно, поднялся по лестнице. Дернул за веревочку и увидел Роя со спущенными штанами около стены. На ней висел наш портрет, нарисованный еще в те времена, когда со мной все было нормально. Рой пробурчал что-то и быстро вышел, оставив меня одного.
Я не скрывал, что ревную. Пытался выпытывать у других обитателей квартиры информацию в надежде, что они ответят. Но они все ходили по дому будто заговоренные и также молчали. Мы, конечно, общались, но стоило затронуть важную для меня тему, как у собеседника находились срочные дела.
В один из дней Кира забыла телефон дома. Тогда я, поборов свои лучшие качества, заперся в ванной, чтобы совершить не очень порядочный поступок. Комната светилась красноватым светом, стены были выложены из цельного кирпича. Присев на унитаз, я отправил смс: «Хочу секс, как в прошлый раз!» – и стал ждать ответа. Над моей головой висел корабль с алыми парусами, который смастерили Царь с Роем. Похоже, этот Рой настоящий ловелас. И как я сразу не заметил?!
Раньше, когда мне хотелось проверить девушку, я прибегал к такому, быть может, не самому достойному способу. План срабатывает, и это самое главное. В основном назад приходили смс: «Где и когда, моя сладкая?». Чаще всего это означало «Да». Секс был. Кошки таких девушек отправлялись назад – к мамам, а забитые шмотками чемоданы не залеживались у меня дома больше недели.
Я сидел на крышке унитаза и не мог понять только одного. Что значат эти «???». Где «Когда, моя сладкая?» или «Что за черт!»?
– Мелкий гаденыш!
– Не горячись, я все расскажу! Отпусти меня, – его голые пятки чуть приподняты над полом. Рой выглядит как выловленная из озера пиявка, всеми силами борющаяся за жизнь.
Отпускаю руки, и Рой падает на пол. Вставать он, вероятно, не решится, потому я нависаю над ним горой и требовательно смотрю на горе-ухажера. На минуту меня одолевают сомнения.
– Это не я!
– Что значит не ты?! А кто тогда, а? – нападаю я.
– Какой-то мужик. Лет пятидесяти где-то. Он иногда тут появляется. Я не знаю, как его зовут. Еще есть дед, наверное, извращенец… И, похоже, у твоей девушки ребенок, – выпаливает сосед и зажмуривается.
И в этот момент мне становится смешно. Дружелюбно протягиваю Рою руку. Он цепко хватается и поднимается на ноги. Удивленный и нервно дергающий головой, он смотрит, как я сгибаюсь пополам и смеюсь.
Это какой-то истерический припадок. Вспоминаю о своем подарке, который она недавно мне преподнесла. Он был разрисован вручную. Рой – художник. Они запирались, чтобы мое детское любопытство не разрушило сюрприз. Та сцена, когда я застал Роя со спущенными штанами… Наверное, он делал это просто потому, что безумно ее хотел, а она ни за что не согласилась бы. Пятидесятилетний мужик – это и есть я. И дед, и ребенок. Так просто…
Я просто хватаю ошеломленного Роя и крепко целую в обе щеки, горячо пожимаю руку и убегаю в комнату.
Рой прикасается к щеке и глупо улыбается. Рой дрочил не на Киру, ему нравлюсь я.
