– Хуже? Но ведь сейчас перестройка! Мы скоро знаешь, как заживём!
– В России никогда не будет хорошей жизни, – она поджала губы, подняла брови вверх, одновременно с плечами.
Тимофеев изобразил гримасу, опустив уголки губ вниз, недовольно закрыл глаза.
– Это почему же?
– Так. При социализме не бывает хорошей жизни. Мы вот поэтому и смотрим на Запад, на капитализм.
– Знаешь, может ты и права, но я лично считаю, что люди просто были пока не готовы к жизни при социализме. Просто они оказались хуже, чем кто-то предполагал. А жизнь при социализме не только может, но и должна быть лучше. Просто всему своё время!
– Може быть, може быть,.. – девушка пожала плечами.
– Знаешь, я тут такую притчу придумал, – воскликнул юноша.
– Какую? – девушка подняла глаза. Однако в темноте этого было не видно.
– Про обезьян.
– Про обезьян? – она рассмеялась.
– Про них!.. Ну, и не только!.. Ну, жили – были обезьяны в банановой роще. Жевали бананы. Кидались шкурками. Не было у них никаких проблем, если не считать, что в неурожайные годы многие из них страдали от голода. А любимым их делом было висеть на дереве. И вдруг нашлась одна старая седая обезьяна с умными глазами. (Наверное, из породы человекообразных.) И сказала она своим лохматым бестолковым сородичам:
– Товарищи обезьяны! Даёшь джунгли под пшеничные поля! А все поля – даёшь обезьянам! И отныне у вас не будет голода! Вот вам семена!..
Вдохновились обезьяны. Побили и изгнали противников этой перемены. Срубили все пальмы, включая и банановые. Дескать, «мы наш, мы новый мир построим!» Расчистили всё под поля. Работали денно и нощно. Многие «товарищи – обезьяны» даже погибли, об этом нельзя не сказать!
– Товарищи-обезьяны? – усмехнулась девушка.
– Хм!.. Они самые! Ну, бывало, рухнет пальма, рухнут и сидевшие на ней обезьяны. Что ж, нормальная ситуация. Потери в пределах допустимых! Да и селекция своего рода!
– Какой ужас!
– Не то слово! Итак, очистили поля, разбросали семена, половину съев. Расселись на поваленных брёвнах и ждут результата. Прошло ни много ни мало времени. Пробились всходы кое-как. Радуются обезьяны. Лакомятся редкими молодыми сочными побегами. Хвалят своего вождя, который, походу, представился создателю с чувством преисполненного долга перед народом своим обезьяньим!
– Хм!
– Но вот пришло время, когда все побеги были вытоптаны, съедены или просто засохли. А банановые пальмы лежали сухой грудой громадных листьев. Ведь хозяйство-то сельское они вести не умели! И понятий в управлении у них не было. И тут и наступил страшный голод… Передохло множество обезьян. И пошли злые голодные обезьяны, достали своего седого вдохновителя из могилы и повесили его посмертно! После чего одни стали тщетно пытаться втыкать в землю сухие стволы банановых пальм, другие – подались в соседние леса…
– И какая же тут мораль? – Зденка притулилась к такому смешному в своей юношеской горячности юноше.
– А мораль тут проста: если обезьяне дать семена, она их скорее съест, нежели посеет и вырастит. А потому пусть обезьяна лучше остаётся обезьяной и висит на пальмах, пока, наконец, не станет человеком!
– Вот как? Тогда вытекающий вопрос: а как же тогда быть с человеком?..
– С человеком? – он почесал «репу». – Вот я и говорю, что человек должен тоже стать гораздо выше, нежели сейчас, должен стать по-настоящему «человеком разумным».
– А что сейчас?
– А сейчас я бы сказал, что нет такого человека. Есть только «человек неразумный», который живёт лишь днём сегодняшним, подобно обезьяне.
– А я думаю, что такой человек разумный уже появился!
– Ты думаешь?
– Уверена. Это ты! – она прижалась к нему.
– Ты шутишь! Да я просто болтун! – он рассмеялся, обнял девушку, взял её щёки в ладони и принялся целовать. На этих тёмных пустынных улочках, таких привлекательных для молодых влюблённых, никто не мог им помешать…
3.4 (89.03.04) Моё оружие – моя любовь
Март 1989 г. Липтовски-Микулаш
Svatý Križ č.a. 252, Liptovský Mikuláš.
С ногой Тимофеева всё складывалось как нельзя лучше, он давно уже вернулся «в строй». А встречи со Зденой приобрели хоть и почти регулярный (раз-два в месяц), но всё же не менее трепетный и долгожданный характер, как и прежде…
Так и в этот день, они шли по вечернему городу, ни от кого не скрываясь. Мир вокруг, казалось, не существовал, как вещь в себе, вращаясь исключительно в плоскости вокруг них. Существуя лишь как «суть комплекс их собственных ощущений». Ощущений, наполненных юношеской любовью, полной максимализма и не знающей границ, и не ведающей ни расчёта, ни доли прагматизма, ни цели. Однако этот холодный «мир вокруг» то и дело врывался в их идиллию, протыкая своими колючими иглами их совершенно радужную, хрупкую оболочку отношений. Тогда они опускались с облаков на землю, погрязая в рутине беспочвенных разбирательств в поисках некой истины, принадлежавшей этой иглистой среде их обитания…
Так и в этот день, когда отведённые им часы подходили к завершению.
– Когда ты следующий раз приедешь? – Зденка вопросительно посмотрела на лейтенанта, проведя ладонью по лбу.
– Пока не знаю. Посмотрим.
– По-осмот-рим! – передразнила его девушка, – никогда ничего не знаешь!
– К сожалению, это правда. Служба! Ничего не поделаешь. Никогда не знаешь, что тебя ждёт уже за ближайшим поворотом. Даже вот сегодня, я не имею ни малейшего понятия, где буду ночевать!
– Ух ты? Ничего себе! Да ты ловелас! – усмехнулась Здена.
– Да я не о том! В смысле, я не знаю, буду ли спать в общаге или придётся сидеть ответственным в роте. А завтра, может, залечу в наряд или ещё бог его знает что случится! Может, полкач всех на «казарму»61 посадит или тревогу объявит!
У нас всё может быть. Мы люди государственные, понимаешь, себе не принадлежим!
– Трудно так. Я так не могу! Мне нужна определённость.
– Я бы тоже хотел определённости. Но мы здесь стоим на защите ваших рубежей от Бундесвера62
Приходится терпеть. И что бы вы без нас делали?!
– А вот Януш утверждает, что все наши беды от того, что вы нас тут «защищаете». И ты знаешь, я начинаю ему верить. Прости меня за эти слова, – Здене, видимо, хотелось слегка уколоть Влада в ответ за все те беды, которые обрушились на неё в связи с их сложными отношениями.
Да, пожалуй. Эти сложные отношения были прямо полной бедой для девушки…
– А какие именно беды? – Влад прищурился, гордо подняв подбородок.
В ответ на его стальной прищур Здену понесло дальше.
– Ну посмотри, как мы живём и как живут там, на Западе. В Западной Германии, например, или в Англии! У них свобода, определённость и все богатые! Красотища там!
– Ну не знаю! Вон, в Лондоне тысячи медиков проводили забастовку не так давно! У меня даже политинформация на эту тему была! Зарплату требовали повысить. Значит, не так уж и хорошо всё! Полиция там у них с дубинками вечно носится! Резиновые пули…
– Ну, не знаю, я не слышала об этом!
– А кто бы сомневался!? Зато я много раз и видел и слышал.
– Ну, даже если и так, то это всё относительно.
– Вот именно! В сравнении с нами очень даже неплохо вы здесь живёте. На порядок лучше, чем мы! Грех вам жаловаться! – Тимофеев произнёс почти официальным тоном.
– В том-то и дело, что вы хуже нас живёте! А люди всегда склонны тянуться за теми, кто сильнее и богаче. Ведь знаешь, как сейчас говорят, что является самым большим врагом «хорошего»?
– Ну и что же? – без интереса буркнул лейтенант.
– «Лучшее»! Вон и медики те, в Лондоне, просто понимают, что можно жить лучше, оттого и бастуют. А вы, советские, оттого такими счастливыми были, что даже и не догадывались о том, что можно жить лучше! Даже не догадывались! А как узнали, то в миг стали несчастны. Перестройку вон затеяли!
– «Лучшее», говоришь? Гм, – поморщился летёха, – а как же тогда справедливость?
– Какая ещё справедливость?
– Ну, мать свою, например, ты любишь? – Тимофеев потряс ладонью как Ленин.
– Ну да.
– А если найдёшь чужую мать, но богаче. Свою продашь что ли? – Тимофеев сморщил лицо…
Здене не нравился этот учительско-назидательный тон и она сыпала ему «соль на рану» дальше.
– СССР нам не мать. Хотя мои родители всегда и поддерживали идеи «советско-чехословацкой дружбы», всё же это просто дружба. Мать тут ни при чём.
– Грустно это слышать. Да ещё от тебя. Выходит, твоя любовь – так, пустой звук!?
– Мальчишка ты. К тебе это всё не имеет никакого отношения. Я тебя люблю. Ты – это ты. Я что, должна теперь любить и СССР? – при этих словах Здене показалось, что она слишком далеко уже зашла и пора прекращать.
– Я думаю, что – да. Должна любить и СССР! Потому что это моя Родина! Моя мать! Пойми. Нас пытаются поссорить, и я даже знаю кто именно. Это тебе так кажется только сейчас, что всё, что ты говоришь, это твои и твоих друзей собственные идеи. На самом-то деле, всё, что ты сейчас только что сказала, не твои собственные мысли. Ты так сама не думаешь. И тебя не этому учили в школе.
