– Садись, лейтенант, поехали.
Информацию лейтенант добыл верную. Уже за чертой города на небольшом пригорке быстро обнаружились две машины связи ГАЗ-АА с характерными антенными диполями в виде круга над фургоном. Вокруг машин бойцы достаточно сноровисто устанавливали антенные растяжки.
Над машинами и над всем пунктом оперативной связи нависали маскировочные сети, закрепленные на высоких деревьях. «Грамотно», – отметил про себя генерал.
Рапортовать генералу выскочил начальник батальона связи в чине майора:
– Товарищ генерал! Батальон связи разворачивается… Шульгин махнул рукой – отставить!
– Майор, через пятнадцать минут у меня на связи должны быть все командиры полков…
– Есть, товарищ генерал! – майор приложил руку к головному убору и попытался принять стойку смирно.
Шульгин поморщился, невооруженным глазом было видно, что майор – не кадровый. Видимо, из технарей.
– Не перебивай меня, майор. А через тридцать минут мне нужны наши соседи слева и справа. В первую очередь – генерал Горовой. Выполняйте.
– Есть, товарищ генерал! – майор неловко развернулся и затрусил в сторону машин.
– Алексей, – генерал, не оборачиваясь, обратился к лейтенанту.
– Я! – моментально раздалось из-за спины, и уже через мгновенье лейтенант с автоматом на груди стоял перед ним.
– Для бойцов взвода охраны – обед. Полчаса.
– Есть!
– У меня обед – после связи с командирами.
– Есть, товарищ генерал!
Понимая, что раньше чем через десять – пятнадцать минут связи с командирами полков не будет, генерал сделал несколько шагов вниз по склону, на вершине которого разместились связисты, и уселся на один из больших валунов, обильно разбросанных по этой стороне пригорка. Краем глаза Шульгин заметил, что слева от него, метрах в пятидесяти расположилось трое бойцов с автоматами из взвода охраны. Справа генерал никого не заметил, но точно знал, что боевое охранение выставлено вокруг него по всем законам войны.
Перед самим же генералом открывался великолепный вид: небольшая быстрая горная речушка внизу, слева – мост с аркообразными опорами, сложенный из камней много веков назад, а, напротив, на таком же холме, на самой его возвышенности располагался монастырь.
– Лейтенант, бинокль, – Шульгин протянул руку. Стоявший за спиной генерала адъютант моментально выполнил приказание. Бинокль в футляре на ремне был обязательным элементом его боевого снаряжения. Как и автомат. Как и планшет с картами боевых действий.
Монастырь был небольшой, но, судя по кладке и потемневшим деревянным воротам, своими корнями уходил в средневековье. Шульгин с большим интересом рассматривал строение, так как его молодость пришлась на советское время, и в силу естественных причин монастыря он никогда не видел. Тем более, женского. Однако, имея за плечами четырехлетнюю церковно-приходскую школу, он точно знал, что в монастыри уходят люди, решившие расстаться с мирской жизнью и полностью посвятить себя служению Богу. Более того, неизвестно откуда вспомнилось, что монахинь еще называют «невестами Бога». Эта мысль возникла, по-видимому, в голове генерала еще и потому, что возле монастырских ворот стояли три монахини в черных одеяниях. Та, что стояла в центре, была постарше возрастом, опиралась на посох, а на груди ее возлежал средних размеров крест: «По-видимому, главная, – мелькнула у генерала мысль. – Настоятельница». Сами же монахини генерала видеть не могли. Стоя боком к монастырским воротам, они напряженно вглядывались в сторону леса.
Генерал опустил бинокль и уже собрался, было, вернуться к связистам на пригорок, когда неожиданно с той стороны, куда были обращены взгляды монахинь, послышались автоматные очереди. «ППШ, – автоматически определил генерал, – наши стреляют. Беспорядочно. Не прицельно». Моментально на стрельбу отреагировало боевое охранение. Группа из трех солдат во главе с сержантом выдвинулась вперед к речке к той части леса, откуда раздавались автоматные очереди. Краем глаза генерал увидел, что две монахини, стоявшие рядом с настоятельницей, бегом кинулись к лесу. «Куда это они?» Генерал повел биноклем и тут же получил ответ на свой немой вопрос: навстречу им из леса показались две группы по четыре монахини в каждой, которые, быстро семеня ногами, почти бегом, тащили двое носилок с ранеными. По тому, как они спотыкались на ходу, и как их шатает, было видно, что тащат они свою ношу из последних сил, на пределе возможностей. Но в то же время, по тому упорству, с которым они тащили свои носилки, непонятно как видимой одержимости, сразу же возникало ощущение, что ношу свою они ни за что не бросят, что для них на носилках сейчас – искупление всех их грехов.
За спиной монахинь вновь раздались автоматные очереди из ППШ: из леса вывалилась тройка красноармейцев, которые, поливая в небо вперемежку длинными и короткими очередями, пытались догнать беглянок, одновременно разъяренно оглашая округу нецензурной бранью:
– Стой, суки! Стой, падлы черные! Фрицев спасать, курвы!
Генерал слов, естественно, не слышал, но по жестикуляции и по виду «красноармейцев» складывалась вполне ясная картина.
Выбежавшие навстречу монахини успели вовремя – перехватив носилки у двух, валящихся от изнеможения сестер. Не останавливаясь, вся группа продолжила свой бег с носилками к стенам монастыря.
Подоспевшая беглецам помощь, видимо, сильно разозлила преследователей. Двое из них, вооруженных автоматами: один – здоровый в плечах, но невысокий и абсолютно лысый, второй – высокий и худой, припали на колени, пытаясь вести прицельную стрельбу перед ногами монахинь, отсекая их от монастыря. Третий из преследователей был вооружен винтовкой. Он сильно прихрамывал и, пытаясь успеть за своими сотоварищами, активно использовал винтовку в качестве костыля. В то же время по резким командам, исходившим от «хромого», Шульгину сразу же стало понятно: в этой тройке он – главный, и именно он руководит процессом преследования.
– По девкам не стрелять! – проорал «хромой», – братву разогреем! Смотри их сколько! «Сургут», если в жопастую попадешь, удавлю! У меня пять лет не было такой! Удавлю, падла! На параше сгниешь!
Несмотря на отчаянные усилия монахинь, расстояние между ними и «красноармейцами» неумолимо сокращалось.
– Варфоломеев! – не оборачиваясь, следя за происходящим в бинокль, произнес Шульгин.
– Я, товарищ генерал, – адъютант мгновенно появился перед генералом.
– Вот что, лейтенант, – Шульгин опустил бинокль. У генерала ходили желваки на скулах, глаза превратились в щелочки. – Возьми десяток автоматчиков и разберись с «этими», – Шульгин презрительно кивнул в сторону матерящихся и палящих в сторону монахинь «красноармейцев».
– Есть, товарищ генерал! – Варфоломеев отдал честь, снял с плеча автомат и бегом направился к взводу охраны.
Моментально за спиной генерала раздались отрывистые, злые команды. Послышался шум натужно заводящегося «студебеккера». Взглянув на каменный мост, проложенный над ущельем, разделяющим холмы, Шульгин прикинул, что Варфоломеев с автоматчиками должен быть на той стороне минут через десять – двенадцать. Не раньше. «Не успеет», – включилось оперативное мышление генерала, выработанное за годы войны.
«Не успеет» генерала исходило из того, что «красноармейцы», преследовавшие монашек с носилками, открыли шквальный огонь по воротам монастыря, отсекая их от спасительного укрытия. Выбитая из ворот щепа летела во все стороны, обозначая место смерти всех, кто туда вздумает сунуться.
Не опуская носилок на землю, тяжело хватая ртом воздух, монашки как-то безвольно сгрудились вокруг свой настоятельницы, закрывая своими телами носилки с ранеными.
«Не успеют! Откуда ж берутся такие? – генералу не нужно было много воображения, чтобы представить, что будет происходить дальше. – Расстрелять подонков!»
Между тем «красноармейцы», понимая, что монашкам уже не ускользнуть за стены монастыря вместе с носилками, прекратили поливать ворота из автоматов. Подойдя поближе, они наставили оружие на беззащитных женщин в черных одеяниях, знаками приказали им расступиться и положить раненых на видное место перед ними. В ответ монахини только плотнее сомкнулись вокруг носилок. Никто не сдвинулся с места.
Видя, что никто не шелохнулся, «худой» передернул затвор и дал длинную очередь над головами монахинь. Часть из них инстинктивно пригнулась.
Раздвинув своих сестер, настоятельница сделала шаг навстречу стрелявшему, подняла правую руку вверх и произнесла:
– Soldaten! Halt! Halt, Knechte Gottes! Haben Sie Erbarmen! Und auch Ihnen wird Erbarmen zuteil! (Солдаты! Остановитесь! Остановитесь, рабы Божие! Проявите милосердие! И вам воздастся!)
Коренастый «красноармеец», он же – Сургут, взглянув на «хромого» и получив от него одобрительный взгляд, грубо оттолкнул настоятельницу, поднял автомат и дал очередь перед ногами монахинь.
