Ознакомительная версия.
Надежда, добрейший души человек порой, не выдерживая, кричит:
– Возьму грех на душу, убью скотину!
Но встречает бесстрашный и пронзительный взгляд кошки.
Неожиданно из почтового ящика прямо мне в руки выскользнул необыкновенный конверт. Он был непривычного размера и цвета. Адрес на нем написан на английском языке, а в верхнем углу были наклеены три марки утонченной восточной красоты. Они изображали веточки цветущей сакуры на нежном фоне пастельных тонов. «Ошиблись, наверное» – подумала я. Мне никто не мог написать письма и, тем более, из-за границы. Сейчас даже и не звонят. Телефон давно молчит. Первое время я наивно думала, что что-то случилось со связью, и поднимала телефонную трубку, чтобы проверить это предположение, но нет, связь прекрасно работала. Только никто не хотел звонить в тот дом, где поселилось большое горе. Люди боятся, шарахаются как от чумной. Может быть, и правда, горе заразно?
Я ещё раз посмотрела на аккуратный, изящный конвертик. Прочитала адрес и поняла, что письмо адресом не ошиблось. Оно прислано мне. Дома осторожно вскрыла конверт и увидела лист бумаги приятно салатового цвета. Текст набран на компьютере. И в правом верхнем углу напечатано: Токио и дата. Дальше шел текст. «Здравствуй, доброго времени суток тебе! Прости меня, я пишу совершенно неожиданно, но иначе не могу. На днях я получила печальное известие о кончине твоей мамы и выражаю свои абсолютно искренние соболезнования. Так же я приношу свои извинения за то, что моё письмо может оказаться неуместным и несвоевременным напоминанием. На самом деле, я всегда была очень привязана к твоей маме, несмотря на внешнюю отчужденность. Ей удавалось оставаться для меня таким родным человеком, хорошим другом, который и посочувствует, и даст мудрый совет. Её скромное присутствие в моей жизни всегда отождествлялось с мыслью о том, что если есть она, то значит всё хорошо.
Не знаю, с чем это больше связано – то ли с тем, что я с ней знакома ровно столько, сколько помню себя, либо с тем, что к ней всегда была нежно привязана МОЯ мама. Либо с тем, что она обладала редким качеством интеллигентного, ненавязчивого, но очень мудрого, а главное – бесконечно сильного человека и женщины. А скорее всего, что всё это вместе. Знаешь, с ней было всегда очень легко, как бывает легко только с очень цельными людьми. Порой совершенно естественным кажется, что такие люди должны жить вечно – они просто не могут состариться и умереть. Очень печально, что таких людей становится всё меньше и меньше.
Живя вдалеке, мне никогда не удается отделаться от чувства вины за то, что никогда не знаешь, когда ты видишь человека в последний раз. Очень жаль, что мне не удалось как следует попрощаться с твоей мамой. К счастью, я обнаружила в Токио православную церковь Святого Николая Японского, поэтому у меня есть счастливая возможность поставить свечу и помолиться за упокой души твоей мамы.
Ещё раз извини меня, пожалуйста, за вторжение. С самыми наилучшими пожеланиями, Мила».
Я сидела неподвижно. Слез не было. Просто привычно тяжело на душе, и в горле застрял ком. Это была МИЛА. Вспомнила её.
Они жили на шестом этаже в одном с нами подъезде. Мать и дочь. Носили одно имя на двоих. Мать звали – Люда, а дочь – Мила. Жили они дружно и радостно.
Люда, молодая женщина, имела бесконечно добрую душу. И в лихие годы перемен старалась помогать всем – и людям, и животным. В их квартире не переводились бездомные животные, брошенные бывшими хозяевами на улицу, как «лишний рот» в доме. Люда находила их, приносила к себе домой. Мыла, лечила и потом обязательно пристраивала к другим, добрым людям. Этот конвейер был бесконечным. Так и к нам попал котенок, вернее то, что от него осталось. Подобрали его в мусорном баке. Он тихо попискивал там, имея робкую надежду на жизнь. Люда не прошла мимо, она залезла в бак и в темноте перелопатила весь мусор, пока в её руках не оказался маленький теплый комочек жизни.
Мы его взяли к себе. И когда, на следующий день, развернули пеленку перед доктором Айболитом, тот только руками всплеснул:
– Где вы его взяли? Такой не выживет! Однозначно, – Был суровый приговор. Но он не только выжил, а превратился в красивого, мощного кота Кузулю с неправдоподобно огромными глазами янтарного цвета, в которых можно было утонуть.
На улице стоял промозглый ноябрь 1993 года. Давно стемнело, но народ всё гулял в ресторане и не хотел расходиться. Вовану стукнул тридцатник. Виновник торжества не пожалел денег, да по правде говоря, у него их сейчас «куры не клюют». Всё сыпалось как из Рога Изобилия – деньги, хата, джипяра, а, считай, освободился всего ничего. Да, повезло, пересекся с нужными людьми, «реальными пацанами», и завертелось.
Сначала у него «крышу» сносило от свалившейся удачи. Смешно вспомнить – каждый день заезжал в самый крутой салон, чтобы головку помыли и расчесали. Расплачивался так, что у девах глаза становились вдвое больше. Это его здорово развлекало.
Сейчас немножко поутих, но всё равно иногда накатывало это сладкое слово «вседозволенность»… Он мчался по пустому ночному городу, как ветер. Хороша «коняшка» – не едет, летит. Ехал он за город. Но вдруг почувствовал, что надо остановиться и «отлить». Забыл это сделать в ресторане. Притормозил у обочине и вышел на тротуар. Подошел к дереву на детской площадке. Поднял глаза от удовольствия облегчения и подумал, вот дом напротив и все спят, только одно окно на шестом этаже теплилось желтым светом. Вдруг в окне появился силуэт. И у Вована мелькнула озорная мысль:
– А попаду я с такого расстояния в мишень?
Жалко никого не было рядом, чтобы, как обычно, заключить пари. Но и самому было интересно. Он привычным движением вытащил пистолет, тяжелая рукоять приятно холодила ладонь. Вскинул руку и сделал один выстрел, не целясь. Мишень упала. Он, как всегда, выиграл!
Мила спала, когда её разбудил вскрик матери и звук упавшего тела.
А вы верите в привидения?
Была темная зимняя ночь, но в комнате светло, как днем. Это напротив, через дорогу, стоит дом, на крыше которого большая неоновая реклама. Наша с сестрой спальня, хоть и маленькая, но отдельная, с одним единственным окном находилась как раз на уровне этого «безумного» источника голубого света, который заливал всё пространство. Мы шутили, что у нас круглый год «белые ночи». К радости родителей в этой узкой и длинной комнате поместились обе кровати, и даже остался небольшой проход между ними. Дом находился в самом центре города, был выстроен до революции и относился к разряду «доходных». Это те дома, квартиры в которых хозяева сдавали внаём, на временное проживание и имели с этого неплохие деньги. Жильцы въезжали и съезжали, менялись часто или оседали надолго, доживая до самой смерти. У кого как жизнь сложится. Сколько же видели эти стены на своём веку? Какие истории, комедии и трагедии разыгрывались здесь можно только догадываться! Дом стоит на бойком месте – на Бульварном кольце. Он ведь и сейчас там, только в нем не живут семьями, как раньше, там теперь офисы. Может и к лучшему.
А тогда жили мы – мама, папа, я и моя сестра Ольга, которая была на год старше меня. Квартира находилась на последнем этаже и была какая-то непонятная, чувствовалось, что она не раз подвергалась перепланировке, так как из одной полноценной комнаты сделали две – большую и нашу маленькую. Но зато кухня была огромной, темной, без окон и имела выход на вторую, «черную» лестницу, которая, вероятно, когда-то служила для входа прислуги. Теперь дверь за ненадобностью была заколочена наглухо. Боже мой, чего только не было на этой кухне! Для экономии электричества свет горел только над нашим кухонным столом и плитой, остальное помещение тонуло в пугающе-манящей темноте. Там в полумраке можно было различить свалку ненужной старой мебели: пару огромных сундуков, кучи какого-то хлама. Для искателей старины это был настоящий Клондайк. Всё было в первозданном беспорядке, располагаясь историческими слоями. Никто не занимался этой пещерой Али Бабы. Все жили временно и пользовались маленьким пространством, на котором помещалось только самое необходимое. Как я теперь корю себя за своё нелюбопытство. Сколько можно было «нарыть» там интересного и неповторимого и даже бесценного в теперешнем моём понимании знатока, дипломированного искусствоведа. Искусала бы все локти, да не достанешь! Надо уметь ценить и пользоваться предоставленной возможностью вовремя.
Прекрасно помню, как выглядела родительская комната, когда мы только въехали в эту квартиру. Два длинных, почти от пола до потолка окна, и между ними – прекрасное трюмо. Само зеркало было безукоризненно, а вот деревянная рама имела утраты, которые легко можно было бы восполнить. Но мама сказала, что оно подавляет её и навевает почему-то грустные мысли. Его вскоре продали за сущие копейки, как и остальную мебель: стол и стулья на 12 персон, огромный кожаный диван и книжный шкаф. Их место теперь занимало всё новое и модное. Комната преобразилась до неузнаваемости. Она снова покорно приняла условия игры уже нынешних хозяев.
Ознакомительная версия.
