– Да, разумеется, можно.
– Спасибо, дорогой. И пожалуйста, передай привет деду. И мою огромную благодарность.
– За что?
– Он поймет. Все, дорогой, прости, если помешала.
И она повесила трубку.
Как странно, ее звонок и ее слова совсем не вызвали у меня раздражения. Только недоумение – я совершенно не знаю, что говорить.
Все мысли о работе окончательно выветрились из головы.
– Дед, ты не очень занят?
– Занят, но если тебе приспичило поговорить… Садись.
– Дед, сейчас звонила Инга Вячеславовна…
Дмитрий Захарович вопросительно взглянул на внука.
– Говорила всякие слова… а на прощание просила передать тебе привет и огромную благодарность. Я спросил за что, а она сказала, ты сам поймешь. Ты понимаешь?
– Да, Захарка, ты таки поглупел, я бы даже сказал, сдурел от любви. Что ж тут непонятного? Твоя мать благодарит меня за то, что я вырастил тебя в общем-то хорошим человеком, добрым и порядочным. И еще немножечко за то, что относился к ней достаточно снисходительно, в отличие от бабушки. Как говорится, это и козе понятно.
– Она спросила разрешения звонить… просто так, я не возражал. И странно, ни малейшего раздражения. И она тоже в восторге от Риты.
– Ну так хорошо же…
– Да, вероятно…
Опять зазвонил телефон.
– Алло! – ответил Захар.
– Захар Алексеевич, здравствуйте, это Рита Метелёва.
– Здравствуйте. Добрый день.
– Ну, вообще-то уже вечер.
– Хорошо, добрый вечер. Что-то с Ильей?
– С ним, слава богу, все отлично. Его послезавтра выписывают и отправляют в санаторий, под Москву… Знаете, после вашего визита он стал быстрее набираться сил и вообще… как-то воспрял духом.
– Очень рад.
– Захар Алексеевич, мне неудобно вас просить…
– Слушаю вас.
– Не могли бы вы завтра заглянуть к нему хотя бы на пять минуток… В воскресенье можно в любое время.
– Да, непременно, тем более если мой визит имеет определенный терапевтический эффект, – засмеялся Захар, – я просто обязан навестить его.
– Захар Алексеевич, знаете… – в голосе ее слышалось смущение, – тот человек… ну, вы понимаете, о ком я, он… вернулся.
– Вот как? Вас это радует?
– Да, очень.
– Ну что ж, рад за вас.
– Он мне все объяснил…
– Послушайте, Рита, мне совершенно незачем знать детали…
– Да-да, вы правы, извините.
– А к Илье я завтра непременно загляну.
– Я не ослышался, ты сказал «Рита»?
– Это совершенно другая Рита, дед. Сестра Ильи Извекова.
– Мне не понравилось, как ты закончил разговор! «Мне незачем знать детали!» Это было по меньшей мере невежливо, подчеркиваю, по меньшей мере.
– Дед, это такая идиотическая история…
– Расскажи.
– Делать тебе нечего, что ли?
– Валяй, рассказывай, считай, это просто старческое любопытство.
– Хорошо, как скажешь… – пожал плечами Захар.
Дмитрий Захарович внимательно выслушал внука.
– Ну что ж, могу сказать, что в этой и вправду идиотической истории ты повел себя достойно, мой мальчик. Может, даже спас эту влюбленную дурочку от какой-то большой глупости. А этот ее кавалер, похоже, просто проходимец. Видите ли, он все объяснил… он ей, как вы теперь говорите, лапши на уши навешал, а она и рада, всему поверила. Забавно, что она тоже Рита. А скажи честно, если бы она не удрала из Тель-Авива, ты мог бы закрутить с ней?
– Думаю, что нет. Когда погасло сияние, она оказалась не слишком интересной.
– А самому включить это сияние не хотелось бы?
– Дед, – поморщился Захар, – ты не можешь не знать, что история не терпит сослагательного наклонения. К тому же через два дня я встретил другую Риту. Скажи, а с чего это ты вдруг стал интересоваться моими любовными делами?
– А с того, что раньше практически нечем было интересоваться. Эта твоя гусыня Лиза…
– Дед, разве бывают подколодные гусыни? – фыркнул Захар.
– Признаю, я ее переоценил. Самая банальная глупая гусыня. Хотя с этим хирургом она все же поступила как настоящая подколодная змеюка. Если влюбилась, обязана была рассказать ему все, предостеречь. Нет, она даже не гусыня, гусь все-таки полезная и чрезвычайно вкусная птица, она просто минога.
– Почему минога? – страшно удивился Захар.
– Производит впечатление мелкой змеи, а по сути просто рыбешка, к тому же невкусная.
– А я люблю миноги.
– Ну, а я о чем? Пять лет угробил на эту миногу. Тьфу!
Телефон Риты был заблокирован. Захар не находил себе места. Он лег в постель, но сна не было. Что это со мной? Забота юности любовь? Не было у меня в юности никакой любви, только игра гормонов. Интересно почему? Все столько талдычат про первую любовь. Не было ее у меня. Первая женщина была, а первой любви не было. Правда, первой женщине было тридцать, а мне вдвое меньше. Она была хороша, и даже первый опыт с ней был прекрасен. С ней я прошел хорошую школу, а это, вполне возможно, куда важнее для дальнейшей жизни, чем юношеские воздыхания и быстрые неловкие перепихи под страхом быть застигнутыми не вовремя вернувшимися родителями. Именно так случилось с Дэном, школьным дружком. Он говорил, что, кроме отвращения, первый сексуальный опыт ничего у него не вызвал. И его первая трепетная любовь к Ленке Козыревой на этом и закончилась. Черт подери, что за мысли? Рита… моя рыжая кошка. Еще не моя… Но будет! И гори оно все синим пламенем. Да, там же есть еще этот журналюга со смешной фамилией Белолицый. У нее явно был с ним роман. Но она же сама недвусмысленно сказала, что любит меня. Ох, грехи наши тяжкие. И тут зазвонил телефон. Рита! В такое время? Неужели что-то случилось?
– Алло! – закричал он. – Ты в порядке?
– Я тебя не разбудила?
– Нет, я с ума схожу от волнения…
– Как это мило… Захар, ты можешь сейчас ко мне приехать? И, чтобы ты не задал мне дурацкий вопрос «зачем», отвечаю сразу – затем!
– Любимая! – задохнулся он. – Еду!
Он вскочил, мгновенно оделся, оставил на кухонном столе записку «Я к Рите», сел в машину и по пустеющим улицам помчался на Сокол. Ни одной хоть сколько-нибудь связной мысли в голове не было.
Рита открыла ему так быстро, словно стояла под дверью. На ней был легкий зеленый халатик, рыжие кудри рассыпались по плечам.
– Приехал! – выдохнула она и повисла у него на шее.
– А твоя мама?
– Мама на два дня уехала в Питер, к сестре.
Она целовала его, пытаясь стащить с него куртку вместе со свитером.
– Я не успел побриться…
– Плевать! Я люблю тебя любого…
Когда они пришли в себя, Рита вдруг приподнялась на локте, погладила его уже заросшую щетиной щеку и прошептала:
– Знаешь, никогда бы не подумала, что лучшим мужчиной в моей жизни окажется небритый профессор… Смешно… Но мне никогда ни с кем не было так хорошо.
– А… Их было много?
– Ты же не мог не понимать, что я не девственница, а остальное не имеет значения. Скажи, а в ранней юности у тебя была взрослая женщина?
– Почему ты спрашиваешь?
– Ты явно прошел хорошую школу. Можно сказать, что ты профессор не только своих наук… Фу, это, кажется, прозвучало достаточно пошло, да?
– Пожалуй! Но зато лестно, – засмеялся он. – Хотя в устах любой другой женщины звучало бы непереносимо.
– Захар, я сейчас скажу, вернее, задам один вопрос, тоже, наверное, непереносимый в любых устах и тем более в такой ситуации. И если ты ответишь «нет», в наших отношениях ровным счетом ничего не изменится…
– О, какая длинная преамбула. Судя по всему, этот вопрос тебя несколько смущает…
– Захар, я…
– Помолчи! Что может смущать такую женщину, как ты? Только одно. И я, даже не слыша вопроса, сразу отвечу твердое «да»!
Рита вдруг пошла красными пятнами.
– Погоди, а вдруг ты имеешь в виду что-то другое?
– Не думаю, – засмеялся Захар. – Признавайся, ты хотела спросить, а не пожениться ли нам? Так?
– Господи, Захар, но как ты догадался? И ты сказал «да»? Мне не померещилось?
– Нет, не померещилось.
И они вновь накинулись друг на друга. Только уже под утро, засыпая, Рита пробормотала:
– Вот что значит встретиться впервые на Святой земле!
Захара разбудил запах кофе. Он вскочил, натянул трусы и босиком пошлепал на кухню. Рита, уже одетая, причесанная, что-то жарила на плите. Стол был изящно сервирован.
– О, привет, соня!
– Привет, невеста!
– Да ладно, я пошутила.
– Врешь!
– Вру! – рассмеялась она. – Просто беспардонно вру!
– Ты невероятно красива… Я с ума по тебе схожу, да нет, уже сошел, окончательно и бесповоротно! Только знаешь, давай не будем устраивать эту канитель со свадьбой, а?
– Конечно! Да я и сама все это терпеть не могу. Устроим только семейный обед – мы с тобой, твой дед и моя мама. А потом уедем куда-нибудь не очень далеко и не очень надолго. И вот еще что – я разрешу тебе ходить небритым, тебе это идет…
– Да нет уж, моя дорогая, уж лучше я буду бриться, а то в один прекрасный день ты мне скажешь: меня тошнит от твоей небритой рожи.
