Таким образом я встала на ноги.
Время шло, Оля окончательно поправилась. Её личико было восстановлено полностью. В один из приездов, когда Лариса зашла к Оле, девочка с радостью крикнула:
– Мама, мамочка, у меня зубики растут! Хочешь, я тебе покажу, правда, Тамара Григорьевна мне пока не разрешает широко рот открывать, а у меня растут! Мои зубики! Мне говорили, что не будут, а теперь растут! Мамочка, я буду настоящей, как и все.
Лариса обняла Олю.
– Ты самая настоящая, самая любимая моя девочка.
– Мамочка, я так тебя люблю, дорогая ты моя!
У Ларисы выступили слёзы.
Лариса вместе с Олей зашли к Тамаре Григорьевне, чтобы от всей души поблагодарить её.
Они возвращаются домой, Лариса сама ведёт машину, а Оля сидит сзади. Лариса ведёт и смотрит в зеркальце: ни одного шрама не заметно, губки, носик, ротик – как и должны быть… Всё, как и было раньше.
Лариса ехала и думала: какое это счастье, наверное, делать добро. Хорошо, что есть такие люди, как Тамара Григорьевна, которая способна возродить человека к жизни. Спасибо ей за это большое. И дай ей Бог здоровья!
Как только Лариса с Олей оказались дома, Лариса сразу стала думать, как быть с тем, что Оля так долго не училась в школе. Но возобновить учёбу Оли было необходимо, а потому Лариса на следующий день попала на приём к директору одной из школ, находящихся поблизости.
Встретившись с директором, она объяснила ему всё как есть: о том, что Оля долго болела, много пропустила, но учиться ей нужно. Директор совершенно спокойно выслушала речь Ларисы и сказала:
– Главное, чтобы у девочки всё было в порядке с русским и математикой. Остальные предметы догнать не проблема.
Договорились они на том, что завтра к ним домой придёт преподаватель и проверит Олины знания по русскому языку и математике.
Молодой педагог пришёл на следующий день без опозданий. Лариса проводила его в комнату, познакомила с Олей и оставила их. Через день растерянный учитель подошёл к Ларисе и признался:
– Лариса Викторовна, я не знаю, что это за ребёнок. Я не понимаю, чего она знает, а чего нет. Только она меня поражает знанием дифференциальных уравнений, интегралов, производных, как через минуту не может решить простое уравнение с одним неизвестным…
Ларисе всё стало понятно, и она улыбнулась. Молодой человек посчитал, что это смеются над ним, над его непрофессионализмом, но Лариса поспешила объяснить ему, что её рассмешило.
– Не беспокойтесь! Всё дело в том, что Оля очень одарённая девочка, поэтому вы, когда даёте ей задание, ни в коем случае не думайте сами над решением. Лучше вообще напишите ей пример и отойдите.
– А это почему? – спросил учитель, глядя на Ларису непонимающими глазами.
– Видите ли, – начала Лариса, вздохнув, – девочка пережила серьёзную катастрофу, в которой погибли её родители, а сама она получила серьёзную травму головы. После этой катастрофы у неё появились… Словом, она умеет читать мысли. Вы вот сейчас говорили, что давали ей задание. Скорее всего, вы, сами того не замечая, быстренько решили пример в уме, а она прочитала…
– Знаете что… – начал он, – а вы абсолютно правы… Как я про себя думал – так точно она и пишет! – сказал он, а потом осёкся, – это что же получается… Это у неё такие способности?!
– Да, – кивнула Лариса, – у меня к вам просьба. Ей учиться нужно, мы очень много времени потеряли, пока девочка проходила курс лечения…
– Я понимаю, я сделаю всё, что смогу.
На следующее утро, когда Лариса собиралась на работу, в дверь кто-то позвонил.
– Кто там? – спросила она Веру Петровну.
– Лариса Викторовна, тут участковый наш Иван Николаевич пришёл. И с ним ещё две женщины. Я их, кажется, знаю, – добавила она тихо, – они из совета опеки и попечительства.
Лариса встретила их в гостиной и спросила, чем она может быть полезна.
– У нас есть сведения, – начала одна из них, – что у вас находится девочка, которую вы обманным путём вывезли из детдома без разрешения директора и совета опеки и попечительства. Кроме того, девочку эту вы удерживаете насильно и не пускаете в школу.
Лариса молча слушала и смотрела на Ивана Николаевича, который всё это время стоял, опустив голову, и смотрел в пол. Почувствовав на себе взгляд Ларисы, он сказал:
– Ну, понимаете, Лариса Викторовна, я им говорил… А они настаивали, чтобы именно вот сейчас, так сказать, с проверкой… И поскольку это нарушение закона, они меня тоже позвали.
– Ну что же, – строго сказала Лариса, – пожалуйста, я отвечу на все ваши вопросы.
– На каком основании эта девочка была взята из детдома? Кто вам разрешил это сделать? – спросила одна из представителей совета опеки и попечительства.
– Разрешение на это дал лично директор детдома, – быстро ответил Лариса, а у самой в памяти вдруг возник предпоследний день, проведённый в Харькове. Когда Богдан отдавал ей какие-то бумаги, он долго объяснял, зачем они нужны…
Точно! Это же две папки, одна из них содержит всё, что касается лечения Оли в Харькове, а вторая – все другие юридические документы, переписка и разрешения. Богдан оказался очень предусмотрительным. Он настоял на том, чтобы Лариса заверила все документы лично у нотариуса.
Она сходила в кабинет за этими папками и протянула их женщинам. Те стали изучать документы, но внимание их привлекла фотография Оли. Увидев изуродованное лицо девочки, они переглянулись и спросили в один голос:
– Это и есть эта девочка? Она у вас?
– Эта девочка Ветрова Ольга Викторовна у меня. Вот документ, который подтверждает, что она прошла практически полный курс лечения. Мы только неделю назад вернулись из Харькова.
– А можно нам её увидеть?
– Можно, – ответила Лариса и попросила Веру Петровну позвать Олю.
В гостиную зашла Оля, поздоровалась со всеми присутствующими.
– Мама, ты меня звала? – спросила она у Ларисы.
– Да, Оленька, подойди сюда.
Представители совета опеки и попечительства смотрят на Олю, затем на фотографию…
– Как твоя фамилия, девочка? – спросила одна из них.
– Ветрова.
– А зовут тебя как?
– Оля.
– Отчество?
– Викторовна.
– А это кто? – вмешалась вторая и пальцем показала на Ларису.
– Это моя вторая мама, – ответила Оля.
– А… А где твоя первая мама?
– А моя первая мама и папа попали в катастрофу и погибли. А это моя мамочка, – она прижалась к Ларисе, – мамочка, не отдавай меня им, они меня хотят опять в детдом. Не отдавай!
– Нет, Оленька, они хорошие, они тебя никуда не заберут, – сказала Лариса, прижав девочку к себе.
Она попросила Веру Петровну увести Олю, дождалась, пока Оля не скрылась за дверью, затем развернулась к женщинам и грозно сказала, обращаясь сразу ко всем:
– Даже и не думайте, я ребёнка не отдам больше в детдом на истязание. Даже вам, Иван Николаевич. Хоть ОМОН сюда придёт, я девочку не отдам!
Повисла недолгая пауза.
– А какого вы ребёнка нам подсунули? – вдруг спросила первая женщина, – у неё такие шрамы, которые невозможно так…
– Вот вам документы, читайте – там всё написано. А теперь уходите отсюда, уходите и больше не приходите сюда! – перебила её Лариса, ещё раз мысленно поблагодарив Богдана за его предусмотрительность.
– Лариса Викторовна, не расстраивайтесь, всё нормально, – заикаясь, сказал участковый.
– Хорошо, мы тогда поговорим в другом месте, – сказали женщины и ушли, забрав с собой копии документов и участкового.
Лариса поджала губы. Она не знала, что делать. Она решила рассказать обо всём Петру Васильевичу – руководителю её охранной фирмы – и позвонила ему. Тот незамедлительно приехал и, поняв ситуацию, первым делом успокоил Ларису, сказав, что ничего страшного не произошло.
Богдан проводил Ларису до гостиницы. По дороге к себе он всё думал, чем его так привлекла эта женщина. Да, она, безусловно, красива, умна, манеры её не могут не привлекать, но что-то в ней было ещё. Что-то такое, что заставляло думать Богдана о ней так, как о той, о которой он мечтал всю свою жизнь… Даже несмотря на то, что знает он её ещё всего ничего.
Богдан был уже не мальчиком. И за свою жизнь уже бывал женат. Женат по любви, как он считал. Но не сложилось, пришлось расстаться. Жена его была невероятно красивая, на несколько лет моложе его. А он тогда уже был адвокатом, как ему говорили, «подающим надежды». Когда они поженились, она была лишь на втором курсе. Богдан был счастлив и, не жалея себя, старался в эти страшные 90-е годы создать приемлемые условия для жизни, брал много работы. А в свободное от работы время он всё время мечтал о детях, но Карина говорила, что не бросит учёбу ради пелёнок. Детей она не хотела. А хотела она ездить на море, за границу. Но Богдан не мог каждый раз её сопровождать, поэтому чаще она ездила одна…
Однажды, возвратившись из очередной поездки, она начала ревновать Богдана: к его клиентам, к его работе, к тому, что он поздно возвращается домой. Богдан не мог понять причины, ведь он никогда не давал ей никакого повода сомневаться в его чувствах. Всё же было хорошо – жили они всегда в согласии, а тут вдруг ревность, сцены…
