Ознакомительная версия.
Компьютер для меня – глоток свежего воздуха, форточка в остальной открытый, хотя и до поры до времени скрытый от меня внешний мир. Его включаю я, проснувшись поутру, чтобы проверить почту и узнать новости. Теперь я даже себе не представляю, как бы выжил без него. В последнее время в голове у меня лишь: сайт, сайт, сайт. Я как бы заперт, в заключении, в его душной комнате, и хочется вырваться на простор.
Нет, не отдельные случаи, а целиком жизнь стала для меня имитацией. Впрочем, довольно юлить, и пора признаться, что она всегда за редким исключениями была у меня такой. Она была и остаётся имитацией в той или иной степени, порой удачной, и я себя в этом убеждаю, находя с кем-то сравнение, что я молодец в сравнении с ним.
Я удивлялся кажущейся простоте окружающего труда, который выполнялся просто, как рефлекс, и весомо оплачивался. В новой жизни я ушёл от всего этого и теперь вспоминаю прошлое с трудом кустарного золотоискателя, будни рудокопа с каторжной несправедливостью и надеждами, чьи крохотные проблески приходилось проверять и перепроверять. Как непохоже прошлое на нынешнее. Как несравнимо оно с гуманитарными увлечениями, которые заслонили всё.
Работа в конторе походила на недавно увиденную картинку: молодой белозубый чернокожий собирал деньги в метро. Он даже просьбами себя не утруждал, совал под нос пассажирам листок, исписанный каракулями, и собирал лепту, наверняка большую, чем весь мой личный теперешний законный доход.
Я плоть от плоти нашего общества. Мы поголовно научились имитировать буквально всё, даже лучшие чувства и мечты о справедливости. По сути дела, мы – выходцы тесных коммунальных квартир, но непременно хотели пройтись в колонне героев. Такая выпала нам судьба – жизнь без перспектив, но с непременной мимикрией творчества.
Пора подводить итоги. Я был имитатором бурной деятельности. Говорят, новичку поначалу в рулетку везёт. И мне пока повезло на новичка. Я в новом поиске и в новое бросаюсь, как в море, с головой. А что в итоге? Остаётся признать, что время моё ушло, и я и был, и есть ни кто иной, как с заглавной буквы Имитатор.
2
На ярмарку рабочих мест я попал с подачи Зевига. В большой и светлой зале расставлены подковой столы, за ними – представители агентств. На столах брошюры, постеры и какие-то списки, в которых они делают пометки, возможно, для излюбленных здесь опросов – surveys. Мой языковый советник Зевиг советует мне обратиться напротив, к Римме. И мы идём с женой и сыном к столам напротив, где представители очередной американской службы или агентства «пудрят нам мозги», точнее, ведут с нами привычные бесполезные для нас разговоры о том, что нужно десять лет проработать, чтобы получить медицинскую страховку. Словом, обычное, и мы уже отходим, наулыбавшись друг другу власть. И тут, услышав русскую речь, я оглядываюсь. Стоящая рядом с американками женщина похожа на подурневшую Генриетту. Она объясняет кому-то, не нам, а после и нам, но не о себе, а о работе.
Нам с неохотой, но ничего не поделаешь, приходится отвечать. Прикидываю про себя: «Она – не она?» Она представляет здесь программу для пожилых, восстановление навыков потерянной работы. И чтобы участвовать в ней, нужно первым делом записаться на приём у неё, что я и делаю. «А вы, случаем, не связаны с обменом или учёбой?» – отчего-то недовольно спрашивает меня она. «Да что вы? Нет, – с готовностью отвечаю я. – Я реальный доктор наук». А сам думаю: «Всё-таки похожа, что ни говори». «Тогда вы, по определению, наш человек», – говорит мне она.
Мы с ней словно играем в какую-то необъявленную игру. Наверняка мы знакомы и почему-то только делаем вид… Господи, да какая это Римма? Это Генриетта. Не совсем Генриетта. На семьдесят процентов из «точь-в-точь», но похожая на неё, как сестра, постаревшая или после пластических операций. Не факт, что сестра, и разве не бывает схожих? Но она не узнаёт или не хочет узнавать. Да бог с ней, нам по барабану: Римма, так Римма. И мы уходим, не осознавая, что этим самым для нас начинается новый период, не скажу, что очень важный, но нестандартный кусок нашей заокеанской жизни.
1
В ближайшие дни я отправляюсь на собеседование. От Кристалл-Сити это недалеко, всего несколько остановок метро по голубой линии и ещё пара остановок по оранжевой. Искомое здание рядом с выходом из метро. Массивное и коричневое. Один из четырёх лифтов поднимает меня из вестибюля на четвёртый этаж.
По нашей российской привычке я приезжаю раньше назначенного времени и этим смущаю Римму. Она явно стесняется, что застаю её за столь неважным занятием, с тележкой для почты, которую она катит на четвёртый с седьмого этажа, куда доставляют для департамента Human Service почту. У Риммы явно завышенные представления на свой счёт, и в том, что я этого сразу не учёл, был мой первый промах.
Пока она ездит, меня подхватывает чернокожая Малика и уводит в коридор, где слева и справа ячейки комнат для собеседований с посетителями. Я сопротивляюсь, повторяя: «Римма, Римма», а по сути настаивая на собеседовании на родном языке. Но Малика не слушает: «Причём тут русский в англоязычной стране?» Смиряюсь и заполняю анкету. Ах, сколько здесь разных лишних анкет! Любой приём начинается с анкеты в несколько листов. В разделе «знание языка» я поднимаю глаза на Малику. Она кивает – «достаточный», и я вписываю. «Хорошо, пусть так, а там посмотрим». Когда собеседование закончено, мне велено ждать «у моря погоды». Жду несколько месяцев. Но Малика вскоре уволилась, а с нею повис и вопрос моего оформления.
Не могу теперь её назвать Риммой. Римка. Первое моё впечатление от неё – серая, как бывают выкрашенные шаровой краской сторожевые корабли в гавани на серой воде. Серая, бесцветно, нейтрально серая, с крепко поджатыми губами, словно от необходимости контролировать окружающий мир, с вечной непримиримостью в глазах.
Впрочем, всё это я говорю теперь задним числом. Прежде я не уделил ей должного внимания. Баба как баба из Украины, из Днепропетровска, преклонного возраста, жёсткая, как сухое дерево, твёрдая, как жесть. Слышал, она сживала людей с программы, заражаясь неизвестно за что к ним лютой ненавистью. Люди сначала пытались сопротивляться, грозили адвокатами, но время шло, и на неё просто махали рукой и отступались, «себе, мол, дороже». Жертвы менялись, а история повторялась. И Римке сходило с рук. Должно быть, была она стойкой садисткой, и у неё получалось. Никак не думал, что похожее случится и со мной.
Конечно, секрет, как она промылилась сюда. По обрывкам фраз, они на родине её, в Украине, составили команду, объединенную этой общей целью, а дальше не знаю, в чём дело, должно быть, был подкуп какого-то ведомственного лица, и все они здесь. У Римки сначала она сама, затем и её отпрыск, что где-то ныне по компьютерной части преуспел. Несладко было ему сначала, потом он кого-то успешно заложил. Здесь поощряются доносы «ради дела». Об этом Римка рассказывает, не стесняясь. В общем, устроился, хотя машины не купил, а ездит на машине родителей своей сожительницы, и это опять-таки не смущает никого. Римку он, кажется, поколачивает.
Она со мной делится. Могу представить её слезы крокодиловы. Как она плакала, по её словам, когда объявили, что ей разрешили ехать в Америку, но без детей. Наверное, эти слёзы её были настоящими, искренними, и за эти слёзы окружающим ещё придётся долго платить. Она успешна без мужа, не вспоминает о нём, и даже как-то поделилась, что отсутствие секса – преимущество её возраста.
Она не может спокойно жить, ей нужен драйв. Она постоянно с кем-нибудь борется. То с одним, то с другим, по очереди, напрягая все усилия, собирая силы в кулак. И в результате побеждает. Всегда. Жертвы сначала думают: «надо бы», а после просто машут рукой. И она не тонет, а бежит себе, несмотря ни на что, по житейскому морю нетонущей водомеркой.
Она такой же политик, как и её землячка Юлия. Правда, масштаб иной. Она и Юлия Тимошенко – одного поля ягоды, с одной грядки и взращены одной землёй. «Юля, Юля, Юля», – кричат Юлины поклонницы, а имя Римки произносят чаще сквозь зубы с ненавистью: «Дождётся… Придёт ещё её час». Другой бы в этой атмосфере сгорел, иссох, зачах. Но не она. Короткая передышка – и поиск новой жертвы. Она словно парящий орёл над контролируемым им пространством.
Иногда Римка выглядит для меня шизоидом. Например, когда начинает рассуждать о качестве своих стихов, сравнивая себя с Пушкиным или хваля свои рисунки, несовершенные геометрически. Вероятно, это у неё от преподавательской деятельности. Я всегда отмечал подобное в преподавателях, у которых отсутствует обратная связь и которые очень самонадеянны.
2
Наш офис открывался посетителям небольшим холлом с рядом стульчиков-кресел, как в кинотеатре, перед «экраном»-фронтдеском. Рядом ведёт в коридор стеклянная дверь с ячейками для собеседований. Слева окно и вход в небольшой информационный зал, где Фернандо с Чарльзом Вашингтоном учат посетителей выжимать из компьютеров сведения о наличии текущих рабочих мест.
Ознакомительная версия.
